СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

АПУШКИН В.

СЛАВЯНО-ГРЕКО-ТУРЕЦКАЯ ВОЙНА 1912 г.

I

Тридцать пять лет над Балканским полуостровом собирались тяжелые тучи. Лишь от времени до времени, как зарницы, предвестницы надвигающейся издалека грозы, разражались отдельные события, как будто бы эпизодические, не связанные органически между собою, но в действительности имевшие общую почву, созданную Берлинским трактатом 1878 г. Жизнь не мирилась с искусственными рамками, в которые ее хотели втиснуть, бунтовала против нарушения логики, справедливости, правды и права, — не мирилась с полумерами, не удовлетворялась недомолвками, рвалась на вольную волю, на простор естественных путей, открывающихся перед каждым народом. То румелийский переворот, то братоубийственная война Сербии с Болгарией, то дворцовый переворот в Софии, то трагедия в Белграде, стершая с лица земли династию Обреновичей, то греко-турецкая война, то младотурецкая революция и свержение «кровавого султана», то аннексия австрийцами Боснии и Герцоговины, то провозглашение маленьких княжеств царствами и королевствами... Вот пестрый, странный, фантастический калейдоскоп событий совершавшихся на Балканском полуострове за последние три десятка с половиною лет... [345] А на ряду с ними, как общий фон, как обыденные, будничные явления — стычки на границах между славянами и турками, не прекращавшиеся восстания и волнения в Албании и Македонии, резня христиан турками то тут, то там, метание правительств из одних великодержавных объятий в другие, в поисках опоры и помощи для выхода из ненормального, тягостного положения... Мало радостных, беспечно-светлых дней пережили за это время христианские балканские государства, но испытали все: и дворцовые революции, и междуусобные войны, и режим королей «sans foi, sans loi», как Милан, и тираннию диктаторов, как Стамбулов, и равнодушие друзей, и лицемерие врагов, и духовное порабощение и экономический гнет со стороны сильных соседей... И испытав все это, они тяжелым, кровью и страданиями купленным опытом пришли к сознанию, что надеяться им можно только на самих себя, и что для борьбы с вековечным врагом «в единении — сила». И вот, весною 1912 г. в глубокой тайне заключены были военные союзы сперва между Болгарией и Сербией, потом между Болгарией и Грецией, между Сербией и Черногорией. Четыре христианских государства на Балканах объединились между собою для борьбы на жизнь и смерть за свое свободное, светлое будущее, за честь, жизнь, право и достоинство своих соплеменников-единоверцев, томящихся в подданстве Турции, за свое экономическое и культурное развитие на благословенном Богом полуострове, заглушаемое атмосферой мусульманского фатализма. Призраки Великой Эллады, Великой Сербии, Великой Болгарии поднялись с Коссова поля, с Моравы, из Фессалии и потребовали конца народным страданиям...

Итак, война была предрешена еще весною 1912-го года. Все лето ушло на выработку общего плана войны, затрудненную обширностью ее театра, раздельностью фронтов, топографическими препятствиями, разнообразием в составе союзной армии, каждая часть которой имела свою организацию, свою систему управления, свое вооружение, свою степень боевой подготовки, свою финансовую мощь, наконец — свою верховную волю в лице своего государя. Все это надо было согласовать, урегулировать, объединить, надо было распределить задачи и скомбинировать их выполнение. Кто знаком с историей коалиционных войн, тот знает, как вредно отражается на ходе военных операций разнодержавность армии, действующей против врага, сильного своим единством. Только благодаря трениям между союзниками, Наполеон мог в 1813-14 гг. затянуть борьбу на целый год и вести ее с молодою, наскоро обученною армией, надломленною морально [346] бедственным походом в Россию. Всего этого можно было ожидать и в настоящем случае. Но так велико было сознание необходимости и неизбежности борьбы с Турцией, так велика была жажда победы, что все организационные трудности были побеждены единодушием союзников. В этом, и в единении народных масс с своими правительствами, был первый залог успеха славянского оружия.

II

Какими силами располагали для войны союзные балканские государства и что могла им противопоставить Турция?

Болгарская армия ведет свое начало от 6 дружин болгарского ополчения, сформированного в 1877 г. при русской Дунайской армии и сразу же проявившего высокие боевые качества в передовом отряде ген. Гурко за Балканами и при обороне Шипки. После войны дружины эти в течение первых 10 лет существования молодого болгарского княжества развернулись в дивизии, число которых в 1904 г. достигло 9-ти и таким оставалось до последнего времени. В состав каждой дивизии входят 4 пех. полка 2-х батальонного состава; каждой дивизии придано по полку полевой артиллерии (9 батарей — 36 орудий). Горная артиллерия состоит из 3-х полков, полк из 4-х шести-оруд. батарей; осадной артиллерии — 1 полк; крепостной — 3 батальона. Кавалерии — 11 полков (37 эскадронов). Инженерные войска — 3 саперных батальона (18 рот), 1 понтонный б-н (5 рот), 1 железнодорожный (4 роты), 1 телеграфный (3 роты), воздухоплавательное, автомобильное и прожекторное отделения, 4 станции военно-голубиной почты, одна искрового телеграфа. Обозные войска — 9 команд. Санитарные части — 9 госпиталей, с 9 санитарными ротами. Есть еще пограничная стража (16 рот). Ополчение кадров не имеет. Общая численность болгарской армии считалась: в мирное время в 70 000 чел., в военное — около 200 000, при 1 000 орудий. В запасе числится 150 000 обученных людей и 60 000 — не вполне обученных, в народном ополчении — 50 000 чел. Флот столь незначителен, что он не выделен в самостоятельную отрасль управления, а подчинен военному министру. В нем 1 парус. корабль, 1 учебн. крейсер, 2 транспорта, 2 яхты, 11 катеров, 4 баржи, 17 понтонов, 2 миноносца и 6 миноносок. Армия вооружена ружьями Манлихера, образца 1888 и 1895 гг.; кавалерия — карабинами той же системы, образца 1885 г.; артиллерия — скорострельными пушками и гаубицами заводов [347] Шнейдера-Крезо и Круппа; пулеметы-системы Максима. Армия комплектуется на началах всеобщей воинской повинности; только для мусульманского населения царства личная повинность заменена денежным налогом. Система комплектования территориальная. Срок действительной службы под знаменами: 2 года — в пехоте, 3 года — в других родах оружия. Высшее тактическое соединение полевой армии — не корпуса, а дивизии, для обеспечения самостоятельной деятельности которых на войне в их состав входят все роды войск: 4 полка пехоты, 2 эскадрона кавалерии, от 12 до 15 батарей полевых скоростр. пушек, 1 батарея гаубиц, 2 роты сапер и 1 взвод телеграфистов. Каждая дивизия может быть еще усилена 3-ей бригадой — резервной (2 полка). Численность такой дивизии: 800 офицеров, 25 000 штыков, 350 сабель, 24 пулемета, от 44 до 72 пушек, 4 гаубицы. Вне дивизионной организации остаются 5 кавал. полков, 29 горных батарей и 3 батальона крепостной артиллерии. Корпус офицеров пополняется, главным образом, выпусками из Софийского военного училища, генеральный штаб — офицерами, окончившими высшее военное образование в воен. академиях России (75 чел.), Италии (44 чел.), Франции (10), Бельгии (4) и Австрии (1). Чинопроизводство тесно связано со службой в строю. Боевая подготовка армии — прекрасная, проникнутая идеей наступления. Болгарин любит свою армию, гордится ею и принадлежностью к ней и стремится в ее ряды. Когда в 1909 г. была мобилизована 8-я дивизия, явились не только все запасные, но и много лишних, просивших взять их. Высокие моральные и физические качества болгарского народа делают болгарскую армию чрезвычайно выносливою. Во время войны 1885 г. многие части ее совершали переходы в 70-80 километров при ничтожном числе отсталых. Довольствие армии в военное время организуется на принципе участия всего народа в содержании ее. Все необходимые ей предметы берутся у населения путем реквизиции особыми комиссиями, в состав которых входят выборные местные люди. Под наблюдением местных властей собранные запасы хранятся в особых магазинах. Реквизиционные комиссии руководствуются следующими основными положениями: брать предметы сообразно зажиточности каждой семьи и оставлять населению продукты в количестве, потребном на год и на обсеменение полей. Слабой стороной болгарской армии является недостаток патронов, ружейных и артиллерийских, приобретаемых вне царства, а также недостаток санитарных средств.

Сербская армия имела до войны 5 дивизий пехоты, по 4 трех-батальонных полка и 16 пулеметов в каждой, 1 дивизию [348] кавалерии (4 полка), 5 полков полевой артиллерии, по 9 батарей 4-х оруд. состава в каждом, 1 полк — горной, 1 полк — осадной, 1 полк — крепостной и 2 батареи — конной артиллерии, 2½ батальона (10 рот) инженер. войск, 5 обозных эскадронов, 5 санитарных рот и пограничную стражу. Общая численность сербской армии в мирное время считалась в 35 000 ниж. чинов, при 2 300 офицерах, в военное — 130 000 чел., а с созывом запаса 2-го призыва — 180 000 чел. Состав дивизий 2-го призыва — 3 полка пехоты, 2 или 3 эскадрона и 6 батарей. Пехота вооружена ружьем Маузера, артиллерия — скорострельными пушками завода Шнейдера-Крезо. Армия комплектуется по системе всеобщей воинской повинности. Срок действительной службы в пехоте — 2 года. Офицерский корпус получает подготовку в Белградской военной школе, а высшее военное образование — в иностран. воен. академиях, главным образом в русских. Боевые качества сербской армии, по опыту войн с Турцией в 1876-77 г.г. и с Болгарией в 1885 г., считались ниже, чем в болгарской армии, но события текущей войны показали, что они стоят теперь на должной высоте. Очевидно, что причинами невысокой оценки боевых свойств сербской армии были не физические и моральные качества сербского народа, родственного болгарскому по крови и быту, но дезорганизация государственного строя Сербии и отсюда — деморализация армии при режиме Обреновичей. Когда с воцарением Карагеоргиевичей Сербия вернулась к национальной политике и в ней упрочился представительный образ правления, народная скупщина, в полном доверии к правительству, стала щедро ассигновывать средства на реорганизацию армии, во главе ее стали не придворные а истинно военные люди, и она в течение нескольких лет выросла, во внушительную и надежную силу, проникнутую высоким патриотическим духом.

Черногория до сих пор жила по старине и, веруя в свой воинственный дух, не имела прочной военной организации, а лишь зачатки ее, оставаясь вне влияния техники на военное дело. Ее армия — весь народ, все мужское население в возрасте от 18 до 62 лет. Постоянных частей ее не содержится; есть только кадры для обучения новобранцев. Вся территория королевства разделена на 4 дивизионных округа, которые по мобилизации должны выставлять 57 батальонов пехоты, сводимых в бригады (каждая из 4-8 б-нов) и 23 батареи артиллерии (из них только 1 горная и 1 гаубичная), 1 взвод сапер, 1 команду телеграфистов, 1 пулеметную команду и 1 взвод разведчиков. Кавалерии нет вовсе. При этих условиях считалось, что [349] Черногория в случае войны может выставить в поле милиционную армию силою в 40-50 000 чел. Пехота вооружена магазинными ружьями, артиллерия — орудиями разных систем и калибров устаревшего образца. Для подготовки офицеров только недавно в Цетинье учрежден кадетский корпус. Очень незначительный процент черногорских офицеров получает высшее военное образование в заграничных военных академиях. Боевая подготовка армии в том смысле, как это принято теперь разуметь во всех прочно организованных армиях, в черногорской — отсутствует; она совершается, если можно так выразиться, в естественных условиях народного быта. Опыт настоящей войны показал, что одного героического духа недостаточно для борьбы с современными регулярными армиями, вооруженными современными военно-техническими средствами. Надо думать, что по окончании войны Черногория даст своим вооруженным силам более прочную систему организации и боевой подготовки.

Общею для всех трех славянских армий чертою является то, что их организация и боевая подготовка совершилась без участия наемных иностранных инструкторов, умом и волею самого народа в лице его военных деятелей. Отсюда глубоко национальный их характер и высокий подъем духа.

Нельзя того же сказать о четвертой державе Балканского союза — Греции. Побежденная Турцией в 1897 г., она призвала к делу реорганизации своей армии французских офицеров. Последние оказались хорошими учителями, а греки — добросовестными учениками. Греческая армия до войны насчитывала 12 пехотных полков 3-х батальонного состава, при чем для 3-их б-нов существовали только кадры; 6 стрелковых б-нов (эвзоны), для половины которых существовали только кадры; 3 шести-эскадронных полка кавалерии, при чем опять таки 3 эскадрона в каждом полку имели только кадры; 3 полка полевой артиллерии, по 8-ми 6-орудийных батарей в каждом, 6 горных батарей, 1 гаубичную и 2 мортирных батареи, но с запряжкою лишь 2-х орудий в батарее; 3 саперных батальона 3-х ротного состава (1 рота — саперная, 1 — понтонная, 1 — телеграфная). Для обозных и санитарных войск имелись только кадры (по 3 роты). Общая численность армии определялась: в мирное время — от 22-х до 26 000 чел., в военное — 52 800 штыков, 3 000 сабель, 396 орудий. Высшее тактическое соединение — дивизия, в состав которой входят 3 полка пехоты, 1-2 батальона стрелков, 1-2 эскадрона кавалерии и 1 полк полев. артиллерии. Армия вооружена: пехота — винтовкою Манлихера-Шенауера, кавалерия — карабинами той же [350] системы; артиллерия имела только 168 скорострельных орудий. Флот был мечтою греческого народа, его насущною потребностью для обороны неприкрытой с моря столицы королевства. Была открыта всенародная подписка на сооружение его, но дело шло трудно и медленно — и к началу войны греческий флот состоял лишь из одного броненосного крейсера «Георгий Аверов» (10 100 тонн водоизмещения, 22,5 узла скорости, 12 орудий, постройки 1910 г.), трех старых линейных кораблей, 8 эскадренных миноносцев, 11 малых миноносцев и 1 подводной лодки. И только в октябре минувшего года, т. е. в самом начале войны, Греции удалось приобрести в Англии 4 дестройера, принадлежащих к числу лучших в мире судов этого типа. Они имеют 980 тонн водоизмещения, 33 узла скорости, 4 орудия и 4 минных аппарата. Суда эти сразу повысили боевую силу греческого флота. Вооруженные силы Греции комплектуются по всеобщей воинской повинности; система комплектования территориальная; срок действительной службы 2 года. О степени боевой подготовки греческой армии и флота определенных сведений не имелось, но ходячее мнение было не в пользу их, да и происшедшие несколько лет назад в корпусе офицеров волнения, хотя и вызванные опасением неготовности армии к войне, все же указывали на слабость дисциплины в нем и не способствовали выгодному мнению о греческой армии.

Таким образом, союзные балканские державы, по подсчетам мирного времени, могли выставить в поле армию численностью около 500 000 чел. с 2-мя слишком тысячами орудий.

Новая война застала Турцию не только в период еще не законченной ею войны с Италией в Триполи, но и в разгар реорганизации армии, предпринятой по программе главного ее инструктора, немецкого генерала, паши фон-дер-Гольца, автора известной книги: «Вооруженный народ». К этой реорганизации Турция готовилась давно, со времени последней русско-турецкой войны, но только через 32 года после нее удалось к ней приступить, когда деспотия Абдул-Гамида была свергнута и государство вступило на путь коренных государственных реформ. В 1909 г. младо-турецким правительством вновь приглашен был в Турцию Гольц-паша во главе 15 германских офицеров, и ему предложено было заняться на этот раз не паллиативными мерами улучшения вооруженных сил Оттоманской империи, а коренным их преобразованием. Герой младо-турецкой революции, Махмуд-Шефкет-паша занял пост военного министра и, внося в палату смету на 1910-ый год, заявил, что турецкая армия должна занять в Европе пятое место по своей численности. Согласно новой [351] организации, не всюду еще осуществленной, но в главных чертах законченной в пределах Европейской Турции, турецкая армия состоит из 14 корпусов и 5 дивизий низама (т. е. постоянных войск) и 59 дивизий редифа, т. е. резервных. В состав корпуса входят нормально: 3 дивизии пехоты, 1 бригада кавалерии (3 полка), 1 пионерный батальон, 1 понтонный парк, 1 телеграфная рота и 1 санитарная рота; полевая артиллерия придана корпусам крайне неравномерно (во II-м корпусе вовсе нет корпусной артиллерии). В состав каждой дивизии низама входят: 3 полка пехоты, 1 егер. б-н, 1 артил. полк, 1 конно-артил. рота (еще не везде сформированы) и 1 санитар. рота. Дивизия редифа 1-го призыва состоит из 3-х полков пехоты, 2-го призыва — из 4-х полков ее. В пехотном полку 3 действующих б-на и 1 кадровый. Регулярной кавалерии — 40 полков 5-ти эскадронного состава; иррегулярной кавалерии, образованной из курдов — 70 полков. Полевой артиллерии должно быть 231 батарея 4-х оруд. состава, но сформировано пока лишь 174; конной артилерии 12 батарей (по 4 ор.); горной — 36 батарей скорострельных (по 4 ор.) и 29 старых (по 6 ор.); гаубичных батарей 18 (по 6 ор.). Есть еще железнодорожный полк (4 роты), 7 аэропланов, пограничная стража (46 рот) и корпус жандармов — 40 000 пеших и 11 000 конных, при 2 000 офицеров. Общая численность армии в мирное время определяется в 274 000 чел.; в военное в 1 500 000 чел. Из этого числа в пределах Европ. Турции находилось 7 корпусов (в Константинополе, Родосто, Киркилисе, Адрианополе, Салониках, Монастыре и Ускюбе), 3 отдельных дивизии (в Кошане, Янине и Скутари), 21 дивизия редифа 1-го призыва и 19 дивизий редифа 2-го призыва. Остальные 7 корпусов — в М. Азии и Аравии. Пехота вооружена частью — винтовками Генри-Мартини, частью — малокалиберной магазинкой Маузера. Артиллерия — частью старыми стальными орудиями Круппа, частью — новыми, скорострельными. Пулеметов мало. В кавалерии и артиллерии недостает лошадей. Боевая подготовка армии велась немецкими инструкторами, по уставам, скопированным с германских, но воспринимавшимися турками плохо, небрежно. «Слава турецкого солдата, — по отзыву военного корреспондента журнала «Army and Navy Gazette», — покоится на устаревших традициях, а офицеры не стараются усвоить себе или применить необходимые в наше время познания». Армия комплектуется по всеобщей воинской повинности, которая в последнее время распространена и на христианское население Турции; срок действительной службы — 2 года. Корпус офицеров резко делится на две половины: окончивших военные школы и произведенных из унтер-офицеров по экзамену. [352] Первые являются людьми интеллигентными, пожалуй даже модернизованными, воспринявшими внешнюю культуру Запада, вторые — только грамотные люди, своим умственным и духовным развитием мало чем отличающиеся от массы рядовых, из которой они вышли. Эта рознь за последнее время еще более усилилась различием политических взглядов в офицерской среде, принадлежностью ее членов к различным политическим партиям. Высший командный персонал, сложившийся еще в эпоху режима Абдул-Гамида, стоит совершенно особняком от корпуса офицеров, и чем выше, тем дальше от них. Прежде от них военного образования не спрашивали, а теперь уже учиться для них поздно. Исключения — редки. Инженерная оборона страны находится также в переходном состоянии. Первенствующее место среди укрепленных пунктов занимают Адрианополь, укрепления Босфора и Дарданелл и Чаталджинская укрепленная линия; затем следовали Салоники, Янина, Галлиполи и Превеза. Укрепления Приштины, Митровицы, Ускюба и Монастыря были незначительны. В самое последнее время решено было еще укрепить Куманово, Родосто, Демотику, Люли-Бургас, но осуществить это намерение в полной мере турки не успели.

Реорганизация вооруженных сил Оттоманской империи совершенно еще не коснулась флота. Есть морской министр, но нет современных кораблей. Из числа существующих два корабля («Хайредин-Барбаросса» и «Тургут-Рейсс») построены в 1891 г. и куплены у Германии в 1910 г.; корабли «Фетхи-Буленд» и «Мессудие» построены в 1874 и 1887 гг.; затем идут 3 крейсера с броневою палубою, 8 эскадренных миноносцев, 14 миноносок и 2 минных лодки. Подготовка личного состава флота еще более слаба, чем в армии. Слабость флота красноречиво проявилась уже в войне с Италией, когда господство в Эгейском и Средиземном морях было совершенно выпущено турками из своих рук и легко, без боя, установлено итальянским флотом. Таким образом, втрое превосходя союзников численностью своих войск, Турция уступала им в качестве и духе их.

III

Учитывая эти данные, и пользуясь затруднительным положением Турции, еще не закончившей войну с Италией, Болгария и Сербия 17-го сентября начали мобилизацию. Объявление ее было принято восторженно. «В Белграде магистратские чиновники [353] ходили по кафанам и другим публичным местам с 4-х до 8 час. дня и объявляли населению о мобилизации, а уже в 5-6 час. дня можно было видеть на улицах группы в 20-30 человек, бегущих на вокзал, чтобы отправиться к своим частям». «Являлись под знамена не только все запасные, но и необязанные службой отставные и освобожденные от нее навсегда. Матери приводили своих малолетних сыновей; старики просили взять и их». Под впечатлением всеобщего воодушевления старый маиор Косевич, участник войны 1876 г., покончил с собою из-за сознания, что физические немощи не позволят ему принять участие в войне. «Умираю спокойно, — писал он в предсмертном письме. — Да здравствует сербско-болгарское братство!». Его примеру последовал по тем же побуждениям другой ветеран — отставной подполковник Гиневич. Явились все сербские и болгарские социалисты, часто — в качестве добровольцев, заявляя, что теория теорией и после войны они снова будут кричать: «долой милитаризм!» — но теперь они — сербы, они — болгары и хотят биться вместе со всеми. Болгарское народное собрание заявило в адресе царю Фердинанду, что «оценивая важные события, вызвавшие общую мобилизацию и объявление военного положения в стране, оно окажет свое полное содействие и поддержку царю» и что «во всем, касающемся защиты достоинства и верховных интересов Болгарии, весь болгарский народ сгруппируется у престола и положит на алтарь отечества все необходимые жертвы». Члены народного собрания отказались от депутатского вознаграждения за все время чрезвычайной сессии, пожертвовав эти деньги на нужды армии. Во всех городах Сербии и Болгарии состоялись шумные манифестации. Всюду звучали пламенные речи, национальные и русский гимны. С таким же энтузиазмом принято было объявление мобилизации 19 сентября в Черногории. Позже началась она в Греции, где, по наблюдениям корреспондентов, настроение народа, вызванное ею, было не столь шумным, более сосредоточенным. «Всем было понятно, на какой риск идет Греция, как жизненно необходима победа и какие испытания сулит поражение». О глубоком же патриотическом настроении, охватившем греков, свидетельствует большое число добровольцев, возвращающихся на родину со всех концов света для участия в борьбе с исконным врагом.

22-го сентября — в Сербии, 28-го — в Болгарии мобилизация была закончена, пройдя, по общему отзыву, в образцовом порядке. В Сербии было призвано все мужское население до 45-летнего возраста, в Болгарии — все до 46-летнего. В [354] результате Сербия выставила 330 000 чел., из числа которых 70 000 человек 3-го призыва предназначены для гарнизонной службы, как внутри страны, так и в завоеванных областях. В Болгарии, вместо 250 000 призванных явилось под знамена почти 350 000 чел., что повысило численность ее боевых сил до 400 000 чел. К ним должно еще прибавить 25 000 добровольцев из Македонии. Греция поставила под ружье 160-170 000 человек, из числа которых 30-40 000 оставлено в гарнизонах королевства. Сколько выставила по мобилизации Черногория — точно неизвестно, но надо полагать, что и там действительность превысила расчеты мирного времени. И сопоставление этих цифр чрезвычайно поучительно.

Иначе прошла мобилизации в Турции, объявленная армии указом султана 18-го сентября, а флоту — 29-го. Правда, Константинополь украсился флагами, на площадях происходили митинги с пламенным призывом мусульман к священной войне, в окнах итальянского, греческого и болгарского консульств были выбиты стекла; комитет «Единения и прогресса» устроил во дворе здания Порты шумную демонстрацию студентов и софтов, протестовавших против применения берлинского трактата и кричавших: «Мы проданы Европе»... Но вместе с тем генерал-губернаторы разных провинций стали доносить, что значительное число резервистов уклоняется от призыва, скрываясь в горы, уезжая за-границу. Редифы Смирнской провинции открыто заявляли властям, что они утомлены и разорены беспрерывными мобилизациями, следовавшими по разным поводам. «В течение последних лет, — говорили они, — нас по нескольку раз призывали под знамена для подавления восстаний то тут, то там. Даже учебные сборы обходятся не дешево; одни адрианопольские маневры 1911 года стоили 15 000 жизней, вследствие появившейся в войсках холеры. Деревни обезлюдели, хозяйства разорены, семьи голодают». Мобилизация шла медленно; сбор припасов для армии, лошадей и мулов, при неорганизованности интендантства в турецкой армии — еще хуже. Их приходилось отбирать силой. Процент неявившихся был так велик даже среди офицеров, что вызвал ряд приказов, грозивших суровыми карами не явившимся и удерживающим запасных от явки в части под предлогом несерьезности мобилизации... Но и это не действовало.

29 сентября султан обратился к населению с манифестом, долженствовавшим пробудить в нем сознание долга, воспламенить сердца. «Всему свету известно миролюбие Турции, — говорится в этом любопытном документе. — Оттоманы уважают права других [355] народов... они чужды злых намерений.., не желают нарушать счастье и прогресс никакой расы... Однако наши маленькие соседи, имея виды на нашу страну и видя наш прогресс, не хотят позволить ему осуществиться. Их беззаконные намерения клонятся к воспрепятствованию нашим реформам и нашему прогрессу... Вы должны, подобно вашим братьям в Триполи, явить себя достойными ваших предков...». Сопоставьте этот манифест с изданным по окончании войны 1877-78 г.г., в котором бесстыдно пред лицом страны извращались факты и говорилось, что «правда восторжествовала, милостивый и победоносный султан вышел из борьбы победителем неверных собак и в своей неимоверной благости и милосердии согласился даровать нечистым собакам мир…, брат повелителя русских явится с большою свитою в Стамбул принести раскаяние..., а 50 000 русских останутся заложниками в провинции султана — Болгарии» ¹. Вы видите, как мало изменилась Турция духовно за истекшие 35 лет, вы видите, что расчет на невежество народа возведен в основной принцип политики оттоманского правительства.

Но и манифест султана, повидимому, не принес желанных результатов. Армия не добрала всего нужного ей числа запасных, и объявление войны застало мобилизацию ее не законченной. К этому времени под ружьем в двух турецких армиях — Адрианопольской (восточной) и Албанской (западной) было всего 340-360 000 человек.

Обеими сторонами в ожидании войны изданы были суровые временные правила о цензуре и печати. Болгарской печати разрешено печатать о военных действиях только те сведения, которые ей будут сообщаться компетентными военными властями. Ей запрещено сообщать число убитых и раненых начальников, если на это не имеется особого оффициального разрешения; запрещена критика начальников и войск и вообще всего, что может умалить престиж их; запрещено печатание статей и брошюр с требованием прекратить войну или обсуждением вреда или пользы ее; запрещено сообщать что бы то ни было о поражениях или отступлениях болгарских войск, о потере ими какой-либо позиции, укрепления, знамени, орудия и пр., о происшедших катастрофах, пожарах в тылу армии или внутри государства, взрывах военных складов, появлении эпидемий в армии или [356] стране, готовящихся или происшедших бунтах в населении; запрещен ввоз в Болгарию картин, газет, книг и других печатных произведений, могущих действовать отрицательно на дух армии и народа. Установлена строгая цензура не только на телеграфные корреспонденции из Болгарии в иностранные газеты, но и для частной корреспонденции лиц, находящихся в армии и при ней. Воспрещается упоминание о месте нахождения пишущего письмо, о расположении войск, их движении и действиях, о числе убитых и раненых. Письма офицеров цензуруются командиром полка, письма нижних чинов — их ротным командиром. Виновные в нарушении этих правил, а также в сообщении и распространении тревожных и неблагоприятных о войне слухов, подлежат военно-полевому суду. Стремление к тайне и к поддержанию на должной высоте энергии, духа и воли народа дошло в Болгарии до того, что к раненым, доставленным в Софийские госпитали и лазареты, не допускают даже самых близких родных. Особенно тщательный надзор установлен, конечно, за военными корреспондентами. Их телеграммы и письма подвергаются строжайшей цензуре при главной квартире болгарской армии, где этим делом ведают несколько призванных под знамена профессоров, учителей и журналистов, под руководством офицеров ген. штаба. И даже цензурованные телеграммы и корреспонденции задерживаются на пять дней после разрешения их к печати. А если верить корреспонденту Tägliche Rundschau, то военные корреспонденты при болгарской армии подвергнуты и своеобразному личному задержанию при ней; так, корреспондентам, пожелавшим оставить армию и возвратиться на родину, объявлено, что они будут отпущены не ранее половины ноября. «Мы не допустим такой свободы печати по военным делам и войсковым передвижениям, как это было в России во время войны с Японией, — сказал корреспонденту «Нового Времени» один из болгарских офицеров. — Турки ничего не должны знать из печати, что может повредить нашей армии. Свобода печати полезна для мирных, нормальных времен»... Однако, парализовав вредные стороны гласности на войне, сербский и болгарский штабы, по словам г. И. Табурно, ничего не сделали «для проявления положительной деятельности корреспондентов».

Положение военных корреспондентов при турецкой армии еще хуже. «С нами не церемонятся, — пишет один из них: — из лагеря нас никуда не выпускают, к нам приставлены часовые; писать мы ничего не можем, разрешено лишь раз в неделю посылать письма родным на французском языке, и то, конечно, после [357] просмотра их цензурою. Когда начались поражения, самой жизни нашей стала грозить опасность. Мы все 36 представителей европейской печати готовы бежать из этого варварского плена, но нас не хотят отпустить и не выдают паспортов». И это после любезного приема их главнокомандующим и обещаний полного содействия! Одним из первых результатов восстановления цензуры в Турции явилось воспрещение подавать телеграммы на русском языке, даже написанные латинским шрифтом. Все должно быть написано на французском языке. Турецкое правительство оставило за собою право — правда, бесполезное, — сообщать всему миру об успехах турецкого оружия при самом начале боя и даже после несомненного погрома турецкой армии.

Такие условия печати на театре войны, конечно, отразились на свежести получаемых с войны сведений, их ясности и полноте, и разбираться в них — дело трудное. Особою скудостью отличаются сведения из сербской, черногорской и греческой армий. Очевидно, дело печати поставлено там еще строже. На это и указывает г. Табурно в своей книге «Сербские битвы» (Спб., 1913).

IV

Мобилизованные Болгарией войска сведены в три армии, которые и сосредоточились к началу октября: 1-я — в направлении София-Кюстендиль, где она примыкала к линии расположения сербских войск и даже включала в себя 2 сербских дивизии; 2-я — в долине р. Марицы, против Адрианополя, 3-я — восточнее ее, в направлении на Киркилису. Во главе 1-й армии был поставлен генерал Иванов, во главе 2-й — ген. Кутынчев, во главе 3-ей — ген. Радко Дмитриев. Кутынчев высшего военного образования не получил, это строевик, хорошо знающий солдат и любимый ими. Иванов и Дмитриев окончили его в нашей академии генер. штаба, при чем последний 11 лет прослужил в рядах нашей армии на Кавказе и тесно связан с нею еще воспоминаниями о русско-турецкой войне. Главное командование болгарскою армиею принял на себя сам царь Фердинанд, являющийся, повидимому, неоффициально главным руководителем военных операций всех союзных армий, как в силу численного превосходства болгарских войск пред остальными союзными войсками, так и по первостепенной важности боевых задач, возложенных на его армию. Его помощником в деле главного командования является ген. Савов, также питомец [358] нашей академии ген. штаба. Любопытным для характеристики этого генерала является тот факт, что, занимая пост военного министра, он тайно от народного собрания, в предвидении войны, заказал во Франции значительное количество орудий и боевых снарядов, которые и были доставлены в Болгарию и теперь очень пригодились ей. Когда это обстоятельство обнаружилось, народное собрание потребовало следствия и суда над Базовым, который и сложил с себя звание министра, а теперь прямо из отставки назначен помощником главнокомандующего. Начальником штаба действующей болгарской армии состоит ген. Фичев, воспитанник Туринской военной академии. Все названные лица в возрасте от 45 до 50 лет. По свидетельству одного из военных корреспондентов, штаб болгарской армии (главная квартира — в Старой Загоре) производит прекрасное впечатление своею немногочисленностью, простотою и скромностью обстановки и большою деловитостью всех его членов.

Сербские войска также были разделены на 3 армии: 1-я сосредоточилась у Враньи (где главная квартира короля Петра), против Кумакова, и опирается на кр. Ниш; 2-я, опирающаяся на Софию, сосредоточилась у Кюстендиля для действий против Ускюба, 3-я — у Куршумлии, против Приштины. Особый отряд, под начальством ген. Живковича, сосредоточился у Рашки, на границе Ново-Базарского санджака, для действий против него и для связи с черногорцами. Во главе первой сербской армии стал наследник сербского престола, королевич Александр, воспитанник нашего Пажеского корпуса, до войны занимавший пост генерал-инспектора армии. Теперь ему всего лишь 23-24 года, 2-ю армией командует ген. Стефанович, а 3-ею — ген. Янкович. Черногорские войска для ведения операций были поделены на 3 колонны, которыми командуют королевич Данила и генералы Вукотич и Мартинович. Главное руководство операциями взял на себя сам король Николай.

Наконец, греческая армия, была разделена на две армии: Эпирскую и Фессалийскую. Первою, численностью в 12-15 000 чел., командует ген. Сапунцаки, второю — диадох, т. е. престолонаследник, королевич Константин, бывший главнокомандующий греческою армиею в неудачную для нее войну с Турцией в 1897 г. и деятельный реорганизатор армии после нее.

Турецкие войска к началу военных действий распадались на две армии: восточную — Адрианопольскую (140-160 000 чел.) и западную — Албанскую (200 000 чел.). Командующими были назначены: восточной армии — Абдулла-паша, западной — [359] Махмуд-Шефкет-паша. Оба они теперь уже отозваны: первый — после поражения у Лозеяграда (Киркилисы), второй — из-за несогласий с главнокомандующим Назим-пашей и по подозрению в неблагонадежности, как видный деятель младо-турецкой партии. Все они — ученики фон-дер-Гольца, как и Али-Риза-паша, действующий против греков. Назим-паша, которому теперь 60 лет, дважды был военным министром, генерал-губернатором в Багдаде и председателем Военного Совета. Он начал свою деятельность на посту главнокомандующего симпатичным приказом, призывавшим армию к гуманному обращению с противником и с населением и грозившим суровыми карами за учинение зверств над жителями, пленными и ранеными. Но слова его нe подействовали. Турецкие войска, как и прежде, снова запятнали себя грабежом и всякими насилиями над христианским населением, — и о применении к насильникам обещанных Назимом-пашею суровых мер не слышно...

Как только Болгария закончила свою мобилизацию, Черногория 28 сентября первая объявила войну Турции; 4-го октября ее примеру последовали Болгария и Сербия, 5-го — и Греция. Война началась.

Вл. Апушкин.

(Окончание следует).

Комментарии

1. Этот любопытный документ полностью воспроизведен в статье, посвященной Абдул-Гамиду в I томе «Военной энциклопедии» (изд. т-ва И. Д. Сытина, 1911 г.).