№ 181
Решение Сената о том, что кондуктора Штеля следует прислать в Тайную канцелярию, если он сознательно говорит «слово и дело»; если же он говорил это в безумстве, то Беринг должен или взять его в экспедицию или отправить в Санкт-Петербург — 21 сентября 1733 г.
/л. 117/ 1733 году сентября в 10 день по указу Ее Императорского Величества Правительствующий Сенат, слушав репорту капитана-командора Беринга, отправленного в Камчатскую экспедицию, о иноземце команды ево кандукторе Ягане Фридрих Штеле 527, которой в безумстве сказывал за собою Ее Императорского Величества слово 528, приказали х капитану-командору Берингу послать указ: ежели помянутой кондуктор Штель ныне пришел в прежнее состояние и утверждаетца, что Ее Императорского Величества слово он покажет, то ево, Штеля, и на ково в том показывать будет, всех прислать в Санктпитербурх [499] в Канцелярию тайных розыскных дел за крепким караулом немедленно. А ежели то слово сказывал подлинно в болезни в безумстве 529 и ничего за собою не знает, то ему, капитану-командору Берингу, ево, Штеля, взять с собою к порученному ему делу в Камчатскую экспедицию. Буде же поныне от показанной болезни не свободился и надежды к выздоровлению нет, то отдать ево в котором городе в пути быть случитца, воеводе под охранение и велеть со времянем при других посылках /л. 117 об./ прислать в Санкт Питербурх, дабы напрасно в даль ево не завозить.
князь Ив. Трубецкой
Григорей Чернышев
Андрей Ушаков
граф Иван Головкин
князь Ю. Трубецкой
Василей Новосилцов
Александр Нарышкин
барон Петр Шафиров
обер-секретарь Иван Кирилов
секретарь Дмитрей Невежин
Подписан сентября 21 дня 1733 году
РГАДА, ф. 248, оп. 32, кн. 2054 (Реестр креплёным протоколам Сената за сентябрь 1733 г.), л. 117–117 об.
Подлинник. Оригинальные подписи. Перед началом документа стоит номер протокола «№ 1213». [502]
Комментарии
527. Кондуктор Штель был взят в Камчатскую экспедицию по настоянию Беринга — см. док. 131, 147, 168.
528. Принятая в то время формулировка доноса: если человек публично заявлял «слово», «слово и дело» или «слово и дело государево», то это означало, что ему известно о готовящемся или совершившемся государственном преступлении, в первую очередь против монаршей персоны. В таком случае человека следовало немедленно доставить в Тайную канцелярию для дачи показаний, и всё это время он находился под протекцией государства. В конкретном случае ни Беринг, ни местная администрация не имели права допрашивать Штеля и даже знать о сути его обвинений. Лица, препятствовавшие немедленному отправлению доносчика в Тайную канцелярию, рассматривались как государственные преступники, поэтому легко понять сложность положения Беринга.
529. Подробнее о болезни Штеля и дальнейшем развитии событий см. док. 188, 190.