(1755–1773 г.).

Редакция «Отечественных Записок» получила от Н. Ф. Щербины несколько писем из переписки Сумарокова, относящихся ко времени от 1755 г. и. вероятно, до 1773 г., и доставшихся г-ну Щербине от одного из потомков Сумарокова. Это письма, адресованные к Сумарокову от разных, более или менее известных лиц времен Екатерины II-й; иные из них не лишены интереса, как материал для биографии Сумарокова, теперь еще мало-известной, и даже иногда для характеристики тогдашнего общества; другие неважны по содержанию и любопытны только по именам писавших, указывая на тот кружок, к которому принадлежал Сумароков. Служа генерал-адъютантом у гр. А. Гр. Разумовского, сильного при Елисавете, Сумароков вошел в высшее аристократическое общество, в которое мог отчасти войти и по своему рождению. Связи и отношения его, установившиеся в эту эпоху, удержались и впоследствии, в царствование Екатерины II-й, тем более, что Сумароков, приобревший себе громкую славу, как писатель, пользовался расположением императрицы, снисходительно-смотревшей на резкие выходки его задорного самолюбия. Доказательства этого снисхождения можно встретить и в приводимой теперь переписке. Записки известного Порошина и другие современные свидетельства представляют Сумарокова человеком очень-самостоятельным в кругу тогдашних вельмож; он ни для кого не смягчал тех резких выражений, какими отличаются иные желчные произведения его неукротимого пера. И на это есть также намёки в приводимых письмах.

Кроме письма отца Сумарокова, здесь находятся записки, большею частью деловые, от графа Ивана Гендрикова (1755 г.), гр. Гр [580] Орлова, гр. Чернышева, князя Алекс. Вяземского (1767–73 г.), Козловского, гр. Ивана Воронцова, барона Алекс. Черкасова (1767 г.), фельдмаршала Миниха, известного Еропкина (1769 г.), кн. А. Долгорукой (1767 г.). Сумароков был в переписке и с духовными сановниками, например, Иннокентием — вероятно, тем архиепископом псковским, о котором он упоминает в статье о российском духовном красноречии, называя его «рассудительным и просвещенным», и Антонием, епископом архангелогородским, которого он назвал «распорядочным в разуме». Почти все письма, находящиеся в этом собрании, свидетельствуют о той внимательности, которую оказывали в то время автору «Хорева» в высшем кругу общества: письма исполнены любезностей и изъявлений уважения Сумарокову, предупредительных ответов на его просьбы и т. п. Так-как во многих письмах нет другого интереса, кроме этого, то мы признали за лучшее оставить их, указав на их содержание. К-сожалению, некоторые письма сняты с подлинников несовсем-удовлетворительно и не могли быть вполне прочитаны.

I.

«Александр Петрович.

«Чрез немалое время, мною ожидаемое от тебя письмо чрез почту получено; которое по усмотрению моему состоит впяти пунктах, и на оные что мне рассудилось описать о том чрез сие и объявляю: 1) о прописанном (вопервых) известии, о уволнении твоем от вашей должности, я ни клуччему ни к чему другому причесть не могу, что отдается на твое рассуждение, а я с своей стороны желаю всякого благополучия. 2) что принадлежат о спросе, что угожден ли будет приезд ваш вмоскву тому я дивлюся, и то мне кажется снатурою человеческою несходно, что отец нехотел видеть детей своих, которых несколько времяни невидал, что незнаю о каком пишешь развращении, которое чтоб быть вМоскве, отвращает от и ого жену твою, упоминая последнею бытность вМоскве, и то кърезону ставить неподлежит, ибо как ты отсюды поехал, тогда проводы были и небезслез (как ты и сам можешь вспомнить), и после того от нас ни сердца, нигневу никакова на тебя небыло, кроме того, что и перестал было писать, и то для того, что ты перестал мне, и нетолко о [581] состоянии своем но и на посланные писма неответствовал, и заполучаемое от нас неблагодарил, : 3 : притом же и о плутовствах людей наших нетолько помянуто и то неотвращению неследует, ибо что ни было, дато уже прошло, о чем и упоминать было недолжно, и чтоб быть тебе и нам (что нам и надобно) то немешает, 4 : смутников я никаких неслушаю, дахотя ити и желал бы ты в этот чин, тогда я в ту должность никогда б недопустил, даинебыло им имне нет : 5 : что пишешь о непосылке и тебе денег, то для то не посыланы, что и прежде запосылаемые и зановсягодные запасы, нетолько камне благодарений, но и писем получено что, или нет, ни ответов против писем моих небыло; ивнынешнем году, посланной от меня запас получен ли, ни слуху, ни вести (по пословице) нет, для чего и посылать более нерассудилось, думая, что такая малая безделица посылаетца вненадежность. И для того, о всем на писмо твое прописал, и желая вас видеть. Благословление объявляю.

«П. Сумароков».

«Александр Петрович я смоей стороны нетолка хочу видеть сына и я вам батюшка братец и государыня моя невестушка приношу мои нижайши поклон в пакорно прашу неоставить меня вашими писмами, а я всегда ваша покорная услужница и сестра

«Алена Сумарокова».

«Квам матушка невестушка и детем вашим отнас мой нижайший поклон и желаем всякого благополучия ваша П. А. С.

Батюшка братец Александра Петрович в писме батюшкином пишите вы што вы...».

II.

«Государь мой Александр Петрович!

«За нашу благоприятность в бытность мою в Петербурге покорно благодарствую; я на прошлой неделе приехал в Москву в пятницу; жена моя очень негодует, что я непривез обещанных ей ваших сочинений; я был столько нескромен что сказал ей тому причину; но будучи уверен что все сие вы поставите в шутку, ожидаю оных од, чтоб в апреле их успеть напечатать ежели вы намерены утешить нас сполна прибытием в Москву, то извольте отписать о том подлинно, чтоб заблаговременно, приискать вам дом можно было, я говорю для того заблаговременно, что здешние жители услыша что [582] скоро двор сюда будет, дороже станут продавать свои дома; и так для вашей пользы надобно знать обовсем за ранее, на что ожидаю ответа

25 марта 1762. Москва.

«Милостивой государыне Иоганне Крестьяновне и любезным вашим деткам кланяюсь».

__________

«Государь мой Александр Петрович.

«Я много долгу имею вас благодарить за дружбу вашу к Михайле Матвеичу которую вы довольно доказали в бытности его впетер бурге; я желаю чтоб я столько ж щастлива в вас была как и он; писмо ваше я получила которое мне много чести делает; камисию вашу я бы сахотою исполнила однако стихотворцы здешние столко упрямы что и самого опаллона непослушают; чтож принадлежит до меня то я стану старатся быть достойной таго названия которым вы меия почтили, то есть московской стихотворецои; щастлива б я была ежели б мои успехи так велики были, как харашо ваше писмо; лишнее будет естли я еще хвалить оное буду, довольно что вы ево писали, а что вы напишите то конечно все чрезвычайно харашо.

«Я очинь желею что лишена удовольствия читать ваши сочинения за то что я в писме моем написала фамилию а не имя ваше, я никогда не думала что такой философ как вы задасаду сие сочли да и тапера сумневаюсь что ета не шутка была, вы даволно меня зато наказали тем что я жадно видеть хатела, однако я льщуся что вы зделаите мне одолжение прислав ваши сочинении; желая вас скоро увидеть вмоскве остаюсь ваша государь мой

«покорная услужница        
          «Елисавет Хераскова».

«Государыне моея Еогане Крестияновне принашу мое почтение, и желаю чтоб мне скорее увидеть и доказать мое истенное почтение ей и любезным детям вашим». [583]

III.

«Милостивый государь мой
Александр Петрович.

«Граф Григорий Григорьевич ¹ взяв поданные ему мною письма вашего превосходительства, одно прочел, другое поднес Ея Величеству. Государыня, прочетши оное, изволила сказать: Я знаю и буду отвечать Александру Петровичу сама. Сей ответ всемилостивейшей Самодержицы его сиятельство приказал мне объявить вашему превосходительству; что и чрез сие и исполняю, неложио именуясь навсегда,

«Милостивым государям Иоганне Християновне ², Катерине Александровне и Парасковье Александровне ³ свидетельствую мое нижайшее почтение».

IV.

«Monsieur!

«Je me fais gloire de ce que mon portrait en estampe, que vous m’avez fait l’honneur de me demander, aura place dans votre cabinet, et rempli d’estime pour Voire Personne et les eclantes qualities dont la Providence Vous a particulierement doue, je m’attends а l’honneur de vous voir a ma table, quand il vous plaira, mais qui le foit precisement aux heures du midi, ou il у aura toujours une place ouverte pour un ami comme Vous. Je suis avec la consideration la plus distinguee,

V.

«Государь мой Александр Петрович!

«Хотя во всем исполнить повеление вашего превосходительства в писме вашем ко мне от 12-го минувшого марта тем самым зделался подозрительным, будто бы нестою жадностью получаю я ваши известии, с какою опые действительно всегда получать желаю, умедлив вам на оное по сей день ответствовать; сему причиною отсудствие отсюда тенгинского полку полковника Кановинского, а сего дни ево только получа, прилагаю при сем ордер которым находящейся при вашем превосходительстве солдат Аралин пожалован сержантом, о производстве ему провианта еще в бытность мою в Петербурге в провиантское правление Указ из Коллегии послан, а о жалованье в камисариатскую кантору при сем прилагаю, оно будет ему производится еще по прежнему ево окладу за тем что он занеимением ваканции теперь, еще сверх комплета, а как скоро ваканция зделается, то и в коммплет причислен и надлежащее жалованье получать будет.

«За знак отменной вашего превосходительства ко мне дружбы и любви, принимаю я то беспокойствие которая вам ложная обомне ведомость причинила, я совершенно уверен что все то, что вы мне о сем писали от искренного вашего ко мне усердия происходит и ничего столько нежелаю, как оказать вам напротиву того самым делом мою истинную к вам дружбу и то отменное почтение с которым всегда пребуду

VI.

«Милостивый государь мой Александр Петрович!

«От господина Волтера чрез князя Федора Алексеевича Козловского получил я к вашему превосходительству писмо, которое при семь прилагаю, о получении которого покорно прошу уведомить. Лестно для меня ведати о здоровье и упражнении вашего превосходительства, о чем я беру смелость просить ваше превосходительство обяжите тем [585] тех, которые вас искренно почитают, а я за особливую сию милость и честь себе с благодарностию навсегда пребуду

«Р. S. K. Козловский пишет, что г. Волтер делает вам великую похвалу; я покорно прошу ежели можно дать знать, что г. Волтер к вам пишет».

VII.

«Превосходительный господин!
«Милостивый государь мой!

«Благоприятное писание вашего превосходительства прошедшего Марта от 14 дня я с почтением моим получил. За которое покорно благодарствую и прошу содержать меня в непременной вашей любви Приложенные вашего превосходительства письма к преосвященному Тверскому и Троицкому отцу архимандриту мною тогда ж вручены; они свидетельствуют вам свою благодарность: обещали сами соответствовать. Что я умедлил к вашему превосходительству моим ответом: прошу простить. Притчиною тому: как дела по званию нашему, так потом и время страшной и святой недель, вкоторыя болше протчих дней требовала нужда упражняться и в церковном служении. У нас Нева сего Апреля 12, вскрылась благополучно и переезжать скоро потом без препятственно начали. Ныне стоит погода здесь благоприятная, как бы в самое хорошее летнее время. Монархиня наша тогож 12 изволила отбыть в Сарское село. Впрочем пребуду навсегда с моим почтением и усердием:

VIII.

«Милостивый государь мой Александр Петрович.

«Ее Императорское Величество посылая к вашему превосходительству вашу трагедию, приказать мне изволила у вас спросить, угодно [586] ли вам чтоб она на театр отдана была, в каковом случае она сего же дня отдана будет, есть ли оную ваше превосходительство ко мне обратно прислать изволите.

« Я имею честь быть с истинным почтением

IX.

«Государь мои Александр Петрович.

«Я имел честь получить почтеннейшее вашего превосходительства письмо от 15 минувшего месяца и за совершенное себе удовольствие поставил по желанию вашему тот час приказать находящегося при вас сержанта Аралина нетолько в комплет по сему ево чину ввести и неполученным жалованьем и за аммуцицию деньгами удовольствовать, но и такое еще повеление дать, чтоб оное ему в Москве и впредь без остановочно производимо было, о чем, как в Главной Комисариат, так и в другие надлежащие места указы из Военной Кольлегии отправлены 29-го минувшего ж месяца.

«Всегда пребуду я с совершенным почитанием

X.

«Милостивый государь мой, Александр Петрович.

«От 24 дна Января сего года ваше ко мне писмо возбуждает меня к засвидетельствованию вам искренния моея благодарности. При чем доношу, что приложенное при оном писание ваше освященной особе мною всеподданнейше поднесено. Государыня изводила по прочтении сказать: если б вы партикулярно попросили его сиятельство князя Михаила Никитича, чтоб желающего у вас быть для переписки ваших сочинений принять в штат его сиятельства в писари, и отпустить бы оного к вам, то б и принятый таким образом имел свое жалованье по тому месту, и вы имели кописта. В прочем препоручая [587] себя вашей неотменяемой ко мне милости и благосклонности, со всегдашним имени вашего почтением пребываю

XI.

«Ваше превосходительство!
«Милостивый государь!

«От 2 числа сего месяца писмо вашего превосходительства на сих днях я получил. Извините мена в том, что по желанию вашему провизия неприслана. О солонине сказал заготовщик, что скорее немощно изготовить, как в четыре недели, а готовой нет. Барашков нетолько десять, но и три с великою нуждою были отисканы: но как для пересылки попутчиков нет, то оные обратно отданы, здешние же ямщики в отдаленные места неездят. От меня писано было к вашему превосходительству, ежели что угодно отсюда получить, тобы с осени писать о присылке того. Я с моим истинным почтением и усердием пребываю навсегда

XII.

«Милостивый государь мой Александр Петрович.

«Ее Императорское Величество приняв вашу трагедию, и прочитав ваше письмо, приказать изволила, чтоб ваше превосходительство завтра перед полуднем приехали откланяться Ее Величеству; а на дорогу приказала из Кабинета прислать к вам тысячу рублей.

«Я приношу мое благодарение за присланную мне трагедию, имея честь быть с истинным почтением

XIII.

«Милостивый государь мои Александр Петрович.

«Я незнаю с каким чувством ваше превосходительство примите мое письмо; однако желаю, чтоб с тем, с которым я его пишу. Естли вы на меня сердиты: прошу его не читая возвратить; есть ли нет: прошу о противном.

«Я знаю что вы причину имеете досадовать на меня, я признаю себя виноватым, но вина мая не от намерения произошла; а случайно, и досада моя вам ни что иное, как первое почувствование горячности; естьлиб минуту я умолчал то конечно бы стерпел я ничего вам досадного не выговорил; но начинаю отвечать вам не стем чтоб сказать досадное, вы приняли мой ответ иначе, я нечувствительно был заведен в то, о чем крайне жалею. Я после при холодном расположении рассудил, что вы сказали тогдашнею речь без намерения мне досадить однако тогда я инаково принял. Причиною тому было тогдашнее мое огорчение от тон особы которая была виною нашей ссоры (ежели ссорою это назвать можно); мне чувствительно показалось самое то что вы назвали президентом компании дома моего того который мне тысячу сделал досад иогорчений, сверх того признаюся что его тронуло и самолюбие мое, и я хотя о ней самой мыслю мою худо изъяснился вы это взяли на свой счет; а наконец как вы так и я были разгоречены, но не ужто мгновенная размолвка всостоянии уничтожить толь много лестное приятство. Я вас начел почитать почти срабячества, я видел ваши ласки ко мне с тех же пор. Я вам признаюся что я очинь жалею о нашей размолвке и почитаю себя виновным что нестерпел такова выговору который может быть с иным намерением сказан нежели как я его принял, я его совсем забыл и вспомнил только желая привести и увас в забвение; естли и вы забудите так я опять тотъже который вас столь много почитает; а вы который мне приятствуете.

«Ежели я неошибаюсь в моей надежде позводтеж мне вас увидить в вашем доме до отъезда моего в Петеръбург и позвольте еще мне вас просить

«Мое несчастие тож вам известно; не знаитя может быть горестного моего состояния: о нем я вам скажу, я отчаен, и етим все сказано. Я лишился всего что мне лстило и для чего жить хотел на свете, а просить хочу вас вот о чем: естли вы затруд себе непоставитя сочинить надгробную надпись.............я вас прошу [589] о етом и вы меня неизясннмо оным одолжить изволитя; во ожидании ж ответа остаюсь с непременным моим почтением к вашему превосходительству

XIV.

«Государь мой Александр Петрович.

«Писмо ваше я получил и по оному употребление зделать всилу, наши требований докладывал Ее Величеству о приносимых вами жалобах на недопущение князем Голицыным играть пиесу вашу натеатре на что Государыня сказать изволила что...............неуказала играть сама не для тово чтоб он был дурен а он хорош иочень и отошлю для того чтоб неподать соблазну………................то сама Ее Величечтво сказать изволила………..играть будут впервое представление непременно.

XV.

«Ваше превосходительство!

«Вы вчера мне в ответе приказали, чтоб я неприсылал к вам людей с письмами, вы их бить будете: я нашел способ свами изъяснится непричинив вреда посланному: вестовой мой вручит вам и письмо и деньги. Однако, помните то, что наконец Сотий от Амфитриона отказался; я как примечаю . что вы вчера моего письма не поняли; я говорю вам чтоб вы сказали, кто тот, который выдумал такое подлое сплетение. Прочтите раз еще письмо мое; не я, но честь того требует, а я все исполню что с вашей стороны требовано будет, от трусости молчания и угроз. Поне заслужил своими несравненными сочинениями название Пиита Философа: велите чтоб и я называл вас подобно. Выведите все наружу; или я переменю прилагательное имя:

«Покорный слуга Князь Козловский».

«Ежели вручитель обеспокоить вас самих принятием и делением так приказано тому, кто честь мою трогает, я век досаждать неперестану». [590]

XVI.

«Лихоимца продано — 74 экземпляра.

Трагедии Вышеслав — 21 экз.

Трех Братьев Соперников — 10 экз.

Комедии — 12 экз.

«Не желая указывать вашему превосходительству, я хотел предложить вам, что необходимо нужно объявить в газете название трагедии и двух комедий для ускорения продажи.

Ежедневно присылают ко мне узнавать в чем состоит драма господина Сумарокова: почему и полагаю, что необходимо напечатать в газете заглавие пиесы. Но жду приказаний вашего превосходительства. Честь имею пребывать

«Р. S. В воскресенье отправляется извощик в Москву; еслиб я мог получить остаток экземпляров комедии..... то я бы их тот-час отправил».

XVII.

«Милостивый мой государь Иван Иванович.

«Требовании были от меня к Портрету Ее Величества стихи, которые и напечатаны были; ныне оной Естамп вышел вторично со стихами покойного Ломоносова; что его стихи моим предпочтены: ето мне не досадно хотя бы не обидя ни ево памяти ни меня и с обеих надписьми сочиненными нами выпустить было можно.

— Я просил о Медали изобретенной мною ради Академии, не исчисляя моево труда в сочинении Дипломов и протчего при освящении Академии; так я не золотой прошу медали, хотя и такая мне как изобретателю ее по всем правам надлежит; но чтобы копия осталася моего изобретения просил я образчика на олове или на свинце. Мне без подписи письмо мое возвращено, и без ответа, чево я принять не могу; ибо за труды свои Пииты никогда так ни от какова места не награждалися, и уповаю, что ежели сия мне обида внушится в начале вашему превосходительству а потом хотя и Ее Величеству, что то все конечно апробовано быть не может: разве то моя вина что я вашему превосходительству был послушен, хотя к тому и должности моей не было. Секретарь Академии был от вас прислан прося меня что бы я Дипломы зделал и речь, чево я недобивался: да вы того хотели. Не чаю я что бы я моими трудами заслужил от Академии такое возмездие, и всяк услыша о том подивится: а я для того сим ваше превосходительство тружу, что бы знать, известно ли вам такое мне Членов Академии решение: а я о истинне не упуская моево к вам почтения вам безбоязненно представлять могу, имея почтенное на свете своими трудами имя, и ни мало не заслужив такова от Академии ответа, не будучи ей еще и подчинен. Я сие предаю на здравое ваше рассуждение уповая что ваше превосходительство меня ответом удостоите, ежели не благоволите утвердить Академического мне без подписи решения, а господ живописцев и резчиков сию мне нанесших обиду, хотя мало от такова мне награждения удержать, непомнящих что и Дипломы моего труда, и что они так худо мне то платят. А я уповаю что ваше превосходительство меня конечно в обиде не оставите. Медаль я получить должен; ибо мне не оставить у себя ради памяти копию моево помышления не льзя. Я к [592] вашему превосходительству адресуюся, и конечно честь мою, которая мне всево дороже сохранить намерен, принося вам м всему свету жалобы, имея жаловаться право.

__________

__________

Остановимся на некоторых письмах и сделаем, по поводу их, несколько заметок к разным местам в соченениях Сумарокова.

По письму Сумарокова-отца, писанному в 1761 году, можно видеть, что самолюбие и притязательность нашего писателя играла немаловажную роль не только в его литературных отношениях, но и в семейном кругу, и была, вероятно, одной из главных причин его домашних ссор и несогласий. Следы его досады и гнева не один раз можно заметить, читая его сатиры, комедии и мелкие журнальные статьи: [593] Сумароков нередко делах комедию выражением своего личного неудовольствия и не усомнился вставлять иногда в нее такие подробности, которые прямо метили на кого-нибудь из его недругов. Приведенное выше письмо помогает нам, вместе с другими данными, указать этот чисто-личный элемент в сумароковской комедии.

Известный актёр Дмитревский, в похвальном слове Сумарокову, говоренном 1807 года, разбирая сочинения его, замечает, что Сумароков «часто осуждал своих знакомых и даже своих сродников, кои были виноваты: комедия Лихоимец или Кощей то доказывает». В просьбе императрице, писанной, вероятно, в 1764–1768 годах, Сумароков, раздраженный спорами об именьи, таким образом выражается о своих родственниках, по пунктам: «2) есть у меня зять и сестра, а ево свояченица и друг: оба люди праздные, прибытко-жадные, непросвещенные, сроду ничего не читавшие, и кроме сребролюбия, ни о Боге, ни о прямой добродетели не имущие понятия. 3) Сия моя сестра по сходству душ имеет с нам дружбу, которая не к чести нашего дома, но по истинной молве и на Ивановской Площади известна... 6) Карактир Чужехвата (в комедии Сумарокова «Опекун») и зять мой и сестра берут на свой щет: но Чужехват не изображает тех качеств ни мало, какие мой зять имеет. Ибо он людям своим и дров не дает, приказывая, чтоб они дрова сами на Москве реке добывали, следственно приказывает он им дрова красть…». Без-сомнения, родственники его не ошибались, думая, что насмешка «Опекуна» относилась именно к ним; Сумароков хотел только сказать, что сатира его не имеет достаточной ясности и только в общих чертах рисует прибытко-жадность и непросвещенность его сестры и зятя. В новой комедии он постарался представить дело так, чтоб не только родственники, но и посторонние люди могли видеть, на кого направляются его стрелы. Эти выходки Дмитревский указывает именно в «Лихоимце», неназванном в просьбе Сумарокова и, следовательно, написанном позже. Домашних своих врагов Сумароков олицетворяет в виде Кащея, скряги и ростовщика, о котором служанка рассказывает следующие анекдоты, может-быть, также взятые из действительности:

«...Он в приеме денег гораздо-точен. Дав он родному своему брату, и еще некоторому ближайшему свойственнику по сту рублев, и взяв заклады в десятую больше, когда они несколько дней к заплате не исправилися, их было с ума свел, и в день раза по два к ним с промемориями посылал, ставя еще им новым одолжением и то, что слуги его подошвы попротоптали, а он за то с [594] них, как родной брат и ближний самый свойственник, не взял ни по копейке, и клялся перед своими друзьями, что он им это уступил...». Помолвил он дочь, коей с ее сестрами треть материнского имейия надлежало, и на которых он деньги велнкую присовокупил казну, и выдал дочь эту, как слух носится, за хорошего человека, которого ему по его небогатству и по любви к дочери весьма снабдить надлежало; а ои вычел у него из дочерна иридлйаго проценты, я де свою дочь не хотел выдавати в нынешний год за муЖ, так но всем нравам, процентные деньги сего года миие взыскать надлежит».

Шестой пункт просьбы, где говорится о краже дров на Москве-реке, целиком вставлен в одну сцену комедии, где об этом предмете Кащей рассуждает со слугою таким-образом:

— «Что ты, скотина, без башмаков?

— Протопталися, сударь, и изорвалися.

— Что мне с вами делать?.. а я нынешний год тебе еще жалованья четыре алтына прибавил.

— Мы, сударь, покупкою дров разоряемся.

— Кто вам дрова покупать приказывает?

— Чем же, сударь, варить нам себе щи, когда вы нам дров не жалуете?

— А сами вы дров достать не умеете?

— Где, сударь, их достанешь?

— Мало ли на Москве реке дров? Скажи им еще где; никак вы хотите, чтоб я вам по спичкам толковал, где взять, как взять.

— Везде, сударь, караулят...».

Зная замашки Сумарокова, неприятели обвиняли его в сочинении пасквилей. В просьбе к императрице он оправдывается от этих обвинений: «шествуя по стопам Горация, Ювенала, Депрео и Вольтера (говорит он), имел ли я нужду в пасквилях? Сатира и комедия лучше бы мне правильное учинили отмщение к пользе публики, нежели пасквиль; может ли человек, снабденный оружием, ухватиться во время защищения за заржавленное шило, а знатный стихотворец, вместо сатиры и комедии, за пасквиль?» В «Лихоимце» он воспользовался и этим обстоятельством и заставляет служанку говорить о своем господине: «это нравда, что он сатиры достоин, а он так этого слова не любит, как смерти, сатиру и пасквиль за одно почитая». [595]

Такой исключительный смысл комедии сумароковской есть один из любопытных фактов нашей литературы того времени, обнаруживающий ее младенческое состояние. Личности, конечно, всегда могли находить и действительно находили место в сатире и комедии; но у других писателей личности бывали обыкновенно случайною подробностью в целом серьёзном произведении. У Сумарокова, напротив, личные неудовольствия были иногда главным поводом и основанием сатиры: один раз пишет он целую комедию, чтоб осмеять Тредьяковского, который хотел разделить с ним славу законодательства в русском языке; в другой раз, в сатире «Пиит и друг его», он повторяет свои выходки против так-называемых жалостных или слезных драм, введенных тогда на нашу сцену, и против московской публики, досадившей ему щелканьем орехов в театре во время представления «Семиры». Можно найти еще несколько подобных примеров. Это направление сумароковской сатиры происходило, с одной стороны, от живости его характера, побуждавшей его высказывать и свои мелкие досады, а главное, от недостатка того возвышенного сатирического взгляда, какой дается на долю истинного таланта. В этом нетрудно убедиться, перебрав главные предметы жарких нападок Сумарокова.

В подобном отношении любопытно второе из приведенных здесь писем Козицкого, тогдашнего статс-секретаря и отчасти литератора. Упомянутое в нем «писание» очевидно относится к тому предмету, который давно занимал Сумарокова и еще в 1759-м году дал ему повод написать в «Трудолюбивой Пчеле» статью «О копистах». Представив читателю заслуги свои на поприще Мельпомены, он жестоко вооружается против «подъячих», которые озлобились на него и решились отмстить ему за его преследования и сатиры. По словам Сумарокова, один из подьячих подал Мельпомене просьбу такого содержания:

«...Не имелося у меня с вашим благородием никакой каришпонденции до 1759 года, генваря до 6 дня, а от того числа отправляю я при российском теятре прокурорскую должность, и ежели что при оном вышереченном теятре не в силу указов и уложенья действуется, должен и я о том по присяжной моей должности протестовать и записывати то в протокол и реестр, чтобы вирши были по силе прав и не могло бы последовать от какой-нибудь буквы какова ущерба казенному интересу, а ныне мною усмотрено, что обретающиеся при вышеобъявленном теятре копеисты шпаги носят, от чего [596] протчим приказным служителям не без обиды; понеже не точию копеисты, но ниже канцеляристы и судебных мест нигде шпаг не носят; и дабы от вашего высокопревосходительства (так обращается мнимый подъячей к Мельпомене) воспоследовала резолюция, чтоб у вышеупомянутых копеистов шпаги отобрать, не взирая на то, что оное главному рода нашего неприятелю С*** (то-есть Сумарокову) смертно досадно будет, также мне того то и хочется; а ежели от вашего высокосиятельства милостивой резолюции не воспоследует, так я... не только тебя одну, но всех муз и Аполлона с Парнасса згоню, и оседлав Пегаса как хочу, сам разъезжати на нем буду, и стану делать вирши, приказным порядком и канцелярским штилем, на зло тебе, другим музам и Аполлону...».

Испуганная Мельпомена согласилась на требование подъячего и тем жестоко оскорбила своего ревностного приверженца: вероятно, театральные чиновники, которые были и переписчиками сочинений Сумарокова, потеряли право носить шпагу. Продолжая иносказание, Сумароков излагает дальнейший ход дела и обращается к Мельпомене: «Или ты хочешь того, чтобы я и стихотворец был и копист? а в России мало еще людей, которые по правописанию копировать могут, и ежели и сие ободрение отнять у обучаемых от меня людей, так никогда путного кописта я не увижу; ибо всякой писец лучше захочет быти безграмотным регистратором и грабить, нежели обучаться правописанию и таскаться без шпаги; или домашние учители, домашние секретари, каммердинеры и повара достойнее тех копистов, которые мною обучаются?.. А ежели они подъячие, потому только что они пишут, так и я подьячий, ибо и я пишу: подьячий то, кто писати правильно не умеет и берет за плутни акциденцию, а они писать умеют и акциденции не берут, и пишут они не подъяческие, но драматические сочинения. И может ли то статься, чтобы у жесточайшего неприятеля подьяческого рода, кописты его сочинений были подъячие». Мельпомена, однако, не отменила своего определения, и недовольный автор объявил, что не станет писать ничего драматического. В другой статье, под названием «Сон», помещенной в журнале 1760 г. «Праздное время, в пользу употребляемое», Сумароков снова говорит — впрочем, довольно-темно — о подъячих, ему досаждавших, о копистах, и приводит челобитную, поданную Мельпоменой Палладе, на подьячих и иноплеменников, которые утесняли российский Парнас. В комедии «Опекун», написанной около 1764 года, опять повторяются рассуждения о регистраторах, неумеющих писать, и о камердинерах, носящих шпагу («Соч. Сум». 1781, 5, 35–36). Наконец из письма Козицкого [597] видно, что в 1773 году Сумароков точно также хлопотал о переписчиках своих сочинений, как и в 1759.

Некоторые из писем, например, Козицкого, гр. Орлова, Козмина, доставляют несколько сведений и намеков о театральной деятельности Сумарокова, не один раз подвергавшейся недоброжелательным нападкам со стороны его врагов. В письме гр. Орлова дело идет, кажется, о приключении, подобном тому, которое однажды заставило Сумарокова обратиться с жалобой к самой императрице.

В письме Ржевского говорится, без-сомнения, о надгробии для жены его, умершей в 1769 году. Ржевская была по времени одна из первых наших дам-писательниц и пользовалась тогда большим уважением за литературные заслуги. Новиков так оценяет ее дарование: она «любила науки и художества, упражнялася в стихотворстве, живописи и музыке; имела великую охоту к чтению книг, искусна была во французском, итальянском и своем природном языке. Она сочинила Кабардинские письма, во вкусе Перуанских, которые многими знающими людьми весьма похваляются и почитаются лучше Перуанских писем; также сочинила она весьма изрядные стихотворения, которые и напечатаны в ежемесячных московских сочинениях». Сумароков действительно сочинил надгробие Ржевской, помещенное в IX-й части его сочинений, стр. 150 (изд. 1781). Новиков приводит другую эпитафию, которая начинается так:

Здесь Ржевская лежит: пролейте слезы, музы, и пр.

Впоследствии Ржевский, с 1771 до 1773 г. вице-президент Академии Наук, был в очень-дружеских отношениях с Державиным, который оставил об этом память в стихотворении «Счастливое Семейство».

Херасков также, как Сумароков, воспитывался в Шляхетном Кадетском Корпусе; вероятно, к тому времени и относится знакомство и дружба их. Жена Хераскова, Елизавета Васильевна, как видно и из приведенного здесь письма, была синим чулком своего времени. Снисходительный к отечественным талантам Новиков в том же словаре отозвался о ней, что все вообще ее стихотворные и прозаические сочинения «много похваляются учеными и знающими людьми», что «слог ее чист, текут, приятен и заключает в себе особливые красоты», и наконец, что «г. Сумароков приписал (то-есть посвятил) ей притчу и оду, анакреонтическим стихосложением писанную, в которых, с обыкновенною приятностию в слоге, делает он ей наставление и поощряет к стихотворству; из чего заключить [598] можно, какой похвалы достойна сия особа, и что имя российской де-ла-Сюзы, ей приписываемое, забвению не будет». Забавно видеть в письме российской де-ла-Сюзы, что она беспрестанно делает орфографические ошибки, и самого Аполлона, столько дорогого для тогдашних писателей, называет Опаллоном: так невинны были ее упражнения в писательстве!

В заключение приводится письмо Сумарокова к Бецкому по поводу стихов первого к портрету императрицы, при основании училища для благородных девиц (что теперь Смольный Монастырь) и с просьбой выдать ему копию с медали, выбитой по проекту Сумарокова, в память основания Академии Художеств, причем, как видно из письма, он принимал не мало труда. В сочинениях Сумарокова напечатана речь, сочиненная им на случай открытия Академии, вероятно, та самая, о которой упоминается в этом письме. (Соч. 2, 307–322).

1. Чернышев.

2. Вторая жена Сумарокова.

3. Его дочь.

4. Писано на немецком языке.

Текст воспроизведен по изданию: Отрывки из переписки А. И. Сумарокова (1755-1773 г.) // Отечественные записки, № 1. 1858

© текст - Краевский А. А. 1858
© сетевая версия - Thietmar. 2021
© OCR - Андреев-Попович И. 2021
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Отечественные записки. 1858

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info