№ 136
Доношение Сибирской губернской канцелярии Кабинету о расследовании о ссорах между князьями Долгорукими, находящимися в ссылке в Берёзове, и о попытке Николая Долгорукого, выдавая себя за купца и подкупив часового, проникнуть ночью в дом к Дм. Овцыну (18 ноября 1735 г.)
/Л. 6/ В Кабинет Ее Императорского Величества из Сибирской губернии всеподданнейшее доношение
Сего 735 году июля 30 дня в Тоболск в Сибирскую губернскую канцелярию, в доношении з Березова от обретающегося у князей Долгоруких 1 на карауле Сибирского гарнизона капитана Ивана Михалевского, написано: извещал де ему, капитану Михалевскому, каманды ево капрал Никифор Сажин: выбежал де ис хором х караулной избе содержащейся под караулом князь Александр Долгорукой 2, и извещал ему, капралу, словесно: брат де ево князь Иван Долгорукой 3 з братьями с княз[ь]ями Николаем 4 и Алексеем 5 избили ево, князь Александра /Л. 6 об./ смертно, неведомо за что, и чтоб де ево, князь Александра, от него, князь Ивана, взять под особой караул, дабы де ему от напрасных побой не принять смерти. Да от них же, князей, ис хором вышел служитель их Василей Щеглов х караулной избе и говорил: убояс де он, Щеглов, напрасных смертных побой от князь Николая Долгоруково, которой де ево бил по согласию з братом своим, князь Иваном, и чтоб де ево, Щеглова, от тех напрасных побой оборонить. Да извещал же де ему, капралу Сажину, служител[ь] же их, Андрей Крылов: бил де ево, Крылова, князь Иван Долгорукой со служителем своим, /Л. 7/ Федором Суковым, смертно. И бив, связав руки и ноги, и забив плат в рот и другим, завезав, едва до смерти не задушили.
А по осмотру ево, капитана Михалевского, на князь Александре Долгорукове и на служителе их, Василье Щеглове, явилис[ь] многие битые места. Знатно, что бито папкою. Да пришед де к нему, капитану, князь Иван Долгорукой з брат[ь]ями своими князь Николаем и Алексеем и кричали, чтоб оного князь Александра им отдать. И говорил де он, князь Иван, что хочет ево, князь Александра, и еще вторично бить. Да означенного ж де князь Ивана Долгорукова сестра ево болшая княжна Катерина 6 просила слезно, чтоб ее от означенного ж брата ее, князь Ивана, взять под особой караул, понеже де он чинит ей многие домашние /Л. 7 об./ несносные обиды и, содержася под караулом, живет несмирно. [367]
И по определению Сибирской губернской канцелярии в Березов к нему, капитану Михалевскому, послан Ее Императорского Величества указ. Велено ему, Михалевскому, оным князьям Долгоруким подтвердить Ее Императорского Величества указ по силе прежде посланного к нему, Михалевскому, в прошлом 732 году генваря 10 дня указу, чтоб они, Долгорукие, от ссор и непристойных слов конечно воздержалис[ь] и жили б смирно под опасением ноижесточайшего содержания. И ему, Михалевскому, велено содержать оных князей Долгоруких по прежде посланным Ее Императорского Величества /Л. 8/ из Сибирской губернской канцелярии к нему указом и данной инструкции под крепким караулом во всем непременно. А брата их, князь Александра, и сестру их, княжну Катерину, за вышеявленными ссоры держать ему, Михалевскому, под особливым крепким же караулом по вышеявленным же, прежде посланным Ее Императорского Величества указом и данной ему инструкции, чтобы не учинили между собою убивства. И служителей их, кто при ком были, тем быть по-прежнему. И о том в Кабинет Ее Императорского Величества из Сибирской губернии писано доношением августа 8 дня сего 735 году, которое послано с тоболским дворянином Иваном Замощиковым. И с вышеоб[ъ]явленного доношения, присланного з Березова от капитана Михалевского, приобщена точная копия.
А сего ж 735 году октября /Л. 8 об./ 8 дня в Тоболск, в Сибирскую ж губернскую канцелярию, в доношении з Березова от него ж, капитана Михалевского, написано: по присланному Ее Императорского Величества из Сибирской губернской канцелярии к нему, Михалевскому, августа 19 числа сего 735 году указу велено князьям Долгоруким подтвердить Ее Императорского Величества указ по силе прежде посланного к нему, Михалевскому, в 732-м году генваря 10 дня указу, в котором об[ъ]явлен Ее Императорского Величества имянной указ, чтобы они, Долгорукие, от ссор и непристойных слов конечно воздержалис[ь], и жили б смирно под опасением ноижесточайшего содержания. И оной де Ее Императорского Величества указ по получении того ж числа он, Михалевской, им, князь Ивану Долгорукову з братьями Николаем и Алексеем, тако ж и служителем их, которые имеются при них, чтоб они от ссор и непристойных слов конечно воздержалис[ь] и жили б смирно, подтверждал. И означенной де князь Иван з братом своим Николаем сказали, что де они в том /Л. 9/ подтвержении не смотрят и просили подлинного Ее Императорского Величества указу, которого де он, Михалевской, им, Долгоруким, не отдал. А брату де их князь Александру с сестрою Катериною вышеявленной Ее Императорского Величества указ [368] он, Михалевской, подтверждал, в чем де они имеют себе под особым караулом смирение.
Да сентября де 6 дня каманды ево, Михалевского, салдат Иван Карпов доносил ему, Михалевскому, словесно: оного де сентября против 6 числа после полуночи стоял де он, Карпов, на часах у ворот. И усмотрел он: против Долгоруких анбару чрез забор с улицы лезут в ограду два человека неведомо какие, понеже де за ношным временем усмотрить невозможно. И он де, Карпов, закричал, что воры. И оные де два человека, перескоча в ограду, и убежали в хоромы, где де живет Иван Долгорукой, которых де бежащих видел стоящей в то число на часах на крылце у хором их, Долгоруковых, салдат Спиридон Лиханов. А он, Лиханов, капитану Михалевскому /Л. 9 об./ скаскою об[ъ]явил: сентября де 6 числа после полуночи на часах на крылце у хором Долгоруких стоял. И как де салдат Иван Карпов, которой де в то число стоял на часах у ворот, закричал, что воры, от которого де крику от него, Карпова, два человека, неведомо какие, убежали в хоромы, где живет Иван Долгорукой. А кто оные два человека, того де он, Лиханов, за нощным временем не усмотрел.
Да того ж де сентября 6 числа каманды ж ево, капитана Михалевского, капрал Никифор Сажин доносил ему, Михалевскому, словесно, что де вышеявленного сентября 6 числа уведомился он, капрал, чрез салдата каманды морского флота лейтенанта Овцына 7, Фому Кокорина: вышеписанного де сентября против 6 числа с полуночи во втором часу стоял де он, Кокорин, у оного лейтенанта Овцына /Л. 10/ у квартиры ево на крылце на часах. И в то де время приходил к нему, часовому, на крылцо один человек с палкою березовою, в шлафорке камчатном, подпоясан кушаком, перевезав половина лица белым платом. И сказывался купецким человеком, и давал де ему, часовому Кокорину, денег два рубли. И просился, чтоб оной часовой ево допустил до оного Овцына. И он де, часовой Кокорин, признал ево, что князь Николай Долгорукой, а не купецкой человек. И за тем де ево и не допустил, и денег от него не взял, которой де от него с крылца неведомо куда и ушел. А означенную де палку оставил при нем, Кокорине.
А вышеоб[ъ]явленной салдат, которой стоял у порутчика Овцына на крылце /10 об./ на часах, в Сибирской губернской канцелярии в роспросе сказал: сего де 735 году сентября 6 числа с полуночи во втором часу стоял он, Кокорин, морского флота у лейтенанта Дмитрея Овцына при денежной казне на часах на крылце, где он, лейтенант Овцын, стоял в Березове, в доме атамана Якова Лихачева. И в вышеобъявленном де с полуночи во втором часу пришед в ворота один человек, и он де, [369] Кокорин, того человека окликал три раза: «Кто идет?» И он де сказывался, что купецкой человек. И взошед он на крылцо к нему, Кокорину, в шлафорке, /Л. 11/ подпоясан, половина лица перевязана платом белым, бороды нет. А кто он таков, того де он, Кокорин, не ведает. И было в то время темно. И просился тот человек к лейтенанту Овцыну. И он де, Кокорин, ево не пустил. И он давал ему два рублевика, чтоб конечно ево пустить к лейтенанту Овцыну. И он де, Кокорин, тех денег у него не взял и ево к лейтенанту Овцыну не пустил, для того де, что от него, Овцына, был приказ, чтоб ночью к нему никого не пускать. А зачем де он просился к лейтенанту Овцыну, того де он, Кокорин, не ведает. И тот человек пошел от него, Кокорина, с крылца и ушел /Л. 11 об./ по-прежнему в ворота. А куды пошел, того де он, Кокорин, не ведает, для того де, что он остался на тех часах по-прежнему. А как де вышеоб[ъ]явленной человек приходил, и в то де число у него палки на крылце березовой не было, а поставил де он тое палку у ворот, как еще вперед на двор шел, а назад пошедши, тое палки он не взял, а осталас[ь] де при тех воротах. А будучи де он, Кокорин, в Березове капитана Михалевского команды, ево капралу Никифору Сажину таких речей, что будто признал, что приходил не купецкой человек, а князь Николай Долгорукой, и за тем будто ево и не пустил, и не сказывал. Да и их де, Долгоруких, он, Кокорин, не знает и нигде не видал, тол[ь]ко де с ним, капралом /Л. 12/ Сажиным, говорил он, Кокорин, что кроме де двора Долгоруких некому иному приходить.
И по оному доношению отправлен ис Тоболска в Березов для оного следствия Сибирского гарнизона секунд-маэор Семен Петров 8. И с вышеявленного присланного от него, капитана Михалевского, доношения дана ему, Петрову, точная копия. И велено ему, Петрову, против того доношения исследоват[ь] накрепко в самую сущую правду о приходе князь Николаем Долгоруким на квартиру к лейтенанту Овцыну ночью, и капрала Сажина и салдат Ивана Карпова и Спиридона Лиханова допрашиват[ь] и с кем надлежит давать очные ставки. Также и князь Николая Долгорукова ему, секунд-маэору, велено допросит[ь] же: к вышеявленному лейтенанту Овцыну приходил ли, и в шлафарке и половина лица белым платом завешено было ль, и часовому два рублевика давал ли, /Л. 12 об./ и зачем приходил, и для чего, и с кем в ношное время, и кто ево ис под караулу выпускал и с чьево позволения. И о всем ему, секунд-маэору Петрову, велено исследовать против вышеоб[ъ]явленного доношения капитана Михалевского, и против роспросов капрала и салдат со обстоятелством, и для того следствия и вышеобьявленной салдат Фома Кокорин. [370]
Также и в прибавок на карауле к Долгоруким посланы с ним, маэором, Сибирского гарнизона капрал один, салдат шесть человек, и с прежними будет у них, Долгоруких, на карауле капитан один, сержант один, капралов два, писарь один, салдат дватцат[ь] восемь человек. А окончав вышереченное следствие, велено ему, Петрову, прислат[ь] в Сибирскую губернскую канцелярию немедленно с нарочно посланным и содержать их, Долгоруких, ему, Петрову, под крепким караулом /Л. 13/ по инструкции и по посланным из Сибирской губернской канцелярии подтвердительным Ее Императорского Величества указом во всем непременно. А заплот 9 около двора их, Долгоруких, велено забрать выше. И ежели двор велик, то того двора убавить по усмотрению ево, маэора Петрова. И что по следствию явится, о том в Кабинет Ее Императорского Величества писано будет впредь.
Алексей Плещеев
Петр Бутурлин
Ноября 18-го дня 1735 году.
РГАДА, ф. 6, оп. 1, д. 173, л. 6-13.
Подлинник. На нижнем поле л. 13 две канцелярские пометы разными (?) почерками: «А № 856» и «О секретном деле».
Комментарии
1. Княжеский род Долгоруких ведёт происхождение от Рюрика. Долгорукие всегда занимали видное положение в российском обществе и государственной структуре, но особенного фавора их семья достигла в правление Петра II; многие представители семьи входили в это время в Верховный тайный совет при молодом императоре и пользовались большим влиянием на него. Усилиями Долгоруких был свергнут и отправлен в Берёзов их злейший враг кн. А. Д. Меншиков. Положение Долгоруких должно было укрепиться ещё сильнее после планировавшегося брака Петра II с княжной Екатериной Долгорукой. Во время болезни императора (январь 1730 г.) Долгорукие составили подложное завещание от имени Петра II о передаче престола его невесте, однако они не успели получить подпись умирающего под завещанием. Долгорукие участвовали наряду с другими «верховниками» в составлении «Кондиций» при вступлении на престол Анны Иоанновны. Однако после вступления на престол Анна Иоанновна разорвала « Кондиции”, лишила наиболее активных Долгоруких занимаемых ими должностей, конфисковала их имущество и отправила по манифесту от 12 июня 1730 г. в ссылку в Берёзов (См.: Соловьёв 1993, с. 190-214, 252-255; Анисимов 1994, с. 166-175). До 1735 г. Долгорукие жили в Берёзове довольно спокойно. Начиная с 1735 г. на них начали поступать доносы, которые поначалу касались лишь нарушения режима их содержания в ссылке. Значительно более серьёзный оборот дело приняло с 1737 г., после доноса подьячего Тишина, когда специальная следственная комиссия начала разбирать поведение и роль Долгоруких во время правления Петра II и «затейки верховников» при смерти молодого императора и вступлении на престол Анны Иоанновны. В ноябре 1739 г. большая часть Долгоруких была казнена (См.: Корсаков 1891, с. 91-330; Павленко 2002, с. 228-248). Материалы следственных дел о Долгоруких находятся в первую очередь в фонде «Уголовные дела по государственным преступлениям и событиям особенной важности» (РГАДА, ф. 6, д. 173, 175, 178, 179, 181). При подготовке издания документов Второй Камчатской экспедиции нами просматривалось всё следственное дело Долгоруких, чтобы выяснить роль Дм. Овцына, проходившего по делу и разжалованному в результате в матросы.
2. Александр Алексеевич Долгорукий (1718-26.12.1782), в 1740 г. сослан на каторжные работы на Камчатку.
3. Иван Алексеевич Долгорукий (1708-8.11.1739), старший сын кн. Алексея Григорьевича Долгорукого, с 1729 г. носил титул «светлейшего князя». Фаворит, обер-камергер и личный друг и наставник императора Петра II, обладавший колоссальным влиянием на императора-подростка. Его влиянию современники приписывали развивавшуюся не по летам склонность молодого императора к охоте, балам, пирам, красивым женщинам. После смерти Петра II и воцарения Анны Иоанновны Иван Долгорукий был 9 апреля 1730 г. сослан в Касимовский уезд, а по манифесту 12 июня 1730 г. переведён вместе со многими другими Долгорукими в Берёзов. В годы ссылки такие малосимпатичные черты характера Ивана Долгорукого как злобность, невыдержанность и склонность к пьянству развились в ещё большей степени, чем раньше. Вообще все свидетели отмечают постоянные ссоры между Долгорукими во время жизни в Берёзове. После следствия 1738-1739 гг. князь Иван был обвинён в государственной измене и казнён (четвертован) в Новгороде (Корсаков 1891, с. 91-138). Он был женат на Наталье Борисовне, урождённой Шереметевой (1714-1771), оставившей знаменитые биографические «Своеручные записки».
4. Николай Алексеевич Долгорукий (1713-3.12.1790), в 1740 г. сослан на каторжные работы в Охотск.
5. Алексей Алексеевич Долгорукий (1716-22.5.1792), в 1740 г. был сослан матросом в Камчатскую экспедицию. Вероятно, это он тот «сын князя Долгорукова», который принимал участие в плавании Шпанберга к Японии в 1742 г. (Golder 1971, р. 228).
6. Екатерина Алексеевна Долгорукая (1722-1745), дочь Алексея Григорьевича и сестра Ивана Алексеевича, «государыня-невеста», обручённая с императором Петром II 30 ноября 1730 г. Свадьба была назначена на январь 1730 г., но как раз в это время император заболел оспой и лежал при смерти. В последний день Долгорукие пытались подделать его завещание, по которому его невеста становилась императрицей. (См.: Анисимов 1994, с. 166-175). После воцарения Анны Иоанновны и опалы Долгоруких Екатерина вместе со всеми была сначала сослана в их имение Касимовского уезда, а затем в Берёзов. В 1738 г. Екатерина была отправлена в Томский Христорождественский монастырь, где была насильно пострижена в монахини (Корсаков 1891, с. 136-137).
7. Косилиум команды «Тобола» 18 июля 1735 г. принял решение встать на зимовку в Берёзов, т. к. на море уже встал лёд, а большая часть команды, включая командира лейтенанта Дм. Овцына, была больна цингой (док. № 108). Для Овцына это решение оказалось роковым. Изнывавшие в Берёзове от скуки и безделья князья Долгорукие естественно были рады любой более или менее приличной компании, тем более что Овцын принадлежал к старинной дворянской фамилии, ведущей происхождение от Рюрика и имеющей родственные связи с Романовыми (Балюк 2004, с. 58-66). Однако о близости отношений между Долгорукими и Овцыным трудно судить точно. То, что контакты между ними существовали, доказывет и данное доношение и последующие. В то же время в литературе встречается мнение о существовавшей «дружбе» между ними, и более того — пересказываются ходившие по Берёзову разговоры, что Овцын был любовником княжны Екатерины Алексеевны, и что именно из-за него на Долгоруких обрушились все последующие злоключения (Корсаков 1891, с. 119, 123). Местные предания о «дружбе» между Екатериной Долгорукой и Овцыным, наказавшим доносчика Тишина, передаёт и И. В. Глушанков (Глушанков 1986, с. 104-106). Версия о несчастной любви Дмитрия Овцына и княжны Екатерины проходит красной нитью и в советском художественном фильме 1970 г. «Баллада о Беринге» (сценарий В. Шкловского и И. Осипова). Однако в судебном деле Долгоруких не встречается ничего подобного, и мы не можем установить, на каком источнике основана эта информация. Надо сказать, что и вообще в судебном деле имя Овцына встречается часто в начале (доносы на него; допросы его самого и вопросы о нём на допросах князей и других подследственных и свидетелей), но после того, как следствие сосредоточилось на серьёзных государственных преступлениях Долгоруких, имя Овцына практически исчезает из материалов следствия. Относительная мягкость его наказания (разжалование в матросы и отправка под команду Беринга) тоже свидетельствует о том, что никакой серьёзной вины следователи за ним не нашли.
8. Следствие майора Семёна Петрова показало, что берёзовский воевода и капитан Михалевский и воевода Бобровский «попустительствовали» Долгоруким (Павленко 2002, с. 232-233). Однако и сам Петров, судя по доносу Тишина 1737 г., оказался задаренным Долгорукими. В мае 1738 г. в Берёзов был прислан новый следователь, капитан Ушаков, а Петров сам оказался под следствием. Он был казнён в Тобольске в июне 1739 г. (Корсаков 1891, с. 128). Сообщение Сибирской губернской канцелярии от 20 февраля 1736 г. о поручении расследования доноса на Долгоруких (в том числе, как они ходили тайком к Овцыну) майору Петрову — РГАДА, ф. 6, оп. 1, д. 173, л. 18-23 об. Экстракт о расследовании этого дела был послан Петровым из Берёзова в Сибирскую губернскую канцелярию около 20 февраля 1736 г. — РГАДА, ф. 6, оп. 1, д. 173, л. 24-37.
9. Заплот (сиб.) — забор, деревянная сплошная ограда, из досок или брёвен (Даль 1880, с. 617).