СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

МИРСКАЯ ЧЕЛОБИТНАЯ ЗАОНЕЖСКИХ ПОГОСТОВ 1677 г.

Ценнейшим источником по истории крестьянства и его борьбы против феодальной эксплуатации являются документы, исходившие от самих крестьян. В так называемых «подметных» и «прелестных» письмах, в «манифестах», «мирских челобитных», «грамотках» прежде всего отразились думы и чаяния угнетенного крестьянства. Именно они дают ключ для понимания идеологии крестьянства.

В дореволюционной историографии эти документы особым вниманием не пользовались. Большинство исследований по истории крестьянства базировалось на правительственной документации, враждебной борющемуся крестьянству. Историки, которые использовали в своих исследованиях документы, вышедшие из крестьянской среды (В. С. Семевский, М. Островская, М. М. Богословский и др.), не придавали первостепенного значения этому источнику.

Советские историки при изучении истории крестьянства обратили пристальное внимание именно на крестьянские документы. Об этом говорят упорные поиски этих документов в архивных фондах, тщательное изучение их и публикация. В 50-х гг. ряд советских историков ¹ выступил с работами, в которых показана ценность одного из видов крестьянских документов — челобитных, богатых фактическим материалом о положении крестьян, знакомящих с требованиями крестьян. Авторы этих работ не только использовали материал челобитных, но и исследовали роль челобитных в антифеодальной борьбе 30-70-х гг. XVIII в.

* * *

По истории крестьянства Карелии в XVII в., как известно, мы располагаем интересными крестьянскими документами: «грамотками» крестьянских ходоков в погосты и многочисленными «мирскими» челобитными 30-80-х гг. Письма крестьянских ходоков XVII в. известны лишь по цитатам из них в статье М. Островской. Значительная часть [108] мирских челобитных опубликована (наиболее полно в сборнике документов — «Карелия в XVII в.», составленном Р. Б. Мюллер) ².

В работах Р. Б. Мюллер ³, в которых был впервые введен в научный оборот ряд челобитных 40-70-х гг., последние послужили в качестве источника при изучении вопроса об имущественной дифференциации крестьян и рассмотрении деятельности местного аппарата власти. Использованы они для характеристики налогового гнета, а также борьбы крестьян против воеводского управления, против монастырей, против службы в пашенных солдатах. При всем этом Р. Б. Мюллер не выделяет мирские челобитные в своем обзоре источников и не ставит вопроса о месте и значении челобитных в антифеодальной борьбе крестьян Карелии в XVII в.

* * *

В фонде Разрядного приказа (столы Московский и Приказный) мною были обнаружены столбцы, содержащие судное дело 1677-1678 гг., возникшее в связи с подачей в мае 1677 г. «мирской» челобитной крестьян Заонежских погостов.

Важнейший из столбцов, столбец № 541 Московского стола, насчитывающий более 400 листов, был местами весьма ветхим и выдаче не подлежал. В 1953 г. он был реставрирован.

Столбец № 541 написан многими почерками. В нем отложились черновые и беловые материалы; нумерация листов дела не всегда соответствует хронологической последовательности материала; в деле отсутствует окончательное решение. Все это затрудняет его изучение.

Материалы, заключенные в столбце № 541 ив столбцах, его дополняющих (№ 760 и 763), неизвестны исследователям и исключительны по своему богатству ⁴. В столбце № 541 сохранились многочисленные челобитные (как подлинники, так и копии), поданные в разное время крестьянскими ходоками в ответ на челобитные обвиняемых ими олонецких воевод, дьяков, «начальных людей». Богаты материалом пометы на челобитных, поданных крестьянами и обвиняемыми воеводами. В деле сохранился ряд выписок из судного дела «в доклад» царю и боярской думе; в связи с этим сравнительно хорошо представлены в деле записи очных ставок между челобитчиками и ответчиками, письменные ответы, даваемые крестьянами. Помимо того в судном деле фигурирует много документов, предъявленных крестьянскими ходоками в ходе обвинения, а также выписок из сметных списков, окладных книг, приходных и расходных росписей по Олонецкому уезду, сделанных [109] в Новгородском приказе «против статей» крестьянской челобитной. Все это обязывает серьезно исследовать судебное дело в целом.

В данной статье автор намерен ознакомить читателя с содержанием челобитной 1677 г., выяснить, в чем состояли основные требования крестьян, изложенные как в этой, так и в последующих челобитных, подаваемых во время сыска 1677-1678 гг. В статье также имеется в виду рассказать историю составления, подачи и рассмотрения мирской челобитной 1677 г., привлекая для этого материалы из других дел и фондов, в том числе и находящихся в других архивах. Таким образом, мы сможем более основательно изучить крестьянские просьбы — требования, конкретные проявления наивного монархизма крестьянских масс.

Семидесятые годы в истории России XVII в. начались с грандиозной крестьянской войны под предводительством Степана Тимофеевича Разина, охватившей весь юг страны, включая Поволжье, Подонье, Слободскую Украину.

Крестьянская война 1670-1671 гг. всколыхнула крестьянство всей России, в том числе и районов весьма отдаленных, но в силу стихийности, неорганизованности крестьянских движений отклики на события 1670-1671 гг. в ряде мест были весьма запоздалыми по времени и протянулись на все 70-е годы.

Откликнулось на крестьянскую войну и крестьянство Карелии, которое было разорено службой 50-60-х гг. в «пашенных» солдатах, непосильными налогами и повинностями конца 60-70-х гг., взысканием в 70-е гг. с разоренных хозяйств огромных недоимок, таможенными и кабацкими сборами. Разорение крестьянства, происходившее в условиях дальнейшего развития товарно-денежных отношений в карельской деревне, привело к резкому усилению в деревне имущественного неравенства, к закабалению бедных и средних крестьян зажиточной крестьянской верхушкой и олонецкими посадскими людьми. К тому же в 70-х гг., и особенно н 1676 и 1677 гг., крестьяне Карелии пострадали от неурожая. В этих условиях платеж в казну очередных денежных и хлебных сборов, недоимок за прошлые годы и расплата с кредиторами были для крестьян совершенно непосильны. Над ними нависла угроза массовых «правежей», принудительных сборов недоимок и долгов, сопровождавшихся насилиями и грабежами.

Положение в Карелии усугублялось еще и тем, что после подавления крестьянской войны царское правительство встало на путь новой приписки погостов Карелии к монастырям (Шунгского погоста к Тихвинскому монастырю, Толвуйского погоста к Вяжицкому монастырю). В 70-е гг. в Карелии возрос произвол со стороны воеводских властей. При сборе недоимок в погостах Карелии в середине 70-х гг. сборщикам были приданы стрелецкие отряды, вооруженные огнестрельным и холодным оружием и получившие приказ широко применять это оружие в случае сопротивления крестьян.

Первые отклики на крестьянскую войну в Карелии имели место уже в 1671 -1673 гг., но особенно мощными были выступления во второй половине 70-х гг., когда в Заонежских и Лопских погостах борьба крестьян приняла невиданный размах. Массовыми стали волнения крестьян, особенно в Заонежье, тогда наиболее экономически развитом [110] районе Карелии. Здесь имели место крупные вооруженные столкновения с представителями воеводской администрации, с отрядами стрельцов, например, в 1676 г. в Толвуйском погосте. Центральными событиями в 1677-1679 гг. были волнения в Шунгском, Кижском, Толвуйском погостах, восстание 1678 г. в Толвуйском погосте. Они оказали влияние на борьбу крестьян остальных погостов. Повсеместными стали отказы при уплате текущих налогов и недоимок за прошлые годы, невыполнение государственных повинностей, жалобы на произвол воеводской администрации и требование справедливости.

События 70-х гг. в Карелии были весьма значительны; они напугали не только местную воеводскую администрацию, но и само царское правительство ⁵.

* * *

Осенью и зимой 1676-1677 гг. из разных погостов в Москву были посланы ходоки просить царя об отмене записи тысячи олончан в новгородские стрельцы, проводимой за неплатеж недоимок, об отмене сбора на этих новоявленных стрельцов, об уничтожении некоторых кабаков и таможен, об отмене сбора двойных воеводских доходов (собственно воеводе и столько же в государственную казну) и т. д. ⁶.

Весной 1677 г. в Москве находились десятки крестьян Карелии, как посланные погостами, так и пришедшие «без выбору и без подмоги» «бить челом великому государю о своих обидах от сильных людей». Среди них были бывшие старосты, кружечные головы, откупщики, представители зажиточного крестьянства. Наряду с ними в столицу пришли «молодшие» крестьяне и бобыли, вконец разоренные налогами и поборами.

Уже в апреле многие из челобитчиков подали свои частные челобитные. 2 мая была подана мирская челобитная Шунгского погоста об отписке от Тихвинского монастыря. 5 мая в Новгородский приказ поступила челобитная от имени «государевых» крестьян всех Заонежских погостов с жалобой на бывшего олонецкого воеводу думного дворянина Ивана Чаадаева, на дьяков Степана Полкова, Андрея Черного, Бориса Протопопова и на «начальных людей» (Вындомского, Некрасова, Рагозина), посылавшихся в погосты.

Челобитчиками от Заонежских погостов в челобитной названы в качестве выборных от волостей: Иван Осипов от Олонецкого погоста, Яков Новожилов — от Оштинского, Арсений Лукин — от Андомского, Кондратий Прокопьев — от Пудожского, Иван Потапов — от Кижского, а также 79 крестьян, которые пришли в Москву «бить челом великому государю о своих нуждах без выборов и без подмоги и написались с ними (выборными. — Т. С.) в одну челобитную» ⁷.

Мирская челобитная Ивана Осипова с товарищами была написана не в погостах, а в Москве, здесь же к ней были «приложены руки». [111]

Иван Осипов с товарищами написали челобитную в Москве, будучи уверены в своем на это праве. Дело в том, что в 1676 г. в Заонежских погостах выбрали челобитчиков, дали «мирские заручные» челобитные и «выборы за руками» с наказом «бить челом в. г. о разорении и о всяких налогах и о повоокладных доходах и о немерных правежах и о вымученных взятках и о всяких мирских делах» ⁸. Из девяти выборных четверо были перехвачены и брошены в олонецкую тюрьму.

Писать челобитную в Москве пришлось, наконец, потому, что «заручные» мирские челобитные были отняты от выборных в Олонце подьячим олонецкой съезжей избы Федором Дьяконовым и пушкарями, действовавшими по воеводскому приказу.

Выборные, избежавшие ареста, добирались до Москвы без доклада олонецким властям, идя «потайными тропами». В Москве они взяли на себя инициативу составления текста челобитной от имени всех Заонежских погостов. Для составления челобитной Иван Осипов, Яков Новожилов, Иван Потапов с товарищами обратились за помощью к людям грамотным, знающим законы и московские приказные порядки. Среди их советчиков были известные всему Заонежью Ефим Енюков (ходок Толвуйского погоста, уже второй десяток лет почти безвыездно живший в Москве по делам толвуян) и Яков Евстафьев Второго (уроженец Шунгского погоста, олонецкий посадский человек, многие годы бессменный таможенный голова Повенецкой таможни, в начале 70-х гг. выступавший как зачинщик волнений в Шуигском погосте, не раз ходивший по мирским делам и в конце апреля — начале мая 1677 г. приехавший в Москву по делам шунжан). Поскольку при сыске по челобитной имя Е. Енюкова не называлось ответчиками (бывшим воеводой И. И. Чаадаевым и другими), можно полагать, что непосредственного участия в оформлении челобитной он, по всей вероятности, не принимал. Иное дело Яков Евстафьев Второго. Он, несомненно, причастен к составлению челобитной, поданной 5 мая 1677 г., а позже, во время суда по челобитной, он по просьбе Ивана Осипова с товарищами выступал на очных ставках в качестве одного из ответчиков.

Дополнительный документальный и цифровой материал Иван Осипов с товарищами получили у находившегося в Москве «не у дел» подьячего Ивана Пятово, человека обиженного олонецкой приказной администрацией. Иван Пятово с готовностью помогал выборным от погостов при составлении челобитных, поданных в мае — июне 1677 г. ⁹

Из выборных наиболее грамотным и красноречивым, судя по судному делу, был Яков Новожилов.

Ни Яков Евстафьев, ни Иван Пятово, ни Яков Новожилов не могут претендовать на авторство текста челобитной. Текст челобитной появился в результате коллективного творчества. В нем несомненно отразились тексты «заручных» мирских челобитных, отнятых в 1676 г. в Олонце, устные наказы «заонежских мирских людей», думы всех выборных людей и крестьян, пришедших в Москву «без выбору и без подмоги».

Челобитная 1677 г. отличается стройностью, логичностью построения; ярок и выразителен ее язык. По содержанию в челобитной выделяются следующие четыре части. После перечня имен челобитчиков следует, во-первых, обширное описание, богатое цифрами и фактами, [112] характеризующими и объясняющими бедственное положение крестьян Заонежских погостов, во-вторых, идет ссылка на более раннюю мирскую челобитную Заонежских погостов, поданную Семеном Геневым с товарищами осенью 1673 г. и закончившуюся ссылкой в Сибирь на вечное поселение Семена Генева, Ивана Второго и приложившего к ней «руки» каргопольца Ильи Попова. Третья часть челобитной констатирует необходимость нового обращения крестьян к царю. И пожалуй, самой интересной является последняя, четвертая часть челобитной, содержащая перечень крестьянских просьб.

Соотношение между отдельными частями челобитной по размеру (в листах текста) следующее. Вся челобитная занимает в столбце 10 листов (лл. 4-13), написанных, почти без интервалов между строчками, тремя разными почерками (листы 4, 7, 9, 10, 11, 12 одним почерком, листы 5, 6, 8 — другим и лист 13 — третьим). После перечня имен, с конца 4-го листа по 10-й лист, идет описание положения крестьян: в конце 10-го — начале 11-го листа говорится о судьбе челобитной 1673 г.; половина 11-го листа соответствует третьей «части» челобитной: с середины 11-го листа по лист 13-й изложены крестьянские просьбы к царю.

Описание тяжелого положения крестьян в челобитной начинается с указания на государев указ и жалованную грамоту 182 (1674 г.) взыскивать «всякие государевы денежные доходы в один (ряд), как было до службы в пашенных солдатах в размере 6355 рублей 8 алтын 2 денег» ¹⁰. Далее дается перечисление по статьям действительно взимаемых с крестьян денежных и хлебных сборов, как окладных, так и «сверх окладных доходов» на общую сумму 13 985 рублей 8 алтын 2 деньги. «Итого будет перед прежним болши двойного тягла», — резюмирует челобитная и переходит к обозрению различных крестьянских повинностей (работа при Семене Гаврилове на медном заводе, работы по строительству города Олонца), давая при этом перевод затраченного крестьянами труда на деньги. Вслед за этим в челобитной дан обширный перечень (лл. 7-8) вымогательств, насилий, преступлений всякого рода, совершенных при взыскании налогов и недоимок бывшими олонецкими воеводами, думными дворянами Б. И. Ординым-Нащокиным и И. И. Чаадаевым, дьяками, подьячими и посылавшимися в погосты «начальными людьми», стрельцами, пушкарями. Описание крестьянских бед завершается картиной несчастий, приносимых порядками на кружечных дворах и в таможнях.

Наряду с воеводой и приказными челобитная разоблачает верхушку олонецкого посада, тесно связанную всевозможными денежными махинациями приказной администрации в Олонце, а также преступные деяния олонецких посадских людей — кружечных и таможенных голов и целовальников.

В завершение перечня беззаконий, совершенных местными властями, челобитная называет имя новгородского дворянина Тихона Вындомского, приезжавшего в январе 1677 г. ¹¹ во главе сотни стрельцов в [113] Толвуйский погост и по дороге туда насильничавшего и грабившего в других погостах и волостях.

Челобитная не ограничивается перечнем повинностей, сборов и обид, как бы придавивших крестьян, но сама делает необходимый вывод: «И от таких, государь, великих расходов и от многих напрасных приметов и от всяких лишних налогов и обид и наругательства и от немерных нестерпимых правежей и от всяких различных мук всех своих пожитков отбыли», многие разбрелись в другие уезды, «с плачем и с рыданьем кормятца Христовым именем в монастырщинах и боярщинах», их дворы и деревенские жеребьи пусты, а крестьяне, оставшиеся в своих домах, «обдолжали великими неоплатными долгами», стоят на правежах так часто, что «зимою и летом не имеем покоя и пашен отбыли и питаемся травою вакхою и сосновою корою».

Вслед за этим выводом следует короткая вторая часть челобитной. Из нее явствует, что в 1673 г. крестьяне посылали своих «выборных посыльщиков» Семена Генева, Ивана Второго бить челом «об обидах и о разоренья и о лишних налогах», но они были сосланы «без сыску неповинны», для того, чтобы крестьяне «впредь тебе в. г. не били челом». Очень кстати челобитная добавляет, что и нынешних челобитчиков «неведомо кем наученные и незнаемые люди хвалятца в темных местах, в переулках» побить.

В следующей, третьей части челобитной крестьяне говорят о том, что за монастырских и помещичьих крестьян заступаются их владельцы, за «государевых», черносошных крестьян заступиться некому «и тебе в. г. про наше разоренье и слезы нихто не обвестит» и потому они просят защиты «от мучителей» у царя, ибо «кроме бога и тебя в. г. не имеем себе помощника». Со стороны крестьян это не простое трафаретное обращение к царю, а выражение их наивной веры в царскую справедливость, в царское правосудие, будто бы страшное всем крестьянским мучителям. Имению поэтому они обращаются к царю с челобитной и, рискуя «навести на себя гнев» «болших бояр и думных дьяков», высказывают в четвертой части челобитной многочисленные крестьянские просьбы. Эти просьбы изложены очень четко и твердо, и потому их можно с полным правом назвать крестьянскими требованиями. Каждая из этих просьб-требований вполне вытекает из материалов первой части челобитной.

Прежде всего крестьяне настаивали на посылке в Олонецкий уезд «праведного сыщика», который будет «праведно розыскивать никому не наровя». «Праведный» сыщик, по мысли крестьян, должен: 1) сосчитать, сколько собрано с крестьян лишних денежных доходов и хлебных запасов при сборе недоимок в 1672-1676 гг.; сколько «вымучено» у крестьян «какова живота»; 2) проверить денежную отчетность у старост; 3) проверить деятельность подьячих, денежных и хлебных целовальников; 4) составить списки подлинных неплательщиков налогов с указанием по статьям недоимочных сумм за каждым из них. Они просят вести розыск по крестьянским отписям, по писцовым и переписным окладным книгам, по сметным спискам, которые следует прислать из Москвы; считают необходимым выслушать устные показания крестьян всего уезда.

Помимо посылки «праведного» сыщика они просят царя дать указ, «как платить вперед денежные и хлебные сборы в государеву казну», т. е. платить ли их «в один ряд», как было указано в 1673-1674 гг., или [114] брать вдвое, как фактически брали в 1674-1676 гг. Относительно этих крестьянских просьб следует отметить основательность, с которой крестьяне обдумали ход обыска.

Далее в челобитной идут просьбы: о возвращении «безвинно пострадавших» Семена Генева, Ивана Евстафьева Второго, Ильи Попова; об отмене сбора так называемых «проводинных» («подъемных») денег, собираемых для записываемых в новгородские стрельцы; об издании указа о своевременной выдаче крестьянам в олонецкой приказной избе документов о приеме денег и хлеба; об исключении из общей суммы оклада на уезд — сбора воеводского дохода в казну и сборов с Шунгского погоста, отошедшего к Тихвинскому монастырю; о запрещении сбора подвод для кабацких целовальников и таможенников, а также продажи вина кабацкими головами и целовальниками в долг под заклад деревенских участков; об отставке откупщика от государевых хлебных амбаров и, наконец, о проведении «повального обыска», общего опроса населения, об «окупах» Дмитрия Рагозина и «о насильстве и грабеже и убийствах», учиненных Тихоном Вындомским.

Настоятельно прося о присылке в Олонецкий уезд «праведного» сыщика, крестьянские ходоки настаивали на том, чтобы сыщик проводил «повальный обыск» всех жителей Олонецкого уезда. Мы видим, как упорно верят они в результативность повального обыска и надеются открыть царю правду-истину, зная которую, царь примет правильные, справедливые решения.

Сама идея о «повальном обыске» была не нова. К «повальным обыскам» довольно часто прибегали власти, выясняя причины недоборов кабацких и таможенных сборов. Вопрос о «повальном обыске» весьма обстоятельно разобран в статьях 161-172, 175-176 главы десятой «Соборного уложения 1649 г.». Причем статья 161 говорила об обязательности «повального обыска» даже в том случае, когда ответчики отвергали «повальный обыск», на котором настаивали истцы. Эту именно статью и имели в виду крестьяне, когда просили, а затем во время сыска настаивали на проведении «повального обыска» по своей челобитной.

Из «Соборного уложения» крестьяне взяли не только идею «повального обыска». Самое обращение крестьян к царю опиралось на статью 150 «Уложения»; она давала населению право жаловаться на воевод, дьяков, приказных людей, которые «учнут городским и уездным всяких чинов людям продажи и убытки чинити», и разрешала взыскивать с них в пользу пострадавших, наряду со штрафом в пользу казны.

Известно, что в «Соборном уложении 1649 г.» имеется множество статей, направленных в защиту воевод, дьяков, приказных, на которых жалуются крестьяне, статей, которые всегда можно использовать против недовольных, мятежных крестьян. Но, подавая челобитную, крестьяне надеялись на победу своей мужицкой правды и как бы не помнили о всех беззакониях, творимых в царских судах.

Написав челобитную, челобитчики приложили к ней руки. Большинство крестьян, названных в челобитной, были неграмотны; из «мирских посыльщиков» грамотным являлся лишь Яков Новожилов. По просьбе неграмотных «руки прикладывали» крестьяне, имена которых значатся в челобитной: Кондрат Максимов, Афанасий Акинлов, а также черный поп Феофан и вдовый поп — «мирской посыльщик Кузарандской [115] волости Никифор Афанасьев». Яков Новожилов руку приложил только за себя ¹².

8 мая 1677 г. на поданной крестьянами челобитной, на ее оборотной стороне, была сделана помета. Она состояла из следующих пунктов: 1) «Против сей челобитной о всякой статье выписать порознь» из документов Новгородского приказа, «отпусков государевых грамот»; 2) у челобитчиков «взять сказки за руками» и допросить (в помете перечислены вопросы для этого допроса).

В тот же день Иван Осипов с товарищами предстали для ответа перед главой Сыскного приказа князем Яковом Никитичем Одоевским. На поставленные вопросы они, не таясь, отвечали: челобитную писали в Москве, здесь же приложили руки, потому что «мирские выборы за руками» у них есть, были и «заручные» челобитные, написанные в погостах, по они отняты. Челобитная ими подана «с мирскова ведома» «и в том челобитье все до одного человека челобитчики». «Боясь воеводы», о своем отъезде олонецкую приказную избу не извещали, потому что за челобитчиками, которые «наперед сего поехали к Москве», «в погоню посылали и в домы искать их приходили и жен и детей их били и откупы с них брали».

Иван Осипов с товарищами заверяли представителей Сыскного приказа, что тревога властей о том, как бы челобитчики своей отлучкой не нанесли ущерба государевой казне, напрасна — «все повинности и работы за них работают их отцы, братья, дети и потому «за тем ...их челобитьем государевы денежные доходы и хлебные запасы на них в доимке не будут».

Первый ответ по челобитной оказался началом длительнейшего, волокитного судебного дела по челобитной.

Через неделю (16 мая) после первого допроса челобитчиков в Новгородский приказ подал свою «встречную» челобитную И. И. Чаадаев. В ней он утверждал, что челобитная исходит «от ведомых воров и составщиков Якушки Евстафьева сына Второго, да Якушин Новожилова», Ивана Осипова, Ивана Потапова, Никиты Григорьева, Афанасия Акинлова, Тимофея Иванова Макарова и монастырских крестьян Савелия Ларионова с товарищами, которые, «прибрав к себе на Москве и накупя таких же плутишков, которые покиня домы свои на Москве волочатца в ярыжках» и государевых податей не платят. Челобитную, якобы, они составили «ложно без мирскова ведома, утаясь от лутчих посацких олонецких и уездных людей». Немногие из подателей челобитной посланы из волостей и посланы только-де, бить челом, «чтоб с них не имать стрелецкого набора». Такой же-де, ложной была челобитная, поданная в 1673 г.

Чаадаев отвергал факты и цифры, сообщаемые крестьянами, ставил под сомнение «рукоприкладства» на челобитной. Он писал, что собирают с крестьян больше денег старосты, которые «корыстыютца ими сами» и «о сыщике бьют-де челом для того, чтоб свое воровство скрыть и перенесть на воевод». Кружечные же головы, Тимофей Макаров, Архип Михайлов, Савелий Ларионов, подавшие отдельные челобитные на Чаадаева, такие же воры, против которых приказная изба поднимала дела. [116]

В конце своей челобитной думный дворянин приписал: челобитная-де, затеяна Яковом Второго и Яковом Новожиловым для того, чтобы товарищей своих из ссылки освободить.

На «встречной» челобитной Чаадаева уже 16 мая появилась помета — выписать по статьям, «очистить» те статьи документами, челобитчиков допросить. В Новгородском приказе стали выписывать из финансовой отчетности Олонецкой приказной избы, сделали выписку «из прежнего ветхого дела» 1673 г. Тогда же была сделана первая выписка «в доклад» ¹³.

По примеру Чаадаева в мае подал свою «встречную» челобитную думный дворянин Б. И. Ордин-Нащокин ¹⁴.

В ответ на челобитную И. И. Чаадаева последовала новая челобитная Ивата Осипова с товарищами. Они просили немедленно распросить их в Новгородском приказе, поскольку разговорами о том, что они «бьют челом без мирской посылки», «хотят... челобитье остановить», повторив 1673 г., когда челобитная, поданная Семеном Теневым с товарищами, была остановлена «похвальной» челобитной, написанной немногими олонецкими посадскими людьми «по стачке» с Б. И. ОрдинымНащокиным. Челобитчики жаловались на то, что они «за челобитьем волочатца многое время» ¹⁵.

26 мая на новой челобитной появилась помета: «в. г. велел указ учинить». Согласно указу во второй половине мая челобитчики должны были «стать на очную ставку» с И. И. Чаадаевым. Но думный дворянин подал одту за другой две челобитные с протестом против очной ставки «с ворами» Яковом Новожиловым и Яковом Евстафьевым и с просьбой заменить их другими. Вслед за этим от него поступила челобитная «о безчестии, наносимом ему «ложной» челобитной и челобитчиками» ¹⁶.

Просьба Чаадаева о замене Якова Новожилова и Якова Евстафьева Второго другими крестьянскими ответчиками была сначала уважена судьями. Но когда оказалось, что крестьяне настоятельно просят признать Якова Новожилова и Якова Евстафьева, потому что «иные мало умеют говорить», власти вынуждены были согласиться признать обоих Яковов ответчиками по мирской челобитной ¹⁷.

Дело с организацией очной ставки тянулось до конца июня. Несколько раз крестьян предупреждали, чтобы их ответчики «были готовы к ответу». Иван Осипов с товарищами говорили, что их ответчики к ответу готовы.

Только 2 июля состоялась очная ставка, на которой Чаадаев и дьяк Степан Полков повторили свои обвинения в адрес Якова Новожилова, Якова Евстафьева Второго, Ивана Осипова, Афанасия Акимова и других. Они порочили челобитчиков и утверждали ложность челобитной, написанной «по злобе» немногими и подписанной пятью человеками «без ведома» крестьян, в нее записанных. Особенно усердствовал думный дворянин. Он указывал на свою верную исправную службу — «за 1 год 4 месяца взыскал с крестьян 14 тысяч рублей недоимки», «взял [117] поруки с должников, чтобы им заплатить остальные недоимки в марте 1677 г.», не давал старостам наживаться, бил батогами «за государевы сборы, которые они в срок не правили, и за другие повинности». Письменный ответ, поданный думным дворянином и дьяком на очной ставке, отличался от этих речей лишь дополнительными обвинениями в адрес челобитчиков и их челобитной ¹⁸.

Ко времени очной ставки с Чаадаевым и Полковым судное дело пополнилось челобитными кружечных голов Архипа Михайлова, Тимофея Иванова сына Макарова, откупщика кружечного двора Шунгского погоста Савелия Ларионова, челобитной олонецких посадских людей и крестьян Тимофея Макарова, Никиты Трифонова с товарищами на дьяка Андрея Чорново и рядом документов, поданных челобитчиками («росписью сколько вымучено воеводой Чаадаевым и дьяком Полковым с голов и целовальников» и др.) ¹⁹.

После очной ставки с Чаадаевым к делу был приложен письменный ответ, поданный Яковом Евстафьевым Второго и Яковом Новожиловым. Вслед за тем Яков Второго и Яков Новожилов подали новую челобитную, в которой решительно утверждали, что письменный ответ, поданный 2 июля думным дворянином и дьяком, дан с «нашей челобитной не ведаючи». Они называли этот ответ «составным», «нарядным», ибо отвергая статьи мирской челобитной, думный дворянин и дьяк «в своем ответе... хотят быть правы». Яков Второго и Яков Новожилов просили допросить ответчиков, с какого погоста и сколько пришАшли им старосты, сколько брали они дров, сена, лучины на свои дворы, сколько с дальних погостов брали деньгами за дрова, сено, лучину. Сами ответчики указывают количество дров, лучины, сена и денег, которые брались за них ежегодно при И. И. Чаадаеве и прежних воеводах. С новыми подробностями они говорят о кабалах, которые при Чаадаеве вымучивали у старост на правеже, и о действиях «тачальных людей» (Андрея Татаринова, Ивана Некрасова и др.) и подьячего Ивана Черкасова в погостах, куда они посылались в качестве праветчиков. Более подробно, чем в мирской челобитной, рассказано о муках, которые претерпели недоимщики и старосты, привезенные в Олонец для правежа. Очень обстоятельно рисуют Яков Второго и Яков Новожилов действия бывшего воеводы, дьяка и Дмитрия Рагозина в связи с записью в новгородские стрельцы.

Челобитная Якова Новожилова и Якова Второго решительно отвергала все попытки бывших воевод и дьяка представить челобитье 1673 г. «затейкою» Семена Генева ²⁰. Они указывали, что челобитная была подана «с мирского ведома»; Семен Генев с товарищами были посланы просить царя «о перемене» с воеводства Б. И. Ордина-Нащокина. Челобитчики «сосланы в ссылку неповинно без сыску» «по нарядной похвальной челобитной», организованной самим думным дворянином. Чтобы подобным образом не завершилась мирская челобитная 1677 г., челобитчики «просят у царя милости» — провести «повальный обыск» жителей Олонецкого уезда, расспрашивая всех, кроме «советников» думного дворянина из числа олонецких посадских людей. [118]

На следующей очной ставке они спрашивали Чаадаева, «шлется .ли тем обыском прав быть». Они просили также, чтобы было установлено, все ли челобитчики подписывали похвальную челобитную 1673 г., а если подписывали, то по своей ли воле. Яков Евстафьев Второго и Яков Новожилов подвергли сомнению ряд «рукоприкладств» в «похвальной» челобитной 1673 г. Вместе с тем Яков Второго категорически отрицал свое отношение к челобитной 1673 г., поданной Семеном Геновым с товарищами.

Подробности, сообщаемые относительно челобитной 1673 г., были введены Яковом Второго и Яковом Новожиловым не случайно. От оценки челобитной 1673 г. зависела судьба мирской челобитной 1677 г. В случае торжества точки зрения Б. И. Ордина-Нащокина и И. И. Чаадаева челобитчикй ставились в положение лжецов, подлежали наказанию за свою челобитную, а мирская челобитная оставлялась без разбора.

Таким образом, челобитчики правильно расценили ответы Чаадаева и Полкова как реальную угрозу своей челобитной. Они писали: «Челобитье наше опорачивают и называют воровским, чтоб тем сыск остановить и сыщику не быть». Яков Второго и Яков Новожилов с большим достоинством утверждали, что они «не воры», а челобитчики по мирскому веленью о своих обидах.

Челобитная Якова Евстафьева и Якова Новожилова свидетельствует о том, что челобитчики хотели не столько очных ставок с Чаадаевым и Полкбвым в Москве, сколько незамедлительной посылки «праведного сыщика» для проведения «большого повального обыска» в Олонецком уезде, где будет полная возможность проверить у крестьян платежные отписи, вымученные кабалы, расспросить множество людей, пострадавших от Чаадаева, Полкова, подьячих и «начальных людей». Крестьянские ответчики писали, что они «хотят правы» или «виноваты быть» тем «болшим повалным обыском». Очные ставки они просили проводить в погостах перед сыщиком. Они просили также «до сыщика и сыска не велеть править» по «напрасным намученным кабалам» и уверяли, что государевы оброки будут платить «с великим радением» «неотложно и без доимок...», если с них будут брать по закону и снимут все... незаконно записанные на них недоимки за прошлые годы ²¹.

20 июля на этой рассмотренной нами челобитной была сделана помета: челобитную взять к делу и «учинить по указу в. г.». Как эта, так и другие пометы на челобитных говорят о том, что уже в мае дело по челобитной было передано из Новгородского приказа в Сыскной приказ, откуда затем поступали «выписки в доклад» в Разрядный приказ. Не раз глава Сыскного приказа Я. Н. Одоевский заслушивался царем и боярами.

Помета, сделанная 20 июля, сигнализирует о действительно имевшем место указе царя и бояр. Некоторые пометы говорят об изменении решений Одоевского этими указами.

К середине июля положение челобитчиков осложнилось тем, что из Олонца были привезены срочно написанные там «похвальные челобитные» о дьяке Андрее Чорново. Челобитные были писаны от имени крестьян, посадских и стрельцов. Можно было ожидать подобных челобитных о Чаадаеве, Полкове ²². В августе Чаадаев подал челобитную с жалобой на новое «безчестье», нанесенное ему Я. Второго и [119] Я. Ново-жиловым подачей июльской челобитной, где они называют его «вором» и говорят о нем без имени и «без прозвища». 9 августа эта челобитная была помечена, взята к выписке. Затем последовала такая же резолюция па «похвальные челобитные» о дьяке Андрее Чорново ²³. В августе подал челобитную Б. И. Ордин-Нащокин. Он тоже просил царя о наказании челобитчиков за его «безчестье». Подобные челобитные думные дворяне подали вновь в октябре ²⁴. Подал такую челобитную и Дмитрий Рагозин, который просил к тому же очной ставки с челобитчиками.

Очные ставки с Дмитрием Рагозиным, проходившие в Новгородском приказе, затянулись особенно долго. По просьбе Ивана Потапова отвечал уже в 1678 г. Яков Новожилов. При ответе была представлена роспись денег и вещей, взятых Д. Рагозиным с крестьян. Дмитрий Рагозин отвергал все обвинения в свой адрес, но говорил, однако, что он ничего не знает, брали ли посулы И. И. Чаадаев, Полков и другие.

Дмитрий Рагозин в своем ответе открыл тайные опасения властей. Он сказал, почему нежелательно, недопустимо проведение «повального обыска»: крестьяне-де между собою «в свойстве и в родстве», а потому-де такого наскажут, «чево и не было» ²⁵.

По мере того как разрасталось дело, «мирские посыльщики» все больше попадали в положение обвиняемых. Своей челобитной они затронули не только И. И. Чаадаева, Б. И. Ордина-Нащокина и потому руководители крупнейших приказов — бояре Р. М. Стрешнев, И. М. Милославский, Я. Н. Одоевский, думные дьяки — А. С. Кириллов, Дементий Башмаков — и «многие болшие бояре» не скрывали своего раздражения и гнева против челобитчиков ²⁶.

Челобитчики еще пытались бороться. Так, было подано челобитье Дмитрия Трифонова с товарищами, в котором весьма убедительно рассказывалось об организации в Олонце и уезде «похвальных» челобитных в июле 1677 г. (челобитные у крестьян «вымучивались правежем», применялись угрозы по отношению к олонецким посадским людям). Имея в виду «отвести похвальную челобитную», челобитчики просили очных ставок с олонецким подьячим, привезшим эти челобитные, с земским старостой Олонца Григорием Гуттоевым ²⁷.

Но ни эта челобитная, ни документы, представленные крестьянами в суд, не могли изменить участи челобитчиков и судьбы их челобитья. Наказание ряда челобитчиков было проведено в 1678 г. Наказывали их в разное время кнутом, батогами, тюремным заключением за бесчестье, нанесенное И. И. Чаадаеву, Б. И. Ордину-Нащокину, наказывали за «ложное челобитье». С бывших старост, кружечных голов, целовальников, откупщиков было велено взыскивать числящиеся за ними долги. До уплаты долгов их отдавали на поруки, а до тех пор, пока они не находили поручителей, держали под караулом то в одном, то в другом приказе. Челобитчики (Яков Новожилов, Иван Потапов и другие), за которыми не было недоимок и недоплат, были измучены и разорены судебной волокитой, поскольку до окончания дела им было запрещено уезжать из Москвы ²⁸. [120]

Царское правительство не смогло ограничиться наказанием подателей «мирской» челобитной. Положение в Карелии оказалось настолько напряженным, что правительство вынуждено было весьма внимательно изучить крестьянские требования, высказанные в челобитной, и принять ряд решений, имевших целью ослабить это напряженное положение, хотя бы на время проведения переписи 1678 г. Именно поэтому в 1677-1678 гг. были приняты решения о прекращении посылки в погосты подьячих и «начальных людей» с отрядами стрельцов, об изъятии из оклада «воеводских денег» в сумме 900 руб., о закрытии некоторых кабаков и таможен, о запрещении продажи вина в долг, об удалении из олонецкой приказной избы некоторых подьячих, об отмене записи в новгородские стрельцы и о проведении «повального обыска» в погостах, о причинах недобора кружечных и таможенных сборов. Указы стали приводить в исполнение. Но они касались не важнейших просьб крестьян; это были уступки частичные или временные, тем более, что наряду с этими указами правительство посылало в Олонец грамоты с приказами о сборе с крестьян «недоимок и за прошлые годы» и о взыскании их «безо всякие пощады» ²⁹.

* * *

Таким образом, мирская челобитная Заонежских погостов, поданная 5 мая 1677 г., ценна не только сама по себе, но и потому, что в ходе разбирательства она обросла новыми челобитными, устными и письменными ответами крестьянских ходоков. Все они вместе дают разносторонний материал о положении крестьянства Заонежских погостов, Олонецкого уезда, т. е. крестьянства большей части Карелии.

Судебное дело 1677-1678 гг. по разбору челобитной крестьян Карелии дает возможность составить полное представление об условиях составления и подачи мирских челобитных 70-х гг. Все материалы дела — яркое свидетельство резко враждебного отношения царского правительства и воеводских властей к подаче крестьянских мирских челобитных.

Челобитная 1677 г. и все документы, с нею связанные, показывают и сильные и слабые стороны крестьянского движения в Карелии. Сами челобитчики люди умные, решительные. В их выступлениях мы видим, с одной стороны, гневное возмущение существующими порядками, оценку своего негодования, как вполне законного, справедливого и в связи с этим смелость в разоблачении действий воеводской администрации, с другой стороны, веру в царя и наивное стремление рассказать ему о себе, убедить его, склонить на свою сторону.

Находка дела по мирской челобитной 1677 г. позволила автору статьи не только извлечь новые данные из источников, уже известных М. Островской и нашему советскому историку Р. Б. Мюллер, но и помогла в розысках документов, показавших связь мирской челобитной 1677 г. с крестьянскими волнениями 70-х гг. и Толвуйским восстанием 1678 г., говорящих о решении правительства по челобитной 1677 г.

Ценность мирской челобитной 1677 г. заключается еще и в том, что она помогает при изучении актовых материалов, отложившихся в результате деятельности местных и центральных учреждений. [121]

Зная челобитную и дело по ней, начинаешь понимать связи между отдельными документами, между отдельными, до того, казалось бы, не связанными фактами и событиями. Зная же всю совокупность фактов и событий 70-х гг. и особенно 1677-1678 гг., можно оценить значение коллективных «мирских» челобитных вообще и челобитной 1677 г. в частности.

В условиях массовой антифеодальной борьбы царское правительство, хотя бы частично и временно, но вынуждено было посчитаться с крестьянской челобитной. И самое главное, для крестьян челобитная была как бы началом борьбы. В погостах и волостях внимательно следили за ходом сыска по челобитной, и в ожидании присылки сыщика и проведения общего опроса населения не платили налогов и недоимок. Не дождавшись «праведного сыщика», крестьяне переходили к более решительным формам протеста.

ЧЕЛОБИТНАЯ КРЕСТЬЯН ЗАОНЕЖСКИХ ПОГОСТОВ. 1677 ГОД 5 МАЯ

/л. 4/ Царю государю и Великому князю Федору Алексеевичу всея Великия и Малыя и Белыя России самодержцу бьют челом сироты твои Олонецкого уезду Заонежских погостов волостные посыльщики Олонецкого погоста Ивашка Осипов, Оштенского погоста Якушко Новожилов, Андомского погоста Артюшка Лукин, Пудожского погоста Кондрашко Прокопьев, Кижского погоста Ивашко Потапов, да сироты ж твои Филка Яковлев, Николко Никифоров, Ефимко Иванов, Мишка Митрофанов, Степашко Никонов, Титко Тарасюков, Кирилка Петров, Михейко Моисеев, Тимошка Иванов, Никитка Григорьев, Офонка Иванов, Якушко Остафьев, Устинко Перфильев, Офонка Окинлов, Никулка Родионов, Ивашко Тимофеев, Ларка Иванов, Тартинка Федосеев, Игнашко Федоров, Фетка Васильев, Гаврилка Григорьев, Кондрашко Прокопьев, Евсейко Андреев, Сенка Козмин, Романко Федоров, Васка Леонтьев, Ротка Яковлев, Афонка Васильев, Коземка Артемьев, Ивашко Тимофеев, Гришка Тимофеев, Максимка Перфильев, Титко Лукин, Игнашко Никитин, Мирошко Максимов, Игнашко Федоров, Анишка Степанов, Никитка Афонасьев, Ивашка Селиверстов, Сенка Семенов, Лучка Захарьев, Ондрюшко Калинников, Фетка Гаврилов, Степашко Федоров, Трофимко Никитин, Митко Прокопьев, Агофонко Никитин, Якушко Осипов, Якушко Ефимов, Никитка Афонасьев, Сенка Филипов, Шумилка Ермолаев, Ерофейко Осипов, Зинонко Васильев, Алешка Исаков, Матюшка Петров, Сидорко Малафеев, Юшко Гаврилов, Панфилко Никитин, Ивашко Романов, Перфирко Томилов, Ромашко Иванов, Михалка Иванов, Антипко Ефимов, Тимошка Петров, Федка Григорьев, Ивашка Феофилов, Дорошка Савастьяиов, Якушко Омельянов, Ивашко Никитин, Ефимко Манойлов, Ивашко Тимофеев, Прошка Леонтьев, Варфоломейко Архипов, Тимошка Иванов, Савка Иванов, Ивашко Савельев, Савка Ларионов, Ермолка Аникиев.

В прошлом государь во 182 г. по указу отца твоего государева блаженные памяти великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца и по жаловаиней грамоте велено с нас збирать всякие твои государевы денежные /л. 5/ доходы в один [ряд] как было до службы — денег по шестя тысяч по триста по пятдесят по пяти рублей по восьми алтын по две денги по [122] окладу сполна с тем что положено на нас за воевоцкие доходы: с выти по два рубли, [в] сего девятьсот двадцать рублев, да новгородских ямских денег по тысячи по сту по семидесяти рублев на год, да на погоские ямы московским и новгородским гонцом и посланником в подводы и в кормы было до городу по тысячи по триста по осмидесяти рублей на год.

И ис того числа из окладных доходов вышло денег тысяча сто семнадцать рублев трудцать два алтына полшесты денги, для того что те денги збирались с Шуйского погоста, а Шуйской погост во 180 году отдан в вотчину за Тифин монастырь. А тот оклад с нас сирот не снят и в жалованней грамоты в передню поставлен збирать на нас сиротах.

Да как государевы службы настали и город Олонец построен и положено на нас сирот прибавочного тягла в твою государеву казну внов полоняником на окуп — по сту по семидесяти рублев с лишком. Да в город на Олонец в твою ж в государеву казну внов положено прибылого тягла хлеба с выти по две четверти ржи, овса то ж число, а за тот государь хлеб сходит с нас сирот по середней цене в купли и с проводинами денег по две тысячи по четыреста по осмидесяти по четыре рубли с лишком, да в твою государеву казну олонецкой приказной избе на расход /л. 6/ и подьячим на жалованье по двесте по семидесяти по шести рублев.

Да прибылого ж тягла правят на нас сиротах сверх окладных доходов и писцовых книг на Олонец ж [с в]ыти по тридцати алтын по четыре денги, и того будет на г[од] по триста по семидесяти рублев с лишком.

Да в проводины за данными и за оброчными денгами до Олонца и до Москвы и за ямскими до Великого Новагорода правят с нас и сходит по четыреста рублев с лишком, да в Олонецкие ямы прибыло пе[ред пре]жним в кормы и в подводы и правят с нас по тысячи по триста по осмидесяти рублев с лишком.

И того всего государь прибылого тягла сверх прежнего окладу как было до службы внов прибыло на нас сирот по шти тысяч по сту по девеносту рублев с лишком.

А всего государь с нас сирот ныне сходит в твою государеву казну с прежним окладом, как было до службы, всяких твоих государевых доходов с новгородцкими и с олонецкими доходы в год по тринадцати тысяч по девятисот по осмидесяти до пяти рублев по осми алтын по две денги и с лишком, итого будет перед прежним болши двойного тягла.

А после пожару в прошлых государь во 178 и 179 годех построили Олонец город и церкве и всякое строенье стало нам болши семи тысяч рублев, да на палатное строенье платили тысячу семисот сорок рублев, да работникам платили, которые работали вашей государской работы у медной горы по три годы, изошло денег в наймы болши осми тысяч Рублев, да сверх того государь сходит с нас на городовую починку по вся годы по двесте по тридцати рублев с лишком.

И как посылаютца государь с погостов на Олонец те твои государевы всякие денежные доходы и хлебные запасы в твою государеву казну и воеводе и дьяку з челобитьем с старостами и с целовальники, как преж сего было положено на нас за воевоцкие доходы с выти по два рубли: /л. 7/ а те государь [ден]ги за воевоцкие доходы ис прежнего окладу не выня[ли, и т]е, воевоцкие доходы стали на нас сиротах вдвое.

И на тех государь старост и целовальников на Олонце думные дворяне и дьяки сверх того челобитья на свои болшие прихоти емлют правежей кабалы и записи на имя начальных и посадских людей Ивана Некрасова, Семена Горбова, Герасима Ананьина, а по тем государь [123] кабалам править приезжают к нам в погосты с Олонца по наказом начальные люди, он же Иван Некрасов, Иван Трофимов, Андрей Тотаринов, да подьячие Иван Черкасов, Михаил Ульянов, да стрельцы Мишка (...) Невалов, Петрушка Береза, Еремка Волков, Степашко Новожин, пушкари Титко да Артюшка Лехлевы, Алешка Тимофеев и иные многие началные люди и подьячие и стрельцы и пушкари. А оне праветчики правят на нас сиротах и сверх тех кабалных денег и на свои прихоти немерным правежем и бьют на правеже днем... а к ночи сажают в холодные погребы скованых и всякими различными муками мучат.

А в прошлом государь во 184 году с олонецких окологороднех и з Заонежских погостов с крестьян позем[с вы]тного числа по росписком старост доправлено на нас сиротах денег и за хлеб думному дворянину и воеводе Ивану Ивановичу [Ч]аадаеву, да дьяку Степану Волкову и им праветчиком осмь тысяч двести пятдесят девять рублев и тот хлеб он думной послал в немцы, да сверх того на прошлые на 183 и на 182 г. и на 181 годы на такие ж расходы и по таким же кабалам правлены на нас сиротах денги и за хлеб. А с которого погоста государь [ско]лко доправлено денег и за хлеб и тому государь в погостех у крестьян платежные отписи, а и зборщиков разводные памяти и приимные ро[спис]ка.

А в 181 г. для примету к нам сиротам твоим с Олонца [п]риезжали в погосты началные и посацкие люди и по наказом выбрали у нас сирот самых добрых тысячю коней и за теми лошадми до Олонца и до Москвы провожатаев, до Олонца за всякой лошадью [по] человеку. И пересмотря на Олонце тех лошадей думной дворянин воевода Богдан Иванович Ардин Нащокин и взял себе от тех лошадей болши полуторых тысячи рублев, а тех лошадей опустил [по] домом. А как были по тех лошадей присланы началные и по[са]цкие люди и имали себе у тех лошадей у перебору с погостов, с того чтоб тех лошадей менши писал, а инное с крестьян у кого лошади остались в домех, взяли потому ж откуп. Итого изошло... в погостех высылщиком и на дороги до Олонца и на Олонце [и с Ол]онца лошадей в прокорм и проводником в наем и от тех приме/л. 8/тов учинилось болши полутора тысяч рублев.

Да в прошлом государь во 184 году, как приехал на Олонец Дмитрей Иванович Раго[з]ин писать в стрельцы и стоял на Олонце шесть недель, а думной дворянин и дьяки, стакався з земским старостой с Сидором Завет[на]го, с. Семеном Горбовым, з Григорьем Гуттоевым с товарищи, писали в посад без твоего государева указу твоих государевых крестьян многих людей и посылали с приказом памяти в земскую избу старыми числами, чтоб их справить в посад бутто они писаны в посад до приезду Дмитрея Рагозина, и от того оне думной дворянин и дьяк с советники своими взяли от тех крестьян болши тысячи рублев. А те крестьяне отбываючи от стрелечества многие из них пожитков своих и деревенских жеребьев отбыли и нам досталным сиротам твоим стало жить не о ком, те твои государевы крестьяне от того разорены. А Дмитрей Рагозин из досталных окологородных крестьян в Олонецком погосте писал в стрельцы. А в Важенском и в Остречипском и в Виницком и в Оштинском и в Шуйском погостех писал в стрельцы бедных и кабальных и [с]тарых и одиноких, которым откупитца было нечим. А с прожиточных и с семьянистых взял себе в откуп, а откупу его [п]о подьячего Савина Яковлева росписи за его подьячего рукою написано денег осмисот шестьдесят четыре рубли, да пять лисиц черных, два коня, да кобыла, муштук, да кандейки полон, да медведно, кабала в сорок рублех, запись в десяти лососех вялых, пять пуд икры сиговой, бочку рыб сигов, пять криц железа, семь пуд укладу, [124] три ведра вина, да по одинцати алтын с алтыном доправил и сверх откупов. Да подьячей его Степан Андреев сын Попов збирал с тех же людей, которые откупились от стрелечества, угрозами и насильством себе, /л. 9/ а с кого сколко взял и то оне в обыску сами скажут про то их насильство.

Да у нас же государь в Заонежских погостех внов прстроено многие кружечные дворы, а седят в них верные головы и целовальники олонецкие посацкие люди и те головы емлют с нас сирот с пашенных крестьян многих людей себе в целовальники и в истопники; и роставели их с питьем во все волости и по деревням, и ко всякой церкве и к часовне, где збираютца люди богу молитца и пенья слушать, а оне с вином. И отдают твое государево питье в долги и под заклады и емлют на деревенские участки крепости двойные и тройные; и для того многие твои государевы крестьяне своих пожитков и деревенских жеребьев отбыли и врознь разбрелись. А с нас сирот они головы емлют себе и целовальником и под питье и под запасы многие подводы и разъезжают с питьем по всем деревням. И те подводы и целовальники нам ставятца в год от всякого кабака рублев по пятидесяти и болши.

Да у нас же государь сирот твоих в погостех в прошлом во 182 году построено внов без твоего государева указу шесть таможен, где извеку зборов и таможен не бывало. И в те таможни у нас сирот емлют семнадцать человек пахотных крестьян в целовальники и дьячков. А с Олонца государь приезжают в те таможни шесть человек и ездят оне целовальники дватцать четыре человека для збору таможенных пошлин в погостех по деревням на наших мирских подводах и едят и пьют наше мирское. И с наших рыбных ловель емлют пошлину болшую и накладывают пошлину собою и правят немерным правежем и всякие убытки нам сиротам чинят, а себе и своим торгом и промыслом льготят. А с нас сирот твоих с рыбных ловель в твою государеву казну сходит оброк. А отвозим тое рыбу и продаем на ярманках и платим пошлины. И с тех государь рыбных ловель ныне у нас с оброком и с пошлинами сходит втрое. А что мы сироты под них целовальников дворы наймуем, и дрова и лучину и свечи покупаем, и в подводах и в кормах и с наших мирских целовальников недопашки учинитца в год убытков более полуторых сот рублев.

В прошлом государь во 181 году в Новагороде Патракей Саблин накупился к нам на Олонец к твоим государевым хлебным анбаром и к прийму. И будучи он Патракей у хлебного прийму с наших мирских целовальников емлет себе всякими приметками ис твоего государева отсыпного хлеба у меры с четверти по четверику и болши и сказывает /л. 10/ бутто ему указано. И за отмером [на]ших целовальников и за выпискою и за отписми волочит и убытчит, [волокитою разорил и емлет себе с них откупы болшие.

А напе[ред] сего государь как и город Олонец стал такова уставу не бывало, принимали твой государев хлеб олонецкие посацкие люди выборные целовальники безприметно и безубыточно и отпускали [без] задержанья и без волокидно себе и конем простою и прокормов [н]е чинили.

Да в нынешнем государь во 185 году иовгороцкой дворянин Тихон Вындомской приезжал с Великого Новагорода в Толвуйской погост, да с ним сто стрельцов, а ездил через паши погосты и волости и ездятчи нас сирот твоих государевых крестьян били и клети ломали и животы крестья[н]ские грабили, и дорогою кого съехали и тех били и грабили и многие наши государь подводы имали и многих наших лошадей увели с санми и с полстями и со всякими лошадиными обиходы. И в Толвуйском погосте людей стреляли и секли на смерть и твою государь [125] кабацкую казну пограбили, голову кабацкого Мишку Шестакова связана свезли с собою.

И от таких государь великих расходов и от многих напрасных приметой и от всяких лишних налог и обид и наругательства и от немерных нестерпимых правежей и от всяких различных мук всех своих пожитков отбыли. И много твоих государевых крестьян з женами и детьми, для того великого разорения отбыв своих всех пожитков, з горкими слезами врознь разбрелись в иные твои государевы городы. И много сирот твоих крестьян з женами и з детми с плачем и с рыданьем кормятца Христовым именем в монастырщинах и в боярщинах, а дворы их и деревенские жеребьи пусты. А досталные сироты твои, стоя на немерных правежах для их приметов, обдолжали великими неоплатными долгами, жен и детей своих в вечные кабалы закабалили. А тех государь разорецых крестьян за пустые их участки всякие твои государь подати и лишние налоги сверх наших своих жеребьев правят на нас же сиротах и безпрестанно стоим на намерных правежах, зимою и летом не имеем покоя и пашен отбыли и питаемся травою вахкою да сосновою корою.

А наперед сего государь о таких наших обидах и о разоренье и о лишних налогах посыланы были от нас сирот мирские выборные [по]сылщики бита челом отцу твоему государеву блаженные памяти государю царю и великому князю Алексею Михайловичу (титло). И для того государь нашего челобитья наших выборных челобитчиков два человека Сенка [Ге]неев да Ивашко Второго з женами и з детми сосланы в ссылки [в] сибирские дальние украинные городы. Да для того государь нашего мирского челобитья каргополец Илюшка Попов потому ж сослан с ними ж [в ссы]лку без сыску неповинны, чтоб мы впредь тебе в. г. [не били] челом о своем розоренье.

А для ныняшнего сего нашего челобитья сирот твоих челобитчиков /л. 11/ не вем кем наученные и незна[емы]е люди хвалятца нас в темных местех в переулках... в безлюдстве на Москве потерять.

А монастыри государь и помещики и их крестьяне, которые живут в Заонежских погостах [с нами] смежно, и оне нас сирот твоих земли наши и воды и рыб[ные] ловли и черной лес и всякие угодья самоволством завладели. И для их государь монастырских вотчин приезжают с Москве и с Великого Новагорода многие посланнике со многими стрельцами через наши сиротцкие волости и деревни и в наших домах с великою ярости[ю] едят и пьют все наше мирское и правят себе на нас многие ествы, рыбы и мяса и куры и бораны и яйца и сверх того емлют многие подводы у нас сирот твоих.

А нам оне монастырские крестьяне в подводах и в кормах не помогают. А что государь для их дел их посланники едят и пьют наше мирское и подводы [ем]лют и того оне монастырские крестьяне нам сиротам не вертают и много там ставитца от их обид и насильства и грабежу и убытку и проторей.

А на Олонце оне монастырские крестьяне не подсудны, а об нех [з]аступают тебе великому государю многие власти и архимандриты и стряпчие и помещики, а за нас сирот твоих бедных некому [за]ступить и тебе великому государю про наше разоренье и слезы нихто не обвестит. Мы сироты твои от многих возненавижены. Кроме бога и тебя великого государя не имеем себе помощника.

Милосердный государь царь и великий князь Федор Алексеевич (титло) пожалуй нас бедных и безпомощных сирот своих, оборони великий государь нас от мучителей, которые присылаютца с Олонца для [126] своих прихотей и лишних налог и напрасных приметов, избави великий государь нас бедных и разоренных от мучения и от всякого наругательства и вели государь от своея пресветлыя царские и высокия руки послать к нам на Олонец и в Олонецкой уезд праведного сыщика с своим государевым милостивым указом, с таким же как наперед сего послан был от царские пресветлыя высокия [р]уки от отца государева блаженные памяти великого государя и царя и великого князя Алексея Михайловича (титло) сыщик Сергий Андроникович [М]алого.

И вели государь про те про все статьи праведно розыскать никому [ни]наровя, ни мстя, что в прошлом государь во 184 году доправлено иа нас сиротах денег и за хлеб сверх всяких твоих государевых денежных доходов и хлебных запасов осмь тысяч двесте пятдесят девять Рублев и сколько кому тех денег думному, дьяку и которым праведчиком и за какие государь статьи и те деньги и хлеб на нас сиротах доправлены. /л. 12/ И в прошлых государь во 181 и 182 годех и во 183 годех что доправлено на нас сиротах в таки же приметы и кому сколко разделено и за коней сколко хто откупу взял и сколко имянем, и сколко конем на корм и провожатаем в наем вышло денег.

И вели государь тех годов отписей и зборных росписей досмотреть и сверх отписей крестьян допросить сколко с них денег собрано и сколко какова живота вымучено и старост счесть.

И в лишних новоокладных всяких твоих государевых денежных доходех и в хлебных запасех и с приказной избе в расходах, и в городовом и в палатном и в мелничном строенье, и в окладных доходах против платежных отписей и росписок, и приказной избы подьячих и денежных и хлебных целовальников счесть.

А к щету государь вели дать с Москве с Новгороцкого приказу писцовые и переписные окладные книги, которые со 150 года по 158 г. да новые олонецкие сметные списки 178 году да по нынешней по 185 год. А для чего в них на нас сирот доимка написана со 163 году да по 179 год, да на 179 год. И те сметные списки для сыску хто в нас неплательщики и в которые доходы, а у нас сирот оплачено.

И по сыску и по щету вели государь свой царской милостивой указ учинить почему нам и впредь платить твои государевы денежные доходы и хлебные запасы в твою государеву казну платить.

А ссыльных людей прежних наших челобитчиков Сенку Генеева да Ивашка Второго и Ильюшку Попова вели государь их с тое ссылки з женами и з детми свободить и привезти их к Москве, чтоб им в тое ссылки за нас мирских людей вечно не погинуть.

А проводинных государь денег до Москве и до Великого Новагорода за твоими государевыми всякими денежными доходы не вели государь на Олонце подьячим напрасно четырех сот рублев с нас сирот имать.

И отписи в казенном платеже и во всяких доходах вели государь на Олонце нам давать без задержания и без откупу, для того что им подьячим твое государево жалованье денги збираютца с нас сирот.

А воевоцкие прежние доходы и что за Шуйской погост вели государь те денги из окладу выложить, чтоб нам сиротам не в двое платить.

А на кружечные дворы и в таможни с нас сирот с пашенных крестьян не вели государь целовальников и истопников и дьячков и подвод имать, а питья в долги под кабалы и под заклад и под крепости не вели государь давать. [127]

А в прежних целовальницких в подводах и в кормах и в напойных /л. 13/ крепостех вели государь с целовальниками дать очные ставки и указ учинить по Уложенью.

А у твоего государева хлебного прийму на Олонце вели государь быть целовальником посацким людем по прежнему, а накупному Патракею Саблину не вели государь у твоих государевых хлебных анбаров быть.

А про Дмитрия Рагозина окупы и насилство и про грабеж и убийства Тихона Вындомского и стрельцов вели государь обыскать болшим повалным обыском всяких чинов жилецкими людми, чтоб нам сиротам твоим досталиым в конечном разоренье не быть. Царь государь смилуйся, пожалуй.

ЦГАДА, ф. 210, стлб. № 541 Московского стола. 1678 г., лл. 4-13.

Комментарии

1. П. К. Алефиренко. Борьба монастырских крестьян России в 30-50-х гг. XVIII в. «Доклады и сообщения Института истории», вып. 3. М., 1954; она же. Крестьянское движение и крестьянский вопрос в России в 30-50-х годах XVIII в. М., 1958; Я. А. Балагуров. Кижское восстание 1769-1771 гг. Петрозаводск, 1951; он же. Формирование рабочих кадров Олонецких Петровских заводов. Петрозаводск, 1955, стр. 33, 40-41, 102-103; В. Н. Вернадский. Движение приписных крестьян в 50-70-х годах XVIII в. «Вопросы истории», 1953, № 8.

2. Карелия в XVII веке. Сборник документов. Петрозаводск, 1948. Док. № 34, 121, 125, 137, 148, 157 и др.

3. Р. Б. Мюллер. Очерки по истории Карелии XVI-XVII вв. Петрозаводск, 1947, стр. 109-110; она же. О волнениях крестьян Шунгского погоста против Тихвинского монастыря. «Исторические записки», т. 43, стр. 237-245.

4. ЦГАДА, ф. 210, Разрядный приказ, Московский стол, стлб. № 541, 1678 г. Приказный стол, стлб. № 760, лл. 35-37 и стлб. № 763. Мне уже приходилось обращаться к материалам судного дела 1677-1678 гг. (См. главу 5 «Развитие феодальных отношений в Карелии в XVII в.» в «Очерках истории Карелии», т. I. Петрозаводск, 1957; статью «Борьба крестьян Карелии против феодального гнета в 70-е годы XVII в.» «Ученые записки Петрозаводского государственного университета», т. VII, вып. 11958), но ни размеры, ни цели работ, в которых были использованы эти материалы, не позволяли говорить о значении мирских челобитных как исторического источника. Не было также возможности раскрыть все богатство челобитной 1677 г.

5. Положение крестьян Карелии и их борьба в 70-х гг. рассмотрены в статье, опубликованной в «Ученых записках Петрозаводского государственного университета», т. VII, вып 1, 1958. Время столкновения со стрельцами в Толвуйском погосте уточнено мною (1677, а не 1676 г., как указано в названной выше статье) по грамоте № 15 в ф. 513 Новгородского областного архива.

6. Карелия в XVII веке. Сборник документов. Док. № 148; ЛОИИ, ф. Олон. прик. избы, кор. 11, д. 102; кор. 10, д. 273.

7. ЦГАДА, ф. 210, стлб. 541 Моск, стола, лл. 4-14, 16.

8. ЦГАДА, Разрядный приказ, стлб. 541, лл. 15-17, 62-63.

9. ЦГАДА, ф. 210, стлб. 541, лл. 184, 185.

10. ЦГАДА, ф. 210, стлб. 541, л. 4. Так же датирована эта грамота челобитчиками в июльской челобитной Якова Второго и Якова Новожилова — л. 143 (речь идет о постановлении боярской думы от 5 августа 1673 г., на которое впервые указала Р. Б. Мюллер. См. «Очерки истории Карелии XVI-XVII вв.», стр. 138).

11. Уточнить дату (январь 1677 г.) карательной экспедиции Т. Выидомского мне удалось только после знакомства с делом № 15 в ф. 513 Новгородского областного архива

12. ЦГАДА, ф. 210, стлб. 541, лл. 6-13 об. Подпись на обороте челобитной, сделанная попом Никифором Афанасьевым, при сличении ее с почерками, которыми писана сама челобитная, дает возможность узнать в нем одного из тех, кто писал текст челобитной. Им писаны листы 4, 7, 9, 10, 11, 12.

13. ЦГАДА, ф. 210, стлб. 541, лл. 17-21. Челобитные кружечных голов находятся на листах 32-33, 44-45, 57-59; «Челобитная олонецких посадских людей и государевых крестьян Тимошки Макарова, Микитки Трифонова с товарищами на дьяка Андрея Чорново, который разоряет посулами и кабалами» таможенных и кабацких голов и целовальников, — листы 60-61.

14. Там же, лл. 30-31.

15. Там же, лл. 62-63.

16. Там же, лл. 64-68, 69-88, 243-244.

17. Там же, лл. 249-251, 256-257.

18. ЦГАДА, ф. 210, стлб. 541, лл. 71-78.

19. Там же, лл. 32-33, 35-43, 44-45, 47-53, 57-59. Очные ставки по этим челобитным проходили начиная с июня особо от очных ставок по челобитной Ивана Осипова с товарищами.

20. Фамилия Семена Генева в ряде документов пишется Ренеев.

21. ЦГАДА, ф. 210, стлб. 541, лл. 124-143.

22. Там же, лл. 288-303.

23. ЦГАДА, ф. 210, стлб. 541, лл. 245 — 246, 291 об.

24. Там же, лл. 278-289, 430.

25. Там же, стлб. 760, лл. 53.

26. ЛОИИ, ф. Тихвин, монастыря, кор. 24, дд. 127, 137, 159, 187.

27. ЦГАДА, ф. 210, стлб. 541, лл. 304-305; ЛОИИ, ф. Тихвин, монастыря, кор. 23, д. 307; кор. 24, д. 8.

28. ЦГАДА, ф. 210, стлб. 541, лл. 34, 284, 286 и др.; стлб. 760, лл. 35-37; ЛОИИ, ф. Тихвин, монастыря, кор. 24, дд. 127, 137, 159, 187, 249, 267.

29. ЛОИИ, ф. Олонецкой приказной избы, кор. 9, дд. 4, 9, Ю, 11, 15, 24, 26, 36; ф. Тихвин, монастыря, кор. 25, д. 64.