№ 20
Письмо Беринга Остерману с просьбой о содействии в назначении пастору Миллиесу двойного жалованья, а самому Берингу — средств на отмечания праздников и на дополнительные подводы для семьи (15 февраля 1734 г.)
/Л. 786/ Сиятелнейши граф, милостивой государь мой, Андрей Ивановичь 1
Покорнейше Вашему высокографъскому сиятелству, милостовому государю моему рекомендую обретающегося с нами пастора 2, которой по определению Государственной адмиралтейской колегии получает жалованье одинаков без награждения 3, чтоб старанием Вашего высокографского сиятелства, милостового государя моего, и он против протчих по всемилостивейшему Ее Императорского Величества указу награжден был двойным жалованьем 4. А понеже кроме ево другова во экспедици никово нет, кто б /Л. 786 об./ получал жалованье по окладу без награждения, о чем и челобитная от него в Правителствующий Сенат в прошлом 1733-м году июня 4 числа послана, точию никакова милостивого определения не учинено.
Так же в оддаленных во экспедици местах на одном на мне лежит тягости росхода в праздники, подлежащий к почтению Ее Императорского Величества, яко в день рождения и тезоименитества Ее Величества (Так в рукописи. Императорского пропущено.) и в протчие таковые высочайшие праздники, и сверх того при заклатке и спуске на воду судов 5. А бес того росхода, изволите Ваше высокографское сиятелство милостиво рассудить, пробыть невозможно. А ничего на тот росход мне не определено. Того ради, /Л. 788/ Вашего высоко-графского сиятелства, милостивого государя моего покорнейше прошу, чтоб старанием Вашего высокографского сиятелства на тот росход награжден я был чем по всемилостивейшему Ее Императорского Величества указу определено будет.
Сверх же сего в прошлом году, будучи в пути в проезде от Санктъпитеръбурха и до сего места, понужден для фамили 6 наймовать в прибавок [52] ко определенным мне ямским по указу Государственной адмиралтейской колеги семи подводам восемь подвод 7. И как на наем их, так и на покупку и починку колясок изошло с триста рублев, а и впереди без найму тех /Л. 787 об./ подвод обойтитца неможно, а господам профессорам и другим определено подвод по десяти и по двенатцати подвод. Прошу Вашего высокографского сиятелства приложить милостивое Вашего сиятелства старание, чтоб определено мне было к тем семи подводам подвод хотя семь же. Ежели ж сей помощи мне не учинитца, то на наем тех подвод и вторичное в награждение жалованье разойдетца.
Вашего высокографского сиятелства, милостивого государя моего покорнейши слуга
W.Bering
Ис Таболска
в 15 день февраля 1734-го году.
РГАДА, ф. 248, оп. 17, кн. 1089, л. 786-787 об.
Подлинник, собственноручная подпись Беринга. Перед началом документа, в верхнем левом углу л. 786 стоит «№ 1».
Комментарии
1. Вице-канцлер, граф Андрей Иванович Остерман (1686-1747, Ostermann Heinrich Friedrich). Выходец из Вестфалии, на русской службе с 1703 г. Многочисленные таланты, преданность делу, честность и необыкновенное трудолюбие Остермана были оценены в России очень быстро, ещё Петром I. Головокружительной карьерой он был обязан целиком и полностью личным качествам, которые ценил император. Уже с 1707 г. Остерман был переводчиком Посольского приказа, и дипломатия на всю жизнь осталась его излюбленной сферой деятельности, хотя трудно назвать какое-либо государственное поприще, на котором бы Остерман не проявил себя. В основном благодаря его заслугам Россия заключила в 1721 г. выгодный Ништадтский мир. Особенно возросла его роль после смерти Петра. С 1725 г. он — вице-канцлер, постоянный член (и истинный глава) Верховного Тайного Совета, затем Кабинета министров; в 1727-1730 гг. воспитатель имп. Петра II; с 1730 по 1741 г. он — фактический руководитель всей внешней и внутренней политики России. В 1730 г. он возведён в графское достоинство. Благодаря своим тонким интригам, внутриполитическому чутью и математически продуманной тактике царедворца Остерман оказался наиболее «долговечным» политиком, служившим трём императорам и двум императрицам, только Елизаветинский переворот 1741 г. сумел его повергнуть (Немецу Российского трона 2000).
Хотя формально Остерман оказался связанным с флотом только под конец своей карьеры, при Анне Леопольдовне, получив чин генерал-адмирала, его роль в истории Камчатской экспедиции имеет значительно более глубокие корни. Остерман был не только государственным деятелем, но и высоко образованным и просвещённым человеком. Он, наряду с обер-секретарём Сената И. Кириловым, был одним из инициаторов Второй Камчатской экспедиции, «мотором», проталкивавшим идею снаряжения и отправки грандиознейшей экспедиции через извилистые коридоры государственной власти. Его интерес к успехам экспедиции (а затем недовольство ее медленным продвижением) был постоянным (Более подробно см.: Рычаловский 2003, с. 63-82). Сохранилось большое количество рапортов и писем Беринга, адресованных лично Остерману. Конечно, он обращался к нему официально, как к первому кабинет-министру. Но по содержанию многих из этих рапортов можно догадаться, что Остермана и Беринга связывали не только сугубо формальные деловые отношения. Только в рапортах Остерману у Беринга, человека весьма сдержанного и эмоционально закрытого, проскальзывают личные нотки, только ему он доверяет свои переживания, боль за задержку экспедиции, негодование отношением российской администрации к малым народам Сибири. Многие эти рапорты (некоторые из которых вопреки правилам написаны по-немецки, а не по-русски) выходят за рамки жанра официального отчёта вышестоящему лицу и явственно напоминают письма старых друзей друг другу (См., например: док. № 150, а также: Экспедиция Беринга 1941, с. 329-332). Беринг и Остерман стояли далеко друг от друга на служебной и социальной лестнице, но не будем забывать, что когда молодой Витус Беринг вербовался на русскую службу адмиралом Крюйсом в Амстердаме, карьеру секретаря при адмирале как раз начинал столь же молодой тогда Остерман. Оба были прихожанами лютеранской церкви св. Петра в Петербурге и, возможно, виделись каждое воскресенье на проповеди (Таценко 1999, с. 243-280). Наконец, из частных писем Анны Беринг следует, что она собиралась послать своего сына за границу вместе с сыном Остермана, и сама писала об этом кабинет-министру, прося при этом посодействовать устройству своих сыновей на хорошую службу. Наверное, у неё были основания рассчитывать, что это будет воспринято не как неслыханная дерзость, а как дружеская просьба (Охотина-Линд 2004, с. 203, 205, 213).
2. Речь идёт о Христиане Эрнсте Миллиесе (Christian Ernst Millies, род. 8.10.1706 в Перлеберге, ум. после 1737 г.). С 1725 г. по 1727 г. изучал теологию в Галле и был там же учителем школы для мальчиков знаменитого Сиротского приюта Галле (Weisenhaus), пиетист. В 1728 г. участвовал в качестве полевого священника в походе генерал-майора Т. Г. фон Венедигера в Персию, затем служил в Ревеле и Риге при генерал-губернаторе Петре Богдановиче Лефорте (Amburger 1998, s. 417-418). В 1733 г. по просьбе Беринга назначен пастором во Вторую Камчатскую экспедицию для её участников протестантского вероисповедания (ВКЭ 2001, № 77, с. 245). Несомненно, пастор-пиетист был рад возможности нести просвещение не только участникам экспедиции, но и населению Сибири (См.: Winter 1953, s. 326-327). Основоположник пиетизма, доктор богословия Франке, придавал большое значение миссионерской деятельности и созданию школ в Сибири (Мюльпфордт 2000, с. 159-169). Однако судьба пастора сложилась трагически — см. последующие документы в этом томе.
3. Пастор Миллиес получал 120 руб. в год (ВКЭ 2001, № 179, с. 496).
4. Беринг уже обращался в Сенат 4 июня 1733 г. с той же просьбой — назначить пастору Миллиесу двойное жалованье (ВКЭ 2001, № 167, с. 461-462), но его просьба осталась без ответа.
5. Челобитную на имя Анны Иоанновны с просьбой выделить деньги на отмечания праздников и на торжества при постройке судов Беринг написал 5 февраля 1734 г. (см. док. № 17). От Остермана, вероятно, требовалось содействие в удовлетворении этой просьбы.
6. Семья Беринга, отправлявшаяся с ним в Камчатскую экспедицию, состояла из жены Анны Кристины, двух младших детей — Антона (р. 1730) и Анны (р. 1731), двоюродного брата Анны Кристины — подростка Йохана Лунда и прислуги. Зная о скудости жизни в Сибири и трудности достать там даже самое необходимое, Анна Беринг везла с собой не только личные вещи и одежду, но и посуду, столовое бельё и даже клавикорды! (lind, Moeller 1997, s. 52-58, 109-128; Охотина-Линд 2003; Охотина-Линд 2004, с. 177-220). Так что пятнатцать подвод для членов семьи и их имущества было не так уж и много.
7. Указом Сената было определено давать офицерам Камчатской экспедиции дополнительные подводы для их семей за двойные прогоны или за двойные поверстные деньги (ВКЭ 2001, № 154, с. 435).