СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ИСТОРИЯ

или послание о горестной смерти светлейшего короля Венгрии, Далмации, Чехии и пр., блистательного герцога Австрии, Каринтии, маркграфа Штирии, Силезии, Моравии, случившейся и свершившейся в 1457 году Господнем и пр.

HISTORIA SEU EPISTOLA DE MORTE LADISLAI REGIS UNGARIAE

Когда светлейший и благороднейший государь Владислав ¹, король Венгрии, Чехии и пр., герцог Австрии, Штирии и пр., ещё в колыбели коронованный в короли Венгрии, после этого коронованный, по прошествии времени, в Праге в короли Чехии, принял со своими людьми решение, что он не должен уходить из Чехии в течение шести лет, дабы, достигнув таким образом зрелости, вступить в брак из того соображения, что чехи, заполучив отпрыска всё равно какого пола, сохранили бы отпрыска королём, и только тогда позволили бы Владиславу идти в другие его владения, учитывая, что за такое время король не сможет потушить огонь еретической превратности, а в правление отпрыска его потушить не позволят, и они смогли бы таким образом на долгие времена сохранить свои еретические статьи; то правитель королевства, осмотрительно рассудив, что в королевство и в Прагу въехало собрание многих князей, магнатов и общин, и глядя на общение короля с князьями, который, как юноша доброго дарования, начал по обычаю князей великодушно склоняться к щедрости, стал думать о сохранении четырёх принятых статей и соглашений, которые не рассчитывал сохранить при правлении короля Владислава. Ловко отменив названное решение о шестилетнем пребывании [у них] короля, правитель Гержицко (Gerzicko) ² стал убеждать, что король, мол, должен посетить другие свои земли, а именно, Шесть городов, Силезию и Моравию, и наряду с городами Силезии и Моравии в силу полного и безоговорочного послушания прочнее привязать к службе силезских князей, которые по привилегии хотят быть пожалованы ленами в городе Вроцлаве, а не в другом месте. Ведь он знал, что, если король окажется за пределами Чешского королевства, то сам он ещё прочнее утвердится в должности правителя и власти. Что и произошло таким образом, как это показывает исход событий.

Ибо, когда король поспешил в Силезию, правитель поднялся ещё выше и начал так управлять делами королевства, взваленными на свои плечи, вместе со всем, что из этого вытекало, что благодаря такого рода распоряжениям его правления его нельзя было лишить должности, и даже более того, в подходящее время из-за последующего отсутствия [наследника] он мог оказаться возведённым в короли. Затем названному королю Владиславу были, как говорят, устроены многие козни: с подачей яда, с гибелью в плену, с уводом в плен, с причинением смерти. Посреди этих приготовлений произошёл тот несчастный случай, когда господин Ульрих ³, граф Цилли, погиб в Нандиральбе ⁴ от рук венгров, отрубивших ему голову, и, если бы не мудрость короля и благоразумие немногих, которые с ним были, то и сам король вместе со всеми своими людьми был бы убит, согласно вынесенному врагами решению. Но подавленная гроза злоумышлений против особы короля ещё не прекратилась. Ибо Иоанн ⁵ из Хуньяди, старший сын бывшего правителя Венгерского королевства ⁶, недавно тогда умершего, заключил лигу со многими другими влиятельнейшими лицами королевства и сговорился о злодейском решении: или схватить и увести в плен короля Владислава, или утопить его, либо просто убить. Это решение было записано и для большей прочности тут и там скреплено многими печатями заговорщиков. Среди них и один бюргер из Вены, близкий к королевскому двору, по имени Хельцель, как один из лиги, по требованию заговорщиков подвесил к бумаге, содержавшей тот заговор, свою печать. Но этот Хельцель, вспомнив о своей душе и чести, и страшась быть обвинённым в оскорблении величества, раскрыл заговор наряду с составленной по этому поводу бумагой королю Владиславу, показав всё и доказав, но сперва обретя его милость. Итак, молодой король, узнав о такой жестокости и чудовищной злобности необычайного дела, обрушил свою кару на этого Хуньяди, как на главного виновника этого преступления, наряду с прочими и велел казнить его, отрубив голову, согласно его вине, а его брата Матвея, нынешнего короля Венгрии, оправдавшегося, арестовал и увёл в плен; а тогдашний правитель Чешского королевства по содержанию бумаги и его печати, приложенной к записке о заговоре, оказался причастным к такого преступлению и чудовищному злодеянию, и, как причастный к этому делу, вызвал немалое подозрение не только у короля, но и у всего мира. Итак, король Владислав, оставив Венгрию, отпустил многих, арестованных по случаю такой измены, среди которых был и епископ Варадский Унгар, и, освободив их по многим соображениям, но бумагу о лиге и заговоре сохранив, перебрался в Австрию и по желанию и как бы даже приглашению правителя Чешского королевства по прошествии нескольких дней перешёл в Прагу. Там он решил послать торжественных послов, каких только мог иметь, за дочерью короля Франции, чтобы взять её себе в жёны. Когда всё было весьма торжественно устроено, и в изобилии выделены нужные для этого средства, и всё было весьма со вкусом обеспечено, названный Хельцель, который из-за раскрытия названной измены, устроенной против короля, был возведён этим королём в рыцари и, в частности, наделён важной и весьма прибыльной в Австрии должностью, став начальником его складов (отлично проявив себя в этой должности, он во всех выгодах совершаемых им дел, будучи как бы главным, пользовался похвальной репутацией среди советников), должен был выделить 40 000 венгерских флоринов на расходы тем, которые должны были идти во Францию, дабы привезти невесту короля, и которые уже были в пути. Но, увы, этот бедный Хельцель, не разглядев угрожавшие ему беды и опасности, упал в ужасную пропасть из-за льстивых речей правителя Чехии, говорившего миролюбивые, но лживые по сути слова следующим образом: «Вот, ты знаешь, насколько изобилует этот господин Зденек из Штернберга прегордыми речами; ты знаешь также его возгордившееся сердце и знаешь, какую назойливость он проявляет, требуя на расходы до Франции 40 000 венгерских флоринов. Ты знаешь вместе с тем, что ему и другим его людям хватит и гораздо меньшей суммы. Поэтому я прошу: если он или господин король вновь потребует эту сумму, скажи, что у тебя нет таких денег, но есть по крайней мере половина этой суммы, или около того». На это предложение Хельцель ответил так: «Господин! Этот ответ мне, по-видимому, не подойдёт из-за моего господина короля, чей гнев я легко мог бы навлечь, так как прежде часто признавался его величеству, что имею эту сумму в 40 000 флоринов в наличии». На это правитель [сказал]: «Не беспокойся! Пусть этот гнев обратится на меня; я отвечу за тебя и, истолковав твои речи к лучшему, устрою всё наилучшим образом». Тот согласился c этой хитростью, и, когда господин Зденек из Штернберга вновь настаивал перед королём на названной сумме в 40 000 флоринов, был вызван правитель и вместе с ним – Хельцель, о котором полагали, что он будет полностью готов к её выплате. Король [сказал] ему: «Дай господину из Штернберга ту сумму, о которой мы тебе говорили и которую, как ты сам нам сказал, ты имеешь в наличии». На это Хельцель кротко заявил королю, что на этот раз у него нет такой суммы, а есть только сумма в 20 000 флоринов, или около того; остальную сумму он с пользой потратил на королевские нужды. Король, мрачно на него глянув, произнёс на это и тому подобное гневные слова: «За это следовало бы немедля покарать тебя смертью». И, повернувшись к правителю, сказал: «Разве вы не знаете, что я обязался выдать на путевые расходы сумму в 40 000 венгерских флоринов?». Но правитель, желая исполнить хитрый план, отвёл короля в сторону и, как говорят, сказал ему следующее: «Этот человек, которого ваше светлейшее величество решило возвысить больше прочих, куда более достойных, мне никогда не нравился. Пусть на этот раз ваше величество даст разрешение, и я, задержав, отведу его в соответствующее место, и вместе с тем дам распоряжение о сумме, которую он обещал, чтобы ваши послы имели то, что должны иметь». По этим речам, которые велись между королём и правителем тайно и в сторонке, Хельцель подумал, что он оправдан перед королём и всё истолковано и решено во благо, согласно тому, что ему было обещано правителем, и не заподозрил хитрости и обмана, более того, столь подлой измены. Поэтому, когда король отвернулся, Хельцель был арестован, передан палачам и отведён в укромное и пригодное для пыток место, и у него отняли всех его лошадей, добро и ценности. Не прошло и часа, как правитель, взяв с собой единственного секретаря и одного из палачей, самым тайным образом, каким только мог, велел доставить арестованного Хельцеля в удобно ему место. Он подверг его дивному допросу и пытке и, наконец, спросил у него среди прочего: «Ты был на том совете, где мой господин король пришёл к решению по поводу моей персоны: что меня, мол, следует убить и казнить жестокой смертью?». Узник сказал на это, и даже под присягой, что ему о решении его казнить ничего не известно. Правитель на это: «Я знаю и давно знал, что твоя злоба смешана с хитростью; знаю, что это решение против меня уже принято, и тебе это прекрасно известно. Поэтому выбери одно из двух: или открой мне правду в этой мешанине, или умрёшь под пытками». Когда же его почти что подвергли пытке, бедный узник, добившись сперва милости или, по крайней мере, испросив её, сделал, как говорят, такое признание: «Когда между королём и самыми доверенными ему людьми состоялось совещание по делу об измене и заговоре, составленном в Буде против его величества, по случаю которого Хуньяди был казнён, а многие другие – брошены в оковы, была рассмотрена бумага с вписанным там вашим именем и вашей же подвешенной печатью, и было принято решение предать вас смерти, как виновного в оскорблении величества». Итак, правитель спросил о способе его смерти, и пытаемый ответил: «В день королевской свадьбы, когда соберутся все князья и вельможи королевства, в присутствии всех будет поставлен вопрос: «Какого приговора и какого наказания будет достоин тот, кто своего природного и истинного государя, продав, словно товар, предаёт на смерть, подобно Иуде, продавшего и предавшего Христа?». И у всех, несомненно, будет одно мнение: что такой предатель достоин всяческой смерти; вы не захотите один быть против и, как только произнесете таким образом своё слово, перед вами тут же окажется нотарий, которые зачитает против вас эту бумагу с подвешенной печатью, и прочтение этой бумаги станет приговором о смертной казни для вас и прочих, который и приведут в исполнение. Правитель спросил о бумаге и о том, можно ли найти способ, как вырвать её из-под власти короля. Узник ответил, что это трудно и что король держит бумагу под надёжной охраной. Тогда правитель спросил о месте её хранения. Хельцель ответил, что она хранится в надёжно закрытой шкатулке, которую всегда ставят возле постели короля и накрывают украшенной подушкой. Тогда правитель спросил, где хранят ключ, и кто его хранит. Хельцель ответил, что король часто сам держит у себя ключ, привязав к своей руке. После того, как Хельцель сделал такое признание, узника отвели в другое место, а именно, весьма тайное, так что едва ли кто-то может знать, жив ли Хельцель, или предан смерти. Когда все мысли правителя были направлены на исцеление раны и предотвращение опасности, вот, прибыл гонец, присланный из королевства Франции с письмом господина Зденека из Штернберга, адресованным правителю Чехии, содержание которого было следующим: «Сообщаю этим письмом твоему благородству, что меня в королевстве Франции как приняли и обошлись со мной сверх меры почтительно, так и удостоили всех почестей и великолепия, и я такого великолепия никогда прежде не видел и, вероятно, никогда больше не увижу; наглядное представление о нём может сделать не перо, но язык. Дочь короля, невеста нашего короля, прекрасна, счастливо наделена добрыми нравами и телесной красотой, и в своё и подходящее время будет отправлена в Чехию для заключения брака украшенная без изъяна такой славой и великолепием, что такой пышности не видали, не слыхали и, более того, не описывали в поэмах! Она будет иметь в своей свите одного, если не двух, из сыновей короля Франции, своих братьев, к которым примкнут чуть ли не все князья и графы, живущие под властью и правлением короля Франции. К ним присоединятся очень многие князья и графы, проживающие в пределах королевства Франции, количество которых будет велико и удивительно. Ни ты, ни я не сомневаемся также, что и главнейшие князья всей Германии, как духовные, так и светские, будут приглашены нашим королём и, особенно, те, которые связаны с нашим королем близостью и кровным родством, так что в Праге и Чехии соберётся такое множество князей, магнатов и вельмож и такие толпы народа, каких там прежде никогда не видели. Но будет ли это столь огромное сборище князей, вельмож и магнатов полезно для нашего Чешского королевства, тебе и твоему правительству следует хорошо подумать из-за разных случайностей, которые могут из-за них возникнуть». Что подумал проницательный и весьма рассудительный правитель, знает [лишь] тот, кто умеет распознавать мысли людей. Но по прошествии нескольких дней после того случилось ужасное и горестное событие, а именно, король Владислав, происходивший по прямой линии из императорского, королевского и герцогского рода благороднейшей крови, внезапно впал в тяжелейший недуг, который, как утверждали врачи, приключился из-за отравления или, по крайней мере, заражения ядом, и никакое применение лекарственных средств, которыми можно было бы поддерживать природу наряду с природным духом человека, не помогло. Когда от больного короля удалили всех приближённых и даже самых доверенных лиц, он в присутствии правителя и некоторых, хотя и немногих из его людей окончил дни своей участи – как и каким образом, знает [лишь] Бог, но, как говорят, насильственно; и его душа, как мы надеемся, наслаждается вечным покоем. Аминь.

Комментарии

1. Владислав Постум (р. 1440 г. 22 февр. ум. 1457 г. 23 нояб.), сын Альбрехта V Габсбурга и Елизаветы Люксембургской, король Венгрии, Чехии в 1440 – 1457 гг.

2. Георг (Йиржи) из Подебрад, будущий король Чехии.

3. Ульрих II фон Цилли (р. 1406 г. ум. 1456 г. 9 нояб.), сны Фридриха II и Елизаветы Франжипани, граф Цилли, последний в своём роду.

4. В Белграде.

5. Вернее, Ласло.

6. Яноша Хуньяди.