I.

Милостивый мой батька, государь братец Иван Андреевич , здравствуй государь на многа лета с домашними своими, еже с невестушкою и с детками, паки здравствуй с именинницею, понеже сие писание писалося Апреля 1-го числа ². Слышно, государь, что указ великого государя повелевает тебе быть в Азове воеводою на место милостивого моего государя брата Степана Богдановича; а подлинно о том ничего не ведаю, каким поведением то дело определяется, и прилежно молю, пожалуй, государь, дай мне о сем подлинную ведомость.

О состоянии здешнем подлинно писал [475] я к брату Степану Богдановичу, изволь от него осведомиться.

А когда благоволит Бог быти тебе государю моему в Азове, благоволи ко мне писать о здравии своем и в которых числех в Азов приедишь и все ль у тебя в добром здоровьи; а мне часто в Азов писать возможность не допускает, разве когда ведомого ездока получу. О моем пребывании доношу милости твоей, с Иваном своим ³ и со всеми при мне будущими в добром здоровьи пребываем. Поведение при прежнем начинает быть лучши, обаче житье мое подозрительно, и повольность, которую употребляют иных государей послы, мне не подается. Аще Бог благоволит, буду подлинное всем впред писать, а ныне не ино что токмо униженное и покорное мое поклонение посылаю тебе государю моему и всем присутствующим твоим. Брат твой

Петр

Из Андриянополя Апреля 1 дня 1703 г.

II

Милостивый мой государь братец Иван Андреевич, здравствуй на многа лета с невестушкою и с детками, а ко мне о своем здоровьи пожалуй изволь отписать и о всех своих: великую, государь, печаль имею, что не слышу о вашем здоровье. — А о себе милости твоей возвещаю: милостию Божиею с Вашютою и со всеми при мне [476] пребывающими жив. О деле своем да будет милости твоей ведомо, написую сице. Как приехал на границу, в Сароку, принят с честию, с кормами и с подводами, и приставы были добрые. ⁴ В Ясах господарь встретил сам и во всем учинил против того как чинил в вашу бытность, а при отъезде моем из Яс проводил меня загород и подарил лошадь со всем убором, так же прежде того и Палей учинил: с великою честию принял и проводил и подарил лошадьюж; а как Дунай переехал, и сераскер Юсуп-паша прислал ко мне в подарках аргамак во всем турецком уборе. И доехал я до Андриянополя с великим довольством кормов и подвод ; той же Юсуп-паша прислал ко мне в дорогу подарков еще, платков изрядных да одежду свою цуфреную алую, какие они носят, якобы имея меня за приятеля, и писал ко мне три листа в розные числа с великою любовью.

В Андриянополь приехал августа в 29 день; встреча была добрая, выслали мне пятьдесят аргамаков в наряде и приняли с честию, приставов три человека, да два чауша диванских, да на карауле чюрбачей, а с ним 120 человек янычер. Двор, на котором поставлен, великой и покоев множество; корм дают на всякой день по быку, по три барана, и гусей и уток и кур индейских и русских и всего, как милости твоей известно, с великим довольством. По приезде моем приезжал ко мне [477] переводчик Николай Шкарлат, в третий день от министров турецких, от каймакана с товарищи с поздравлением, везиря еще не было; потом на другой день приезжал ко мне сам Александр Шкарлат для посещения и зело ко мне явился любовен; а что станет делаться, то Бог весть. А о везире милости твоей известно буди, прежде бывший везирь до приезда моего во Андриянополь за четыре дни везирскую власть за болезнию своею волею покинул и поехал в вотчину свою а слух носится, что в пути и умер, и на ево место выбран и учинен везирем Богдацкой сераскер и во Андриянополь сентября по 10 число не бывал. За тем посольство мое задлилось в церемониях. Тебеж известно чиню, патриарх Константинопольский кир Калинник умре: в августе в осмом числе заболел, а в пятое на десятое августа ж скончался; на его место в августе ж обрали и посвятили в патриархи Константинополя митрополита Халкидонского кир Гавриила. А о пребывании своем где мне жить, напишю к милости твоей, понеже и сам еще не знаю, где определят мне место. Во странах сих тишина и покой со всех стран, нигде ни малые войны не имеют ни с кем, и замыслов к войне ни на которую сторону не слышим.

С патриархом Иерусалимским еще не видался, пребывает в Букареште, писал ко мне, что будет во Андриянополь сентября прежде четвертого на десят числа; однакоже и по се время еще не бывал. [478]

(Приписка). А везир новой во Андриянополь приехал сентября в 16 день; показался ко всем великою жесточию, немилосердием, зашто обще от всего народа ненавидим. Меня сначала приняли было хорошо, а как везирь новый приехал и возмнил быть от меня некакому противному делу, того ради начал меня презирать, в почтении и во всем передо всеми послами зело унижает, и я еще с ним не видался за такими спорами, что хотят приемность учинить зело низкую, а мне того учинить не хочется, а каким окончанием те споры решатся, Бог весть; понеже во всем неласково ко мне почали поступать, и которые торговые люди из Азова были в Рень город, тем проезд без указу труден, из которых один Донской казак, Михаилом завут Сулин, приехал ко мне во Андриянополь, требуя от меня себе в проезде своем споможения, которого добре знает Федор Матвеевич (?): с ним пожаловал прислал ко мне грамотку. И тот казак живет у меня на дворе, зане воли не дадут мне ево отпустить, не токмо ему указ дать о проезде, и не велели ево с двора моего и в Рень город отпускать, покамест я с везирем увижусь; а делают все то от подозрения, и зело купечества нашего отмещутся, и слышать об нем не хотят, и вместилось в них слово, будто торговые люди провозят морем в Азов мортири и порох и всякие воинские вещи. А я мню, что нарошно то учинили, чтобы весьма путь по морю в Азов заключить, а подлинно государю [475] обо всем буду писать с своими людьми, которых надеюся отпустить к Москве вскоре. За оскуденье письма и за присылку гостинцев милость твоя не прогневись, понеже учинить того невозможно; аще Бог поможет, в том могу исправиться. Изволь ко мае отписать, что милости твоей от здешних вещей угодно. Не покинь, батька, моей женишки и мальчишки: в том на милость твою, яко на рожшего своего, имею надежду. При сем тебе государю моему и всем твоим брат твой Петр с Вашютою челом бью.

III.

Батько мой, милостивой государь братец Иван Андреевич, здравствуй государь на многая лета с невестушкою государынею моею Марьею Матвеевною и с детками. А ко мне о своем здоровьи пожалуй хотя одимнова отпиши; как и поехал я с Москвы, не видал твоего письма и не ведаю о тебе государе и в добром ли здоровьи обретаешься, о чем безмерную имею печаль: Господа ради хотя мало что ко мне отпиши о твоем здоровьи и утоли мою скорбь. О себе милости твоей доношу, живу во Андриянополи ноября до 30 числа с Вашютою и со всеми в добром здоровьи. С везирем виделся, был у него прошлого октября в 12 день; а какова моя у него бытность, о том милости твоей я писал на особой карте, изволь внятно рассмотреть. Пожалуй, батька мой, не оставь меня во [480] всяких моих случаех и женишки и мальчишки моего не покинь, будь к ним милостив, а я на тебя, батька своего, во всем надежен. А подлинно милости твоей буду писать о всем с своими людьми; а Салтанских очей я ноября по 10 число не видал. Во всяких делах меня презирают, и великое от моей у них бытности есть опасение. У Салтана был, приемность учинили получши той, как был у везиря, обаче перед иными послами хуже, и Салтан никакова слова мне не сказал. Определили мне жить во Андриянополе, в Константинополь не отпускают за подозрением. В ответ назначен со мною Александр Шкарлат, и на разговоры приезжает ко мне на двор. Трудно безмерно Крымских Татар дело. Приехали в Андриянополь 15 человек мурз и с ними столькож других Крымцов: с великим воплем просят свободы, чтоб с нами всчать войну, и многие обиды себе от нас сказывают, чего и не бывало; а Порта от них заслоняется мною и от меня требует в том во всем чистые отповеди, а я ничего подлинно не ведаю; обаче, как Бог поможет, трудитися буду, и надеюсь на милость Божию, что они по желанию своему не учинят. Многие их лжи обличил Бог мною явно, а что о сем учинится, вскоре к милости твоей писать подлинно буду. А ныне привезли во Андриянополь старого Крымского хана, и сказывают об нем, что человек зело умен и постоянен, и приказывают ко мне, чтобы мне с ним видеться приватно и о ссорах [481] Татарских говорить, а делают то от гордости, и я им сказал: буде изволит Салтаново величество назначить его хана явственно со мною на разговор, как и других министров, и я с ним на разговор съехаться и предложения его слушать, буде имеет что предложить, готов; а приватно мне с ним видеться не для чего и говорить не о чем, и на явной разговор ему со мною съехаться не стыдно: как он сослужебник Салтанова величества, так и я раб своего премилостивейшего великого государя царского величества. А что о сем учинится, не знаю; только, государь, имею намерение, ежели Бог поможет, облича Татар Крымских неправды и ссоры, буду Порту просить о том, чтоб нынешнего хана переменили, понеже он, желая с нами войны, ссоры чинить не престанет, и ежели бы помог Бог сие учинить, зело бы, государь, было славно, что для содержания с нами мира и хана переменят.

Октября в 12 день был у везиря после полудня. В присылке лошадей и во встречах и во всяких поведениях передо всеми послами учинено великое оскудение. Говорил речь такову. Пресветлейший и державнейший великий государь царь и великий князь Петр Алексеевич, всея великия и малыя и белыя Росии самодержец и многих государств и земель восточных и западных и северных отчич и дедич и наследник и государь и обладатель, прислал свою [482] царского величества грамоту, которая писана на имя прежде бывшего везиря Аливана Гусеина паши, понеже великому государю моему всемилостивейшему, его царскому величеству, при отъезде моем из царствующего великого града Москвы о пременении сем было не известно; в настоящем же сем времени, аще и пременилась особа, но степень и чин состоятельны суть и не пременны. Того ради его царского величества грамоту вручаю тебе, ныне восприемшему той степень и чин, крайнему везирю, яко правителю общих дел.

И подал грамоту, которую принял сидя и положил на подушку.

Потом говорил сидя посол везирю.

Подобает вашему преимуществу, яко всяких полезных и Богу угодных дел строителю, междо обоими преславными великими государи царским величеством и Салтановым величеством о умножении любви и дружбы приложить изящное свое радение, чтоб преславная и Богу угодная междо ими великими государи любовь и дружба паче и вящее прирастала и умножалась, которое твое достохвальное дело от тех великих государей благо принято и похваляемо будет и вечною и неугасимою славою процветет. А еже преимущество ваше по достоинству своему восприял общественную наместнического блюстительства силу, о котором веселия достойном деле уведав, я возвеселился и восприял яко свое благополучие, и от всемогущего Раздавателя даров и честей Господа Бога желаю вам глубочайшего мира, здравия же и [483] благоденствия, и да подастся вам путь совершенства и правосудия, и счастливым правлением вашим да умножается обилие и польза народам, и да распространится добрая ваша слава с похвалением во странах мусулманских и во окрестные и далечайшие государства неоскудно да разливается: сего вам усердствую и о состоянии здравия вашего хощу ведати.

Слыша от тебя благоприятные слова о умножении междо великими государи любви и дружбы, радуюся, а что говоришь, чтобы мне приложить о содержании междо ими великими государи любви и дружбы радение, и я не токмо того отрицатися, но с охотою в том трудитися готов, и ведаю, что со стороны нашея учиненным мирным договором никакие противности не будет; подобает со стороны вашея внимати делам своим прилежно, чтобы не учинилась какая противность, а наипаче потребно остерегать в тех мирных договорах вторую статью, чтобы ее ни малым ни чем не нарушить; а от Порты Отоманской отнюдь ни единой из тех мирных статей нарушения и противности не будет, ежели от стороны вашей противное не начнется; и желаю ведать, о каких делах царское величество тебя посла своего ко превысочайшему престолу превысокого императора его салтанова величества прислать изволил.

От стороны великого государя его царского величества учиненным мирным договором нарушения никакого и [484] противности ни второй ни иной которой статье нет и впредь не будет, ежели от стороны Отоманской противное какое творение не явится; а по второй статье что было потребно, совершено без всякого противного дела, и великий государь мой милостивейший, его царское величество, изволил к салтанову величеству меня посла своего прислать для своих государственных дел со своею царского величества любительною грамотою, его великого государя салтанова величества видеть, а о своем царского величества здравии возвестить и во общую обоих народов пользу веселия и радости наполненный тридесятолетный мир опасно хранити и к повышенному и глубочайшему склонению с желательством согласные дела благоволительно творити, соизволения царского величества предлагати, так же и от стороны вашей предлагаемых слушати и его царскому величеству чрез писания доносити, и вся к постояннейшему согласию дружбы и любви и обоих народов подданных и покоренных к употреблению и изобилости устрояти. И соизволяет царское величество с Салтановым величеством согласную любовь и соединение дружбы по учиненным мирным договорам имети без всякого нарушения и желает ему великому государю его салтанову величеству многолетнего здравия и счастливого пребывания и всякого добра.

Благоприятен твой к нам приход и буди благонадежен. [485]

IV.

Батька мой, милостивый государь брат Иван Андреевич, здравствуй государь с невестушкою государынею моею Марьею Матвеевною и с детками и со всеми своими во многие лета. А ко мне о своем здоровьи умилосердися хотя мало изволь отписать: как разлучился с тобою батьком моим, ни единаного письма от милости твоей восприял, от чего сердечно и безмерно печалюсь, что не ведаю о состоянии здравия твоего.

А о себе милости твоей возвещаю, живу в Андриянополе с Вашюткою и со всеми при мне пребывающими милостию Божиею в добром здоровья и в пристойном поведении. Прислан ко мне был от гетмана и кавалера Ивана Степановича ⁵, казак Степан Кунявский, который и в вашу бытность посолства был при вас за толмача. И ныне, государь, того вышереченного Степана отпустил я к Москве, и с ним к милости твоей пишу пространно сице.

В первых, прошу милости еже не забывати меня, но посещати писанием о твоем здоровьи, от чего бы истреблялася печаль моя; потом не презирати, но милостивным призрением награждай жену мою и мальчика, в чем несуменную надежду по Бозе на милость твою имею.

Второе прошение мое до милости твоей посылаю сице. Ежели приключится, государь, воспомяновенну быти [486] убогому моему именишку, чтоб во всяком случае чинити милость как належит единоутробным; а о делех сотворшихся при нас возвещаю милости твоей сим моим писанием.

До приезду моего во Андриянополь прежде бывший везирь, которого и милость твоя видел, за три дня оставил власть и поехал из Андриянополя в некоторое место и на дороге умер; а сказывают, будто задавили, и на его место учинен был везирем Богдацкой сераскер, которой, приехав в Андриянополь, явился общественно ко всем неласков, у которого я был на приезде с худым почтением, как о том писал я к милости твоей прежде сего. Потом был я и у Салтана на приезде, при том же везире, и в бытие мое у Салтана учинено было почтение мало что будто получше; обаче все худо. Потом тот везирь по нерассудительному своему нраву, к тому ж еще побежден быв ненасытным сребролюбием, напал на меня прежестокими запросами о платеже разграбленным Греком от Запорожцов, в чем неисчётных было разговоров, на которых я, елико мне Бог помогал, противился. Потом тот везирь возъимел мнение, что я у них живу для некакого замыслу и намерился войну всчать с Российским государством. Обаче делал то тайно, понеже ведал, что Салтан и муфтей и иные разумные министры ему в том возбранят; и наущал тайными письмами Татар и егда Татары присылали во Андриянополь к Салтану просить о том, чтобы им повелено было войну [487] с нами всчать, тогда тот везирь им в том помогал. Что я уведав, утешая ево, тем разграбленным от Запорожцов Греком, по приказу и по письму боярина Федора Алексеевича Головина, платеж весь вдруг объявил. А о Татарех ныне ведомости в Андриянополь пришли, что, услыша о везире, что удавлен, впали в страх, и хан крымский и калга-салтан, которые чинили бунт, побежали, сказывают, в Черкасы, хан с тридцатью человеки, а калга-салтан с девятью человеки, и ежели то истинно, и посему значится что с нами никакие противности не чаять. Так же енраши Турецкие, которые пошли на Дунай, вскоре, говорят, возвратятся по домам; а во Андриянополе по приказу бывшего везиря, который задавлен, приуготовляли войнские всякие припасы; то ныне предуготовление все отставлено, и по сим знакам кажется, что намерения ко противности нет, а сердешную их истинну Бог весть.

И нынешний везирь стужает мне о том, чтобы по объявлению разграбленным Греком платеж учинить не возмедля, понеже де каким нибудь способом обаче уже обещано, чтоб де исполнено было; а я то учинил по двум письмам Федора Алексеевича; и ныне к нему о том писал, чтобы тое казну Греком приказал не помешкав прислать к везирю: ежели умедлит, паки будет труда много. Пожалуй, государь братец, изволь о сем Федору Алексеевичу доложить и побить челом, чтоб немедленно тое казну приказал прислать золотыми червонными или собольми, [488] как я о том к милости твоей писал, а лутчи бы, государь, золотыми; естьли собольми пришлют, опять будет много хлопот: они похитят соболи иметь дешево, а мне по той цене отдать будет нельзя, и в том паки будет труд. Не препомни, государь, сего моего прошения, зело я сего дела опасен, и здесь ево гораздо велико ставят, и зело мне стужают, что де уже ты именем государя своего обещал, не мешкав де подобает и заплатить; и боюсь того, чтобы мне в том не пришло какие трудности. Так же просил милости у Федора Алексеевича о присылке к себе подьячего, и жаловал ко мне Федор Алексеевич писал, что подъячего ко мне послать приказал, обаче по ее время ко мне подъячей не бывал, в чем мне несносная трудность: премного дел, а только один детина подъячей, и тот плох и с черного на бело написать не умеет; пожалуй, батька, изволь и сего попросить, чтоб подъячего немедленно прислать доброго. А о переводчике уже и писать не смею; одного имею, только иногда занеможет, в то время все дела стоят, а у других послов переводчиков человек по десяти и по семи и по осьми, и оттого у них всякие их дела споры. Аще и нынешний везирь зело меня любовно приемлет, обаче житью моему у себя не рад; того ради, как я к милости твоей писал прежде сего, и определил мне пребывание во Андриянополе, при дворе салтанском безотлучно, для того что такой обычай есть цесарским послам: когда приходят к Порте для [489] пребывания неколикого времени, тогда пребывают при дворе салтанском безотлучно; понеже приходят не для торговых своих промыслов, как другие, но для великих государственных дел, и того ради никогда отлучаются от двора салтанского. В такое достоинство и меня ввел у Порты сей везирь явным лицом будто почитая, а самою вещию того ради, чтобы мне не жить в Константинополе, понеже опасны от подданных своих Греков. Цесарским послам, которые пребывают при дворе салтанском, дают беспереводно корм с великим довольством, а мне станут ли давать, о том Бог весть. А ныне везирь являет любовь ко мне великую, и двор, на котором я стою, вменил якобы худ и не по достоинству моему на том дворе я поставлен, и того ради ныне велел меня с того двора перевесть на изрядный и зело многопокойный двор. А каковы мне письменные ответы дали на Латинском языке, с тех ответов послал я к Москве в Посолский приказ список, а к милости твоей такого списка не послал, истинно не для лености, но уже не возмог от многова труда списать; ежели Бог благоволит, впредь пришлю.

Посылаю ныне к милости твоей малой и убогий мой дар, которой прошу милостивно прияти, гребень черепаховой, влагалища да четки Иерусалимские. Истинно , батька мой братец, не для скупости, но для неудобства провозу, и ныне иного не послал. Благословением Божиим и милостивным призрением [490] великого государя есть что к милости твоей послать, и аще благословит Бог, со своими людьми пришлю, и прошу милости изволь ко мне написати что милости твоей угодно, понеже известно тебе, батьку моему самому, какие вещи во странах здешних обретаются, и с прилежным бы моим попечением потщиться бы волю твою исполнить. Лошади ныне, братец, зело здесь дешевы и много изрядных приведено из Арапов; каковых милость твоя имеешь гнедых жеребца и кобылу, таких можно ныне купить левков по пятидесяти лошадь или мало чем больше; только, государь, провесть их трудно: путь зело далек и не удобен, о чем самому милости твоей известно.

Писал я грамотку к Федору Матвеевичу о делех, ему надлежащих; изволь у него посмотреть, и о чем его прошю, изволь ему за меня побить челом. Прошу милости, батька мой братец, не отягчися поговорить о деле моем с Афтамоном Ивановичем, как я о том преж сего к милости твоей писал. Также аще и много докучно милости твоей батьке моего от меня, но не имею иного теплейшего прибежища; того ради со всякою моею докукою до твоих ног припадаю: ежели не много трудно милости твоей вменится, изволь поговорить с Васильем Дмитриевичем Колеминым о докончании дела моего с Михаилом Ахмаметевым, чтоб он свою душу спас от греха и ко мне б явился благодетелем; а какое то дело и чего я от него требую, о том и сам он зело известен; к тому ж и я [491] писал подробно к человеку моему Федосею Карташеву, чтоб он милости твоей изъяснил; так же и к нему Василью Дмитриевичу послал я ныне просительное письмо о самой моей истине. Прикажи, государь, то письмо ему отдать; так же и в прочих моих делех, ежели что приключится, и учнет милости просить Федосей мой, когда бывает непьян, милостиво призри, а когда уклонится Федосей в пьянство, милости прошу о грозном наказании, чтобы милостию твоею от того был воздержан. По тайным статьям, помогающие Богу, все совершил, колико чего возмог видеть и от достоверных людей слышать, и колико возмог от верных записок достать, хотя и немалым иждивением. Описал подробну, только ныне не успел того послать за оскудением писцов, что написать некому; а ежели благоволит Бог, пришлю вскоре. Ежели случится с кем, молю твою благость написати ко мне о своем состоянии, также и о поведении всяческом, — как что поводится и какое о мне обносится слово. Обещавается ко мне благодетельствовать Гетман, и ежели изволишь ко мне что написать, изволь к нему послать: он возможет письма твои ко мне прислати. Зело бы мне належало ведать о состоянии Палееве, понеже во странах здешних расширяется его слава, и меня о том вопрошают, а ответу дать не знаю, что и в том имею трудность; так же и о новопостроенном городе, что его милость господин князь Мосальской строит, зело нужно мне подлинно ведать. [492]

По настоящему времени видится немалое дело Бог чрез мою убогую работишку совершил. Который везирь с Крымским ханом соединяся мыслию хотели внезапно всчать войну и учинить шкоду, колико бы им возможность допустила, то все успокоилось с великою славою царскому величеству и всему Российскому государству; понеже хана Крымского за такую непотребную мысль Порта, не хотя нарушить миру, осудила и всех Крымских салтанов на заточение, от чего познавается, что страхом от царского величества побеждены; а везиря, который такие противности начал, яко непотребную скотину удавили и тело его всему народу в попрание выкинули, яко пса, отчего ныне народ Турецкий в великом страхе состоится, глаголя, яко познали Салтан и все Турецкие вельможи всеконечно, что с царским величеством войны всчать не могут, и того ради таких высоких особ, утешая московского посла, обругали, везиря удавили, а хана Крымского, которой де прежде сего в великом у Москвит был почитании, а ныне для тогож посла и с салтанами в заточение осудили. И то, государь, народное слово не бездельное. Может по сему разуметися, что Татары великим бунтом на Турок восстали за то, что не поволят им с нами войны всчать, обаче Турки о том их возмущении не радят и с ними войну вести готовы; только бы им с царским величеством мирное состояние сохранить в крепости.

Истинно Французской посол, которой при Порте пребывает, в великом о [493] сем удивлении; понеже они никогда в таком состоянии от Турок не были, чтобы с ними Турки таково крепко хранили мирные договоры.

Так же и другие послы удивляются и отчасти и зависти несколько употребили, и от Венецкого посла явились Порте выговоры о некоторых своих обидах, попрекая их мною; обаче о том Порта не радит и намерение свое, как намерилась, совершает.

1. Петр Андреевич Толстой (1645–1729), славный сподвижник Петра великого, впоследствии граф и поимщик царевича Алексея Петровича, принадлежит к замечательнейшим Русским дипломатам. О записках путешествия его в Италию и на о. Мальту см. статью Н. А. Попова в Атенее 1859, № 7 и 8. Он отлично выучился по итальянски, и отправлен был послом в Царьград. Посольство это описано в IV томе Истории Петра в. Н. Г. Устрялова (стр. 321 и след.); там же, в приложениях, помещены тайная ему инструкция, письма его к царю, к боярину Посольского приказа Головину и пр. Письма, которые мы теперь печатаем, писаны к старшему брату, который занимал значительное место губернатора в недавно завоеванном Азове. Ими дополняются известия, находящиеся в сочинении Устрялова. Они списаны с собственноручных подлинников, хранящихся в семейном архиве Льва Петровича Толстого, и за сообщение их мы обязаны благодарностью академику Я. К. Гроту.

2. Невестку Толстого звали Марьею Матвеевною. См. письмо 3-е.

3. Сын Толстого, впоследствии разделивший с ним ссылку в Соловецком монастыре. Ниже он называет его Вашютою.

4. Сличи Путешествие Лукьянова, М. 1864, стр. 17.

5. Мазепы.

Текст воспроизведен по изданию: Письма (гр.) П. А. Толстого из Турции к брату его И. А. Толстому // Русский архив, № 5-6. 1864

© текст - Бартенев П. И. 1864
© сетевая версия - Тhietmar. 2021
© OCR - Андреев-Попович И. 2021
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русский архив. 1864

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info