№ 214
Допрос Наумова, Новгородова и других, показавших, что Арзамасов сказал «слово и дело» на Скорнякова-Писарева, но тот это скрыл; и как Писарев избил и пытал Арзамасова (30 августа 1736 г.)
/Л. 8/ 1736 году августа 30 дня от флота капитан господин Шпанберх, прибыв в Охоцкой острог, Григор[ь]ю Скорнякову-Писареву об оддаче для допросу по об[ъ]явълению служилого Максима Лукашевского 1 команды Охоцкого порта служилого ж Дмитрея Новгородова и под[ь]ячего Федота Наумова писменное известие у дел Охоцкого порта подал 2, по которому известию Скорняков-Писарев помянутых служилого Новогородова и под[ь]ячего Наумова отдал, кои в остроге ж на особливой квартире о чем надлежало допрашиваны порознь.
А в допросах сказали:
Служилой Дмитрей Новогородов сказал: сего де августа 29 дня в бытность ево на устье Охоты по приказу Григор[ь]я Скорнякова-Писарева взят он, Новогородов, под караул по извету служилого Григор[ь]я Захарова в держании им, Новогородовым, в руке обнаженного складного своего ножика. В котором извете тот Захаров показал на него, что он, Новогородов, тот ножик в руках своих держал бутто не без причины. И как де повели ево, Новогородова, под караулом в острог, и того ж часа увидел он на улице служилого Максима Лукашевского и просил, чтоб он, Лукашевской, донес об нем, Новогородове, от флота капитану господину Шпанберху о взятье ево в ведомство Камчацкой экспедицыи, понеже де он, Новогородов, по отсылке из Охоцкого острога колодника Ивана Арзамасова в сем же августе месяце, а в котором числе — не упомнит, слышал от под[ь]ячего Федота Наумова наедине, /Л. 8 об./ что помянутой Арзамасов у дел Охоцкого порта на Григор[ь]я Скорнякова-Писарева показал важное Ее Императорского Величества дело по первому пункту. А в какой силе, того он, Новогородов, от под[ь]ячего Наумова не слыхал. И желал он, Новогородов, о том показании об[ъ]явить при экспедиции. Того ради помянутому Лукашевскому о взят[ь]е себя он, [608] Новгородов, донести и просил. А до взят[ь]я ево, Новогородова, под караул прежде того о том важном показании на Писарева при экспедиции писменно он не доносил, надеяс[ь] на донос от того Наумова, потому что хотел о том доносит[ь] он, Наумов, собою. А кроме того он, Новогородов, за Григор[ь]ем Писаревым к показателству другого дела государева никакова не знает и ни от кого не слыхал.
У подлинного допросу служилой Дмитрей Новогородов руку приложил.
Под[ь]ячей Федот Наумов сказал: сего де августа 11 дня приведен с устья Охоты к делам Охоцкого порта служилой Иван Арзамасов, которой у дел оного порта показал важное Ее Императорского Величества дело по первому пункту на жену служилого ж человека Николая Сторожева Натал[ь]ю Петрову дочь, что такую важность он слышал от нее, Натал[ь]и. А при тех де Натал[ь]иных словах была тонгуса Негняки жена. И по тому ево, Арзамасова, показанию Сторожева и Негнякова жены к Охоцкому порту сысканы и допрашиваны. А при вышеписанном Арзамасовом показании в такой важности на Григорья /Л. 9/ Скорнякова-Писарева от него, Арзамасова, было умолчено.
А после того на другой или на третей день, как по извету капрала Кирила Уваровского помянутой Арзамасов в краже сумы с казенною мукою роспрашиван, и к тому роспросу для приложения руки тот Арзамасов был призван и Григорей Скорняков-Писарев велел ему, Арзамасову, к оному роспросу приложить] руку. И тот Арзамасов ему, Скорнякову-Писареву, говорил, что он, Писарев, то дело о краже правианта за показанием от него, Арзамасова, важности производит напрасно. И за то он, Писарев, при присудствии своем у дел Охоцкого порта бил ево, Арзамасова, тростью. И тот Арзамасов об[ъ]являл ему, Наумову, и бывшему при том у писменных же дел служилому Александру Шубинскому, да бывшим за тем Арзамасовым часовым служилым же двум человеком, что вышепоказанной важности Сторожева жена ему, Арзамасову, говорила и об нем, Григор[ь]е Скорнякове-Писареве. И то ево, Арзамасова, на Писарева важное объявление он, Наумов, в подлинное секретное дело записал же, и к той записке часовые и Шубинской приложили руки. А потом и он, Арзамасов, в том, что по тому показанию утверждаетца и доказать может, подписался ж. И о том на него, Писарева, важного дела показании ведая Ее Императорского Величества указы, что он, Писарев, по тому Арзамасову показанию стал быть подозрителен, он, Наумов, намерен был о том об[ъ]явит[ь] в каманде Камчацкой экспедиции и искал к тому способного времяни, почему и [609] сказывал служилому Дмитрею Новогородову, чтоб он о тому чинил оной экспедиции известие как возможно.
А помянутое секретное дело подлинное дело при репорте от дел Охоцкого порта послано в Ыркуцкую /Л. 9 об./ правинцыалную канцелярию. А с того дела точная копия руки ево, Наумова, и за закрепою Писарева оставлена за печатью при делах оного порта. Об отсылке того дела и колодников черной репорт сочинял и писал своеручно он, Писарев. А о том, что помянутой Арзамасов показал на него, Писарева, важное дело, заключающее по тому ж первому пункту, в том черном репорте умолчал. И с того черного репорта руки ево, Писарева, начерно ж под дело, тако ж и набело писал он, Наумов. А того репорта и сочиненной выписки о краже правианте, которая приобщена при том репорте, он, Наумов, не справливал, видя то, что в том репорте о показании на него, Писарева, важности умолчано. А с какова вымыслу он, Писарев, в том репорте оное на него важное об[ъ]явление умолчал, о том он, Наумов, не знает.
А как вышеписанной Арзамасов из Охоцка в Ыркуцк за караулом послан, после той ево посылки спустя несколко дней ездил он, Скорняков-Писарев, за ним, Арзамасовым, а с собою брал под[ь]ячего Якова Дасаева да служилого Михайла Борисова. А по приезде ихь в острог от Дасаева он, Наумов, слышал, что оной Писарев помянутого Арзамасова, наехав в пути, бил при них палкою жестоко. А за что бил и какие при том от Писарева и от Арзамасова слова были, о том покажут оные Дасаев и Борисов. А окроме вышеписанного Арзамасова на Писарева об[ъ]явленной важности он, Наумов, собою за ним, Писаревым, и ни за кем важности никакой не знает.
/Л. 10/ У подлинного допросу Федот Наумов руку приложил.
И того ж числа по вышеписанному допросу взяты под[ь]ячей Яков Дасаев да служилой Михайло Борисов, и о чем надлежало допрашиваны ж порознь.
Под[ь]ячей Яков Дасаев сказал: по высылке де из острога о важности изветчика колодника Ивана Арзамасова спустя дни с три Григорей Скорняков-Писарев, взяв с собою ево, Дасаева, да служилых Михайла Борисова, Петра Томского с товарищи, ездил на реку Урак. И того колодника наехал на речке Луковой под караулом посланных за ним провожатых окакова (Так в рукописи.). А для чего оной колодник тамо был одержан, того он, Дасаев, не знает. Того колодника Арзамасова Григорей Скорняков-Писарев о краже [610] сумы с правиантом допрашивал вторично, и по тому делу со служилыми людми давал очные ставки. И тот де Арзамасов в краже того правианта не винился, а говорил, что напрасно де он, Писарев, ево, колодника, нагнав на дороге, спрашивает вторично, понеже де о том он, Арзамасов, у дел Охоцкого порта уже допрашивай. И за то, что он, Арзамасов, в краже того правианта не винитца, Григорей Писарев при караулщиках бив ево палкою и проломал голову. И бывшему при том кузнецу /Л. 10 об./ Афонас[ь]ю Патрину для мучения того колодника велел разжечь клещи, которые разжигая на огне до дву раз, а не мучил. И колодник де Арзамасов в тех побоях ему, Писареву, говорил, что де он, Арзамасов, у дел Охоцкого порта на него, Писарева, показал по тому ж делу, по которому он, Арзамас (Так в рукописи.), выслан под караулом. И по приказу де Григор[ь]я Скорнякова-Писарева тому колоднику в рот вложили кляп. А окроме того он, Дасаев, в бытность свою тамо как от Писарева, так и от Арзамасова слов никаких не слыхал, токмо де возвратяс[ь] оттуду к острогу, Григорей Писарев, едучи верхом, говорил вслухь такие слова, что к Арзамасову де ездил было он для такова уговору, чтоб в краже правианта повинился, а в том бы де зговорил. А о чем подлинно зговорил, того он, Дасаев, недослышал.
У подлинного допросу под[ь]ячей Яков Дасаев руку приложил.
Он же, Дасаев, в пополнение сего допроса сказал: как де он, Писарев, едучи дорогою, помянутые слова о Арзамасове говорил, что ездил было он для уговору того Арзамасова в повинке в краже правианта и о зговоре, при том были служилые Никифор Щетинин, Федор Пастухов, которые ехали с ними подле ево, Писарева, в близости и те ево слова слышат[ь] им было можно ж. И те люди высланы вь Якуцк во свидетелстве в краже того правианта.
У подлинного пополнителного допросу Яков Дасаев руку приложил.
/Л. 11/ Служилой Михайло Борисов сказал: по высылке де под караулом колодника Ивана Арзамасова спустя дни, Григорей Скорняков-Писарев взял ево, Борисова, да под[ь]ячего Якова Дасаева, кузнеца Афанасья Патрина, капрала Петра Томского и протчих служилых людей, ездил вверх реки Урака до речки Луковой расстоянием отсюда верст с тритцать с шесть. И приехав до того места, стоят тамо посланные провожатые с колодником Иваном Арзамасовым, а дле чего они остановились — того он, Борисов, не знает. И Григорей де Писарев тому Арзамасову говорил, чтоб он о том деле, о котором показал важность, ничего ни [611] упоминал, понеже де о том уже писано. Ибо говорил же ему, Арзамасову: «Можно де с тобою зделать и всяко». Тогда помянутой колодник Арзамасов к нему, Писареву, говорил такие слова: «О которой де важности я показал, на том де стою и утвержаюсь до смерти. А что де ты, Писарев, мне заговариваешь, как малому робенку, что можно де со мною зделать и всяко, и те де твои слова имеютца ко мне быть, чтоб я зговорил о важности, на кого показал. Токмо де в том за здравие Ее Императорского Величества готов я в правде своей умереть». А Писарев на те слова ему, Арзамасову, говорил: «Я тебе о том говорить не велел!» И за то бил ево палкою по голове, принимаясь в два раз и разбил до крови, и велел ему, Арзамасову, в рот вложить кляп. А по вложении кляпа Писарев же кричал х кузнецу Афанасью Патрину, чтоб он на огне разжигал клещи, которыми хотел он ево, Арзамасова, мучить, а не мучил. И потом приказал с него, Арзамасова, снять ручные железа и роспрашивал ево в краже правианта, и со служилыми людми по тому делу давал очьные ставки. А при том де роспросе тот Арзамасов ему, Писареву, говорил, что: «Правианта де я не крадывал, а когда де капрал Кирила Уваровской повел было меня, Арзамасова, к анбару на караул, тогда де я, не став на карауле, показал за собою важность, по которой де и выслан куды надлежит. А ныне де ты, Писарев, нагнав меня, колодника, на дороге в лесу и имея караульщиков моих в своей каманде, бьешь и мучишь меня напрасно». И Писарев де велел ево заковать по-прежнему, вести под караулом куда показано.
А он, /Л. 11 об./ Писарев, с ним, Борисовым, и с протчими служилыми людми возвратились в острогь по-прежнему. И кроме вышеписанных слов он, Борисов, как от Писарева, так и от Арзамасова, ни о чем не слыхан. А едучи де дорогою к острогу от Григорья Писарева, о том Арзамасове разговор какой с под[ь]ячим Дасаевым был ли, того он, Борисов, не слыхал. И ехал он от Писарева отдаленно, что была дождевая сильная погода. А под[ь]ячей де Дасаев дорогою ехал на лошади, ехал подле Писарева, а между себя они, Писарев и Дасаев, о колоднике Арзамасове разговоры какие имели ль, того он, Борисов, не слыхал же и не знает.
А в указе Ее Императорского Величества, которой состоялся апреля 10 дня 1730 году за подписанием собственный Ее Императорского Величества руки, а при Сенате апреля 14 дня того ж 1730 году напечатано 3:
О состоянии первого и второго пунктов:
(1) Ежели кто каким умышлением учнет мыслить на Ее Императорское Величество здоров[ь]е злое дело или персону и честь Ее Величества злыми и вредительными словами поносить; [612]
(2) О бунте или о измене сие разумеетца, буде кто за кем подлинно уведает бунт или измену против Ее Императорского Величества или государьство.
И понеже те оба пункта в великих делах состоят и времени не терпят не могут (Так в рукописи. Вероятно, следует читать: и времени терпеть не могут.), того ради всяких чинов люд ем, ежели кто о тех вышеписанных дву великих делах подлинно уведает и доказать может, тем самим доносить на Москве писменно или словесно в Правительствующем Сенате, как скоро уведает без всякого /Л. 12/ опасения и боязни, а именно того ж дни. А ежели в тот день за каким препятствием донесть не успеет, то конечно в другой день. И ежели подлинно на кого докажет, и за такую ихь верную службу учинена будет от Ее Императорского Величества милость и награждение. А буде кто о тех же дву великих делах уведает в городех, тем доносить в такое ж скорое время. А которые будут в уезде, тем как возможно в самом скором времяни, и приходить без всякого опасения к губернатором. А где губернаторов нет, к воеводам. А им, губернатором и воеводам, ихь роспрашивать секретно. И буде скажут, что знают и доказать могут по первому пункту, то ихь самих и на кого они доносят и единомышленников их брать по тому ж под караул, и не допуская вдаль, розыскивать немедленно. И буде дойдет до пытки, то и пытав, и в Правительствующий Сенат того ж времяни нимало не отлагая, с нарочными куриеры писать. А буде такое дело случитца у воевод в приписных городех, то им тех доносителей самих и на ково они говорить будут, того жь времяни взяв за крепкой караул, отсылать к своим губернатором или правинцыальным воеводам куда поблизости способнее.
В Генеральном регламенте в 30 главе напечатано:
Кто под каким-нибудь предлогом неправдиво учинит репорт [или доношение] (Взято в квадратные скобки писцом.) или о состоянии дела и некоторые предложении и протчее тому подобное с умыслу удержит или весьма утаит и полученной указ в действо не произведет или кто протоколы или другие документы переправит фальшиво и протчие в таких причинах подобное учинит, и таковым за преступление как вышним, так и нижним надлежит чинить смертная казнь или вечная на галеру ссылка с вырезанием ноздрей и отнятием всего имения. Когда кто постороннему, кому не надлежит, тайности колегийны сообщит резолюции прежде времяни, об[ъ]явить протоколы. И по тому, которого члена голос или /Л. 12 об./ мнение [613] покажет или кто по дружбе или по вражде или изо взятков или з других намерении что пренебрежет, которое ему чинить надлежало или излишнее зделать сверх надлежащего и указного и протчее в таких причинах подобное учинить, таковым за преступление учинить ссылкою вечною на галеры или временую со снятием всего или части имения и шелмованием или лишением чина и тяжким штрафом [ежели впервые] (Взято в квадратные скобки писцом.) наказать по силе погрешения.
М. Spangberg
РГАДА, ф. 349, оп. 1, д. 671, л. 8-12 об.
Подлинник, включающий в себя несколько копий. Собственноручная подпись Шпанберга. На л. 12 об., после окончания документа стоит подпись: «Карабельный писарь Михайла Перевалов». Его почерком написан весь документ. По боковым полям документа идёт фрагмент скрепы Шпанберга, написанный латиницей: «Kaptain Flote М. Spangberg».
Комментарии
1. Показания Лукашевского от 29 августа 1736 г. — РГАВМФ, ф. 216, оп. 1, д. 19, л. 145.
2. Док. № 213.
3. ПСЗРИ 1830, т. 8, № 5528, с. 261-264.