История крестьянского хозяйства на ранних стадиях развития феодальных отношений в последние годы привлекает все более пристальное внимание советских историков. В их трудах особое место занимает изучение истории крестьянства северо-западных районов России на рубеже XV-XVI вв. ¹ Однако ограниченное число выявленных источников по этому периоду не позволяет осветить все возникающие проблемы. Поэтому большое значение приобретает введение в научный оборот новых архивных материалов.

В Центральном государственном архиве древних актов среди неописанных документов Поместного приказа удалось найти неизвестную часть писцовой книги Бежецкой пятины конца XV в. Сопоставление текста обнаруженного документа, палеографические его особенности позволили установить, что данная книга является продолжением (в списке 20-х годов XVII в.) книги писца В. Г, Наумова, описывавшего дворцовые волости Бежецкой пятины в конце 90-х годов XV в. ² В дополнение к описаниям четырех дворцовых волостей Бежецкой пятины, имеющимся в книге В. Г. Наумова, найденная часть книги содержит описание еще трех волостей — Усть-реки, Глиненска, Видемера, — принадлежавших в период независимости Новгородской земли Марфе Исаковой, а после присоединения Новгорода к Москве перешедших в дворцовое владение.

Содержащиеся в книге данные позволяют охарактеризовать феодальные повинности крестьян этих волостей на трех важных рубежах: в последние годы существования независимости Новгорода (в источнике эти данные называются «старый доход»), сразу же после присоединения Новгорода к Москве и установления в конце 70-х — начале 80-х годов великокняжеского оброка на конфискованные земли («оброк великого князя») и в период нового описания новгородских земель в конце 90-х годов XV в. («новое письмо»). Особенный интерес представляют имеющиеся в книге ранее неизвестные сведения по организации вотчинного (позднее — дворцового) ткацкого ремесла.

Задачей настоящей работы является изложение результатов первоначального изучения обнаруженного источника, а также сопоставление содержащихся в нем сведений с уже известными в литературе фактами. Обработка имеющихся в источнике данных — расчет денежной и натуральной ренты, крестьянских повинностей, цен и т. п. — произведена на основе общих методических принципов, разработанных в названных выше трудах.

Географическое положение волостей Усть-река, Глиненск, Видемер можно определить исходя из приводимых в документе данных и упоминания этих волостей в документах более позднего времени. Так, из текста книги следует, что волость Усть-река находилась в «Покровском погосте у Коробожа-озера на реце на Уве» ³. На современной карте легко отыскать о. Коробожо и протекающую через озеро р. Уверь. Ви-демерская волость была расположена несколько севернее Устьрецкой волости, а Гли-ненская — западнее ее ⁴. Всего в этих волостях, по данным «нового письма», имелось [142] 239 деревень. Большая часть их (193) в период новгородской независимости принадлежала Марфе Исаковой. В волости Глиненск в числе владельцев названа «Дмитриевская церковь с Даниславли улицы из Нерецкого конца», а в Усть-реке — Покровский монастырь, находившийся, по всей видимости, здесь же на Устьрецком погосте: «да в Усть-реке на погосте монастырек, а в нем церковь св. Богородицы, а игумен в том монастыре Аврамей» ⁵. Распределение земельной собственности между названными феодалами и изменения, происшедшие после присоединения Новгорода к Москве, можно представить по данным таблицы I.

Как видно из приведенных цифр, самой крупной была волость Усть-река. По имеющимся в литературе данным, в Бежецкой пятине в конце XV в. зафиксировано 4 волости, насчитывавшие более 200 обеж, а свыше 500 обеж — только две, волости Удомля и Белая ⁶. Как можно видеть из источника, в последние годы существования независимости Новгорода на территории рассматриваемых нами волостей происходил довольно интенсивный процесс освоения новых земель, что выражалось в появлении большого числа новых деревень. Во владениях Марфы Исаковой в Усть-реке из 151 деревни, указанной по «старому письму», 24 деревни были освобождены от феодальных повинностей ввиду их недавнего возникновения. По той же причине в Видемере не включены в «старый доход» 9 деревень, в Глиненске — 10. Против таких деревень в источнике содержатся записи: «сели ново», «пришел на пусто», «доход старый не шел, нова» и т. п. В 80-90-е годы процесс освоения новых земель, по всей видимости, замедлился. Так, в итоговых записях «нового письма» отмечается небольшое увеличение числа деревень (7 — в Усть-реке. 11 — в Видемере) ⁷. Только в двух случаях мы встретили деревни, освобожденные от оброка по «новому письму»: д. Петуново (1 дв., 1 чел.) и д. Шелутково (1 дв., 1 чел.) в волости Видемер с пометой «доход не идет, сели ново» ⁸.

[143] Судя по числу дворов в новых деревнях, процесс освоения земель происходил здесь скорее всего за счет притока населения из других мест, а не путем дробления семей. В Усть-реке из 24 новых деревень, упоминаемых по «старому письму» во владениях Марфы Исаковой, только две деревни имели по одному двору, пятнадцать — по два, пять — по три, а две деревни — по четыре двора. Наиболее характерными для рассматриваемых нами волостей следует считать деревни, состоящие из двух и трех дворов. Так, например, в Усть-реке из 128 тяглых деревень, принадлежавших Марфе Исаковой, не считая погоста и ставных деревень, 58 имели по два двора, 35 — по три. Только в одном случае упомянута тяглая деревня из 8 дворов, наиболее крупная из всех.

Основным занятием большей части крестьян всех трех волостей являлось хлебопашество. В составе натурального оброка перечисляются такие виды зерновых культур, как рожь, овес, пшеница, ячмень. Ведущие культуры — рожь, овес, пшеница — одновременно значатся в оброке почти каждой тяглой деревни.

В Устьрецкой волости во владениях Марфы Исаковой из 104 тяглых деревень, с которых поступал «старый доход», в 97 деревнях в составе натурального оброка имелись указанные культуры ⁹. Аналогичную картину можно наблюдать и в других волостях. В этом перечне зерновых особенно интересно отметить наличие пшеницы. Ее возделыванию здесь способствовали благоприятные природные условия, а разведение в большом объеме, возможно, диктовалось запросами владелицы. Всего с Усть-реки Марфа Исакова получала 103 коробьи без четверти ржи, 93 коробьи овса, 39 коробей с 1 1/2 четвертью пшеницы ¹⁰. Судя по составу оброка, главными культурами были рожь и овес, что характерно и для других новгородских пятин этого времени. Размеры запашки в крестьянских хозяйствах неравномерны: они колеблются от 1 до 10 коробей на один крестьянский двор. Из 104 тяглых деревень Усть-реки, с которых шел «старый доход», в 28 деревнях запашка на двор составляла от 1 до 3 коробей, в 52 — от 3 до 5, в 18 — от 5 до 7, в 6 — свыше 7 коробей. Средний размер запашки зерновых культур составлял 3,6 коробьи на двор.

Заметное развитие в крестьянских хозяйствах получили и различные виды животноводства. В составе «мелкого дохода» с тех же деревень волости Усть-реки перечисляются яловицы, бараны, куры, масло коровье, сыры, яйца. С тяглых деревень Усть-реки Марфа Исакова ежегодно получала 63,5 овчины, что свидетельствует о наличии этого вида промысла в занятиях крестьян. В двух деревнях мы встретили указание на профессию кузнеца: в Усть-реке в д. Сенютино «двор-Сенка-кузнец да Офонасей, двор-Созонко-кузнец» и в волости Видемер в д. Заделье «двор-Ивашка-кузнец» ¹¹. В составе «старого дохода» упомянуты также продукты рыболовства, но это занятие в основном играло вспомогательную роль в крестьянском хозяйстве данного района.

Особенностью земледельческих занятий крестьян рассматриваемых волостей, определившей своеобразие экономики данного района, являлось разведение льна, что зафиксировано в крестьянских хозяйствах всех новгородских пятин XV в. Об этом свидетельствует и состав натурального оброка. Однако готовые льняные изделия в составе оброка, наличие которых позволило бы говорить о более широком развитии крестьянского ткачества, встречаются только в отдельных погостах ¹². Подобная специализация крестьянского хозяйства могла быть обусловлена не только благоприятными природными условиями, наличием удобных торговых путей и достаточно значительным развитием товарно-денежных отношений, но в большой мере она была связана с организующей ролью вотчины, стимулировалась потребностями вотчинника. Рассматриваемые нами волости Усть-река, Видемер, Глиненск, а также близлежащие волости Кострица и Липна, уже известные в литературе, представляли собой в конце XV в. Крупный [144] центр ткацкого крестьянского промысла, обеспечивавший вотчинное хозяйство Марфы Исаковой, а затем московского великого князя льняными полотнами в большом количестве. О наличии в Усть-реке ткацкого промысла в конце XV в. кратко упоминалось в ранее опубликованных работах ¹³. Сведения, содержащиеся в обнаруженном источнике, позволяют существенно дополнить и уточнить картину крестьянского ткацкого ремесла в Бежецкой пятине этого времени.

Во всех трех волостях — Усть-реке, Глиненске и Видемере — лен выращивался в тяглых деревнях. В 97 из 104 тяглых деревень, принадлежавших Марфе Исаковой в волости Усть-река, в составе оброка содержался лен. В среднем с каждой деревин взималось более 800 горстей льна (501 горсть — Марфе Исаковой, 102 — ключнику. 204 дружиннику и куничнику). В 69 деревнях помимо льна в сыром виде в составе оброка мы встречаем и льняную пряжу. Каждая из этих деревень в среднем поставляла пряжу, выработанную из двух горстей льна. В волости Видемер, насчитывавшей по «старому письму» 33 деревни, взималось 30 горстей льна и пряжа из 13 горстей; с 10 деревень Глине иска взималось 6 горстей льна. Получаемые с волостей лен н пряжа перерабатывались в полотно на погосте и в ставных деревнях волости Усть-река.

Погост Усть-река насчитывал 54 крестьянских двора и 54 семьи ¹⁴. По тем временам это был один из крупных населенных пунктов ¹⁵. Характерно, что на весь погост указаны крайне незначительные размеры посева хлебных культур — 35 коробей. Это означает, что на один крестьянский двор и на одну крестьянскую семью (что в данном случае совпадает) приходилось менее одной коробьи посева. Крестьянский двор с таким количеством запашки можно считать «непашенным», и такое хозяйство обеспечивало себя н доход феодалу в основном за счет неземледельческих занятий, в данном случае ткацкого ремесла. С погостом были тесно связаны ставные деревни. В 23 ставных деревнях насчитывалось 56 крестьянских дворов и 77 семей. Размеры посевов хлебных культур на один крестьянский двор в ставных деревнях значительно выше, чем на погосте, но не достигают объема запашки в тяглых деревнях. Так, 56 дворов ставных деревень волости Усть-река засевали 146,5 коробей, т.е. на один крестьянский двор в среднем приходилось 2,6 коробьи; 353 двора тяглых деревень той же волости имели 1278 коробей запашки, или в среднем на крестьянский двор — 3,6 коробьи.

Имеющиеся в нашем распоряжении данные, к сожалению, не позволяют точно определить содержание термина «ставная деревня». Но можно предположить, что этот термин связан с характером ремесленных занятий крестьян и происходит от слова став, постав — ткацкий станок. На это, в частности, указывает тот факт, что во всех случаях упоминаний ставных деревень в книге В. Г. Наумова они обязательно сопутствуют погосту. Ставные деревни как бы противопоставляются тяглым, оброчным деревням, с которых взимается денежный и натуральный оброк. Со ставных деревень так же, как и с погостов, к которым они примыкают, доход поступал в виде пряжи и полотна ¹⁶.

Помимо крестьян-ткачей погоста и ставных деревень изготовлением полотен в Усть-реке занимались еще и «страдники», которые ежегодно поставляли феодалу 200 локтей полотна, вытканных из пряжи, выработанной в тяглых деревнях волости ¹⁷. К сожалению, точно установить социальный статус этой категории населения не удается, так как наш источник не содержит сведений на этот счет ¹⁸. [145]

Содержание документа позволяет говорить о наличии специализации в деревнях волости. В тяглых деревнях производилось все необходимое для ткачей погоста и ставных деревень количество льна. В целом с Усть-реки по «старому доходу» в качестве оброка Марфе Исаковой поступала 501 горсть льна. Кроме этого, в 69 тяглых деревнях крестьяне обязаны были сдавать и пряжу в качестве оброка. По произведенным подсчетам, с этих деревень собиралась пряжа из 142 горстей. Количество пряжи точно определяется исходя из данных источника, в котором сказано, что «пряли из горсти по 15 пасм больших» ¹⁹. Таким образом, с тяглых деревень, помимо льна, поступало 2130 пасм пряжи. Готовые изделия не входили в состав оброка с этих деревень. Однако это не означает, что крестьяне не занимались ткачеством, но оно, очевидно, осуществлялось только в размерах, необходимых для удовлетворения нужд крестьянской семьи.

На погосте Усть-река и в ставных деревнях основными занятиями крестьян были льнопрядение и ткачество. При этом значительная часть крестьян погоста специализировалась на изготовлении пряжи. Марфа Исакова ежегодно получала с Устьрецкого погоста в счет оброка пряжу из 303 горстей льна, что составляло 4545 пасм.

Пряжа изготавливалась и в ставных деревнях — 2430 пасм (из 162 горстей). Таким образом, общее количество пряжи, поступавшее в счет оброка феодалу с Усть-рекн, насчитывало 9095 пасм. Пряжа перерабатывалась в полотна в ставных деревнях и на погосте, «Доход старый с погощан, — говорится в источнике, — пряли 60 пятков льну и 3 горсти льну, а лен имали с волости. Итого с них шло их пряжи и тканья 600 локот полотна, да в ставных деревнях погостьские же пряжи ткали 400 локот» ²⁰.

Кроме пряжи, получаемой с погоста, крестьяне ставных деревень использовали пряжу собственного производства и пряжу, полученную с волости, из которой вырабатывали 2100 локтей полотна в счет оброка Марфе Исаковой. В среднем с одной ставной деревни поступало 100 локтей полотна. Очевидно, что в ставных деревнях была сосредоточена основная масса ремесленников-ткачей, специализировавшихся на этом занятии. В ставных деревнях мы встречаем разные крестьянские дворы: с одних оброк шел только в виде полотна, с других доход поступал и в виде пряжи, и в виде полотна, третьи поставляли только пряжу.

Всего с Усть-реки Марфа Исакова получала 2900 локтей полотна (600 локтей шло с погоста, 200 локтей изготовляли страдники и 2100 локтей — крестьяне ставных деревень). По подсчетам К. Н. Сербиной, во всех новгородских пятинах разными владельцами взималось по «старому письму» 2483 локтя полотна ²¹. Между тем, как свидетельствует обнаруженный источник, одна волость Усть-река производила полотна больше того количества, которое, по имевшимся в научном обороте данным, поступало со всех новгородских пятин. Однако ценность новых сведений не исчерпывается уточнением объема производимой в крестьянском хозяйстве продукции ткацкого ремесла. В описании волости Усть-река мы встречаемся и с несколько более сложной организацией ремесленного производства, объединявшей ткацкое ремесло на значительной территории: в Усть-реку поступала готовая продукция из нескольких близлежавших волостей Марфы Исаковой. Так, мы узнаем, что «с Кострицы шло в Усть-реку 700 локот полотна, а с Липны в Усть-реку ж шло с ключника 100 локот полотен. И всего в Усть-реку и с Оленкинских деревень, и с Кострицы, и с Видемера, и с Липны того белья шло 3800 локот полотна» ²². При этом иногда необходимое количество пряжи для производства полотна поступало в другие волости из Усть-реки. Так, например, единственная деревня волости Липна, сдавшая полотно в счет оброка, получала пряжу для его изготовления именно отсюда ²³. Все ткани, поступившие из разных волостей в Усть-реку, подвергались здесь заключительной операции — отбеливанию, производившемуся исключительно крестьянами погоста. На погосте же, очевидно, должны были находиться [146] помещения для хранения льна и полотен. Распределением всех работ ведал представитель вотчинной администрации — ключник, «А лен забирал в волости ключник, — сообщается в документе, — и делать по них раздавал и белье у них имал», В записи оброка по старому письму со ставной деревни Фалеево указано: «Пряли 30 горстей льну, а лен имали у ключника, да к тому доимали пряжу, да ткали 300 локот полотен» ²⁴. Подобные записи встречаются неоднократно.

Таким образом, можно утверждать, что волость Усть-река в конце XV в. являлась значительным центром ткацкого ремесла, обслуживавшего одно из крупнейших новгородских боярских хозяйств того времени — вотчинное хозяйство Марфы Исаковой, о котором известно, что оно имело связь с внешним рынком. Лучшим льном на заграничном рынке считался «новгородский белый лен» ²⁵; не исключено, что среди этих льняных изделий могли быть и полотна, изготовленные в Усть-реке.

В обнаруженной нами части писцовой книги Бежецкой пятины содержатся и сведения о технологии изготовления тканей, организации ремесленного процесса. По свидетельству документа, «а бердо ткали те полотна в четверик, а пряли из горсти по 15 пасм больших, а в пастав шло 300 и пол 80 пасм больших, а постав 100 локот, а мотовилу мера старая — 3 локти» ²⁶.

Согласно данным источника, в ткацкий станок («постав») устьрецких ткачей в 70-е годы шло 375 пасм ²⁷. Позднее, в 90-е годы, по предписанию великого князя московского следовало изготовлять ткани «бердо восьмерик, а в постав давати 440 пасм больших» ²⁸, т.е. для изготовления 1 локтя полотна в зависимости от его плотности или ширины требовалось 3,75 или 4,4 пасмы пряжи. Источник содержит прямые указания на то, что из одной горсти льна крестьяне-ткачи Усть-реки в 70-е годы получали 15 пасм пряжи (см. выше). Относительно того, изменилась ли толщина нитей вырабатываемой пряжи в 90-е годы, источник не дает сведений.

На основании имеющихся в источнике данных можно сделать некоторые предположения о качестве изготовляемых полотен. По всей вероятности, полотно было довольно плотным, так как ткани, изготовляемые в XVIII в. на ткацких станках с бердо в 360 тростей, считались плотными ²⁹. Относительно ширины полотна источник не содержит точных сведений. Обычная ширина полотна в XVII в. — 9-10 вершков (т. е. около 40-45 см). Для XVIII в. характерна несколько большая ширина. Однако широкое полотно стали изготовлять не раньше середины XVIII в. Правда, сохранились данные о том, что ткачи-иноземцы в дворцовых слободах в XVII в. изготовляли широкие полотна ³⁰. Нельзя с достоверностью сказать, как отразилось на внешнем виде готовой продукции предписание великого князя ткать полотна «широкое бердо восьмерик», означало ли это изменение ширины полотна или его плотности. Несомненно одно — внешний вид изделий изменился согласно потребностям и вкусам нового владельца.

После присоединения Новгорода к Москве и конфискации владений Марфы Исаковой волость Усть-река оказалась в дворцовом владении. С этого времени произошли [147] указанные изменения в ассортименте готовой продукции и несколько уменьшилось количество полотна в составе оброка великому князю. Теперь «с Усть-реки ж с тех волостей давали 3200 локот полотен широкое бердо восьмерик» ³¹, В остальном организация ткацкого ремесла не была нарушена.

Более существенные изменения в крестьянском ткацком ремесле были зафиксированы в конце 90-х годов при проведении нового письма. Теперь мы уже не встречаем в составе нового оброка полотно в тех волостях, с которых оно в довольно больших объемах взималось по старому письму, — в Липне и Кострице. Судя по документу, в Видемере также не было полотна в новом оброке. Хотя о крестьянах погоста и ставной деревни этой волости сказано, что «лен прядут и пряжу доимают и ткут по старине» ³², однако в итоговых данных по волости мы обнаруживаем только пряжу. Изменения произошли в характере ремесленных занятий и крестьян погоста Усть-река.

Таблица 2

Количество пряжи, поступавшей по «новому письму»

(конец 90-х годов)

Если в старом оброке на погосте изготовлялось около половины всей пряжи, необходимой для ткачества, то теперь крестьяне погоста вовсе освобождены от изготовления пряжи. В новом оброке с погощан взимается только полотно, причем его количество превосходит количество полотна, поступившего по старому оброку с волостей Усть-реки, Кострицы, Липны, Видемера: 4000 локтей полотна вместо 3800. Кроме крестьян погоста в изготовлении полотна участвовали крестьяне ставных деревень, но они продолжали заниматься и льнопрядением на одинаковых условиях с волостными крестьянами ³³, Основное же количество пряжи изготовлялось теперь тяглыми крестьянами всех пяти волостей, с которых она взималась из расчета 21 3/4 пасмы с обжи.

Если сопоставить количество пряжи, получаемой с названных волостей, и объем готовой продукции, то можно видеть, что вся эта пряжа на Устьрецком погосте перерабатывалась в полотно. О количестве поступавшей пряжи можно судить по данным таблицы 2. Так как для изготовления одного локтя полотна требовалось 4,4 пасмы пряжи ³⁴, то для изготовления 4000 локтей необходимо 17 600 пасм, т. е. почти точно то количество, которое поставляли крестьяне волости. [148]

Произошли изменения и в составе местной администрации, ведавшей ткацким ремеслом в этих волостях. Вместо ключника мы встречаем дворцового приказчика, выполнявшего те же обязанности. Нередко в составе новой дворцовой администрации оказывались лица из числа прежних вотчинных служителей. Такой случай мы наблюдаем и в Усть-реке. Приказчиком великого князя оказался один из марфинских слуг — «истобник Демидко», сведения о котором встречаются в ранее известных описаниях волостей Кострица и Лиина ³⁵. Очевидно, это был человек, хорошо знакомый с ткацким промыслом и обладавший известными навыками его организации. «Лен и пряжу и полотна на великого князя емлет Демидко истобник, великие княгини Софьин Марфинской человек Исаковы в Усть-реке и в Кострицах, и в Видемере, и в Липне, и в Глинске», — сообщает источник ³⁶. Сам Демидко также занимался ткачеством. По свидетельству источника, в его хозяйстве изготовлялось 200 локтей полотна, которые при Марфе Исаковой приходились на долю «страдников» ³⁷.

Подводя итог анализу новых сведений о крестьянском ткацком ремесле в Бежецкой пятине, мы должны подчеркнуть, что они позволяют по-новому осветить некоторые стороны ремесленного производства в Новгородской земле на рубеже XV—XVI вв. Прежде всего следует отметить, что с переходом новгородских земель под власть московского великого князя ткачество в рассматриваемом районе не только не исчезло, но приобрело более четкую организацию. На это обстоятельство обратим особое внимание, так как известные до сих пор сведения допускали вывод о прекращении здесь производства готовой продукции и увеличении производства полуфабриката-пряжи в новом оброке ³⁸. Действительно, в тех случаях, когда после конфискации крупные вотчины раздроблялись между новыми владельцами, крестьянское ткацкое ремесло в крупных масштабах свертывалось. Что же касается земель Марфы Исаковой в Бежецкой пятине, перешедших в дворцовое владение, то здесь по существу произошла лишь смена владельца. По всей видимости, в данном случае мы имеем дело с первичной формой дворцового ткацкого ремесла. Однако, какого бы значительного размера ни достигало ремесло в это время, не следует забывать, что оно существовало в рамках развивающегося феодализма и являлось необходимой составной частью феодального производства. «Этот вид соединения крестьянских „промыслов" с земледелием, — писал В. И. Ленин, — наиболее типичен для средневекового хозяйственного режима, будучи необходимой составной частью этого режима» ³⁹.

Рассмотрим феодальные повинности крестьян указанных волостей и проследим за их изменением после присоединения Новгорода к Москве. Прежде всего следует отметить, что в источнике не содержится сведений о наличии господского хозяйства Марфы Исаковой ни в одной из этих волостей. Имеется лишь упоминание, что крестьяне погоста Усть-река после перехода под власть великого князя «пашут на погосте пашню Марфинскую» ⁴⁰.

Основными формами ренты были денежный и натуральный оброк. Однако заметное место занимала отработочная рента — изготовление пряжи и полотна. В известной мере к отработочной ренте можно отнести и обязанность крестьян волости Усть-река заниматься рыбной ловлей и доставлять выловленную рыбу Марфе Исаковой в Новгород. «А ловили те озера на Марфу, — сообщает источник, — коли приедет в ту волость постояти безурочно, ино от нее приезжал полевщик в осенинах да ловил на нее рыбу теми ж крестьяны дни три, а иногды четыре. До что они уловят рыбы и оне к ней возили в Новгород те ж волостные крестьяне». [149]

Наличие денежкой ренты отмечается почти во всех волостях Новгородской земли в конце XV в., что само по себе уже свидетельствует о проникновении товарно-денежных отношений в крестьянское хозяйство в этих землях.

Успешному развитию товарно-денежных отношений в рассматриваемой нами части Бежецкой пятины в немалой мере способствовало географическое положение этого района. Бассейн р. Мсты с ее притоками Уверью, Съежей, Ходовой в этом месте близко соприкасался с бассейном р. Мологи, через которую шел путь в Заволочье; в то же время Мста представляла удобный водный путь из Новгородской земли в Москву. В XV в. по течению Мсты располагались многочисленные торговые и ремесленные поселения рядки и погосты, где сосредоточивались «непашенные крестьяне». По определению В. Н. Вернадского, «население каждых двадцати верст на реке Мете (кроме ее нижнего течения, ниже устья Мсты) для сбыта своих произведений располагало отдельным рынком» ⁴². Крупнейшим рядком Новгородской земли в конце XV в. был рядок Млево на Мсте, в котором по старому письму было зарегистрировано 225 лавок, в Софийской вотчине Удомле стояло два рядка (рядок у оз. Удомля и рядок Карманой на р. Съеже), в волости Марфы Борецкой — Липне в конце XV в. на р. Съеже появился рядок на 12 дворов ⁴³. Поэтому заметное развитие именно в этих волостях Бежецкой пятины товарно-денежных отношений и возникновение такого крупного ремесленного центра, как Усть-река, не было случайным.

В волостях Усть-река, Глиненск, Видемер крестьяне каждой тяглой деревни также уплачивали денежный оброк феодалу и представителям вотчинной администрации.

Установить зависимость величины денежного оброка от размера запашки или числа обеж представляется затруднительным. Однако с деревень с большей запашкой на один крестьянский двор взимался и больший размер денежного оброка. Так, из 104 тяглых деревень Усть-реки в 16 деревнях с самой высокой цифрой запашки (свыше 5 коробей на двор) взималось в среднем с каждого двора 18,4 деньги денежного оброка, тогда как в 25 деревнях с наименьшей запашкой (меньше 3 коробей на двор) размер денежного оброка с каждого двора составлял 8,6 деньги. Исходя из этих данных, мы не можем с достоверностью сказать, какие из продуктов, производимых в крестьянском хозяйстве, могли быть источником денежной ренты, поскольку «сумма денежного оброка устанавливалась в соответствии с экономической состоятельностью крестьянского хозяйства, со степенью приобщения его к промысловым занятиям и товарно-денежным отношениям» ⁴⁴. Если учесть все денежные доходы с волости Усть-река, которые получали Марфа Исакова и представители ее администрации, то окажется, что с каждого тягла крестьянского двора взималось в среднем 17 денег в виде денежного оброка.

Рассмотрим общий состав и размер получаемых Марфой Исаковой доходов с крестьян волостей Усть-река, Глиненск, Видемер. Кроме денежной части, получаемый ею доход состоял из хлебного оброка «и мелкого и мясного дохода». Как распределялись эти виды доходов с волости Усть-река можно видеть из данных, содержащихся в таблице 3.

Как видим, денежная часть дохода с Усть-реки была лишь немногим менее половины всего дохода, а без учета доли полотна денежный оброк был выше натурального. Это явление в целом закономерно для владений Марфы Исаковой, во всех волостях которой в разных пятинах, по имеющимся в научном обороте данным, денежная часть составляла 51% всей суммы дохода ⁴⁵.

В волости Видемер доля денежных платежей в феодальной ренте была выше: 2,5 руб. 4 гр. без 2 ден., тогда как натуральный оброк в денежном выражении составлял 16 гр. 21 ден. В самой маленькой из рассматриваемых волостей — Глиненске, где помимо владений Марфы Исаковой были еще владения Дмитриевской церкви, наоборот, [150]

Таблица 3

Размер оброка, получаемого Марфой Исаковой с волости Усть-река

(до 1478 г.)

преобладала натуральная часть дохода; 4.5 гр. 1 ден, (денежный оброк) и 9 гр. 1,5 ден. (стоимость натурального оброка).

Сведений о размерах феодальной ренты крестьян Покровского монастыря до присоединения Новгорода к Москве в книге не содержится.

Помимо уплаты ренты феодалу крестьяне вносили денежные и натуральные платежи представителям вотчинной администрации и городских властей — ключнику, дружиннику, куничнику. Любопытно отметить, что в Усть-реке платежи этим лицам устанавливались одинаковые с каждой деревни, без учета экономической состоятельности хозяйств, тогда как платежи феодалу оговаривались по каждой деревне отдельно и, очевидно, учитывали величину крестьянских доходов.

Ключник, являвшийся представителем вотчинной администрации из местах, получал, как правило, доход в виде натуральных платежей. Только в Видемере дополнительно к натуральным платежам указан незначительный денежный оброк. Размер дохода ключника был довольно значительным. Хлебная часть оброка ключника с Усть-реки в натуральном выражении была почти равна хлебной части дохода Марфы Борецкий с этой волости. В переводе на деньги доход устьрецкого ключника составлял 11 руб. 21 ден, В сравнении со всей суммой дохода Марфы Борецкой с Усть-реки это почти 1/3 часть. Представители городских властей — дружинник и куничник получали денежный и натуральный оброк только в волости Усть-река. С каждой тяглой деревни им причиталось по 1 гр. 1 ден, и по 1 коробье ржи. по 1,5 коробьи овса, по 0,5 коробьи пшеницы, по 0,5 коробьи ячменя, по 2 горсти льна. В переводе [151] на деньги это составляло 21 руб. 1 гр. 40 ден... т.е. больше половины дохода феодала.

В целом же со всей волости Усть-река крестьянские платежи делились почти поровну между представителями вотчинной и городской администрации и феодалом (38 руб. 12,5 гр, 4 ден. — доход Марфы Борецкой; 33 руб. 1 гр. 61 ден. доходы ключника, куничника и дружинника).

В Глиненске и Видемере указаны только доходы ключника. В Глиненске ключник получал доход, равный 17% дохода феодала, а в Видемере — 59%. Крестьянские повинности этих волостей накануне присоединения Новгорода к Москве можно видеть из данных, содержащихся в таблице 4.

После присоединения Новгорода к Москве владения Марфы Борецкой вместе с другими конфискованными владениями новгородских посадников, крупных бояр и монастырей перешли в распоряжение Ивана III. Значительная часть этих земель была приписана к дворцовым землям и образовала новую форму землевладения в Новгородской земле, именуемую в писцовых книгах «великого князя волости, села и деревни дворцовые, оброчные» ⁴⁶. Волости Усть-река, Глиненск, Видемер оказались в числе этих дворцовых владений. Дворцовые волости по мере их поступления описывались, и в результате этого описания на крестьян устанавливался новый государев оброк «взамен старого дохода», уплачиваемого прежним владельцам, О данных этой переоброчки мы узнаем лишь из упоминаний в книгах 90-х годов. Так, мы знаем, что некоторые волости Бежецкой пятины до письма В. Г. Наумова в конце 70 — начале 80-х годов описывал М. Лихарев ⁴⁷. В книге В. Г. Наумова содержатся лишь краткие записи о новом оброке в пользу Ивана Ш. «А оброку давали за весь старый доход опричь белья и льну 50 рублей и полчетверта рубля и 2 гривны без деньги» указано в итоговой записи по Усть-реке, Такие же краткие записи имеются и по двум другим волостям.

Во всех трех волостях произошел перевод крестьянских повинностей на деньги. Тенденция к упрощению состава оброка и перевод оброка целиком или в значительной мере на деньги наблюдается и в других новгородских пятинах при переходе земель в дворцовое владение.

Можно предположить, что ключник в Усть-реке сохранил свои доходы (или какую-то их часть), поскольку он должен был продолжать выполнять свои функции по организации ткацкого ремесла. Что же касается доходов дружинника и куничника, то, вероятно, Иван III присоединил их доходы к своим. Это соображение подтверждается почти полным совпадением размера оброка великого князя с суммой прежних доходов Марфы Исаковой, дружинника и куничника; 53,5 руб. 5,5 гр, 2 ден. — доход Марфы Исаковой, дружинника и куничника; 53,5 руб. 2 гр. без деньги — доход великого князя.

В пользу такого рассуждения говорит еще и то обстоятельство, что в противном случае нам пришлось бы допустить увеличение оброка с прежнего числа крестьянских [152]

(Без учета поставок полотна, пряжи и льна)

К концу 90-х годов XV в. позиции московского великого князя во вновь присоединенных новгородских землях значительно упрочились. Для заведования дворцовым хозяйством в Новгороде возник Дворцовый приказ. В числе получателей доходов с крестьян рассматриваемых нами волостей мы уже не встречаем ни дружинника, ни куничника. Их место заняли многочисленные представители дворцовой администрации: дворецкий, дворцовый дьяк, три городских ключника. На низших ступенях административной лестницы продолжали оставаться некоторые из числа бывших марфинских слуг. Так, например, в Усть-реке «лен и пряжу и полотна на великого князя емлет Демитко, истобник великие княгини Софьин Марфинский человек Исаковы» ⁴⁹.

В число тяглых деревень были включены деревни, числившиеся по «старому письму» «новыми», льготными, В Усть-реке вместо 298 тяглых крестьянских дворов (исключая погост и ставные деревни) в новый оброк положено 353; в Видемере вместо 63-80; в Глиненске вместо 28-41. Соответственно вырос общий размер оброка с каждой из этих волостей. Размеры доходов великого князя и представителей дворцовой администрации с этих волостей можно видеть из таблиц 5 и 6,

Предварительные расчеты показывают, что с введением великокняжеского оброка в конце 90-х годов объем крестьянских повинностей в волости Усть-река возрос примерно на 12-15%. Кроме того, резко увеличилась доля феодала (великого князя) в общей сумме оброка. Если в пользу Марфы Исаковой шло 52% оброчной суммы, то великий князь получал уже свыше 80%.

Содержащиеся в источнике данные об организации дворцового хозяйства особенно ценны тем, что эти вопросы крайне неполно отражены в сохранившихся новгородских писцовых книгах. Не менее ценным следует также считать имеющиеся в источнике доказательства существования в Бежецкой пятине в конце XV в. значительного центра крестьянского ткацкого ремесла. Выявление подобного центра позволяет не только исследовать происходившие там процессы, но и по-новому представить картину хозяйственной жизни одной из крупнейших волостей Новгородской земли.

1. Л. В. Данилова. Очерки по истории землевладения и хозяйства в Новгородской земле в XV-XVI вв. М., 1955; В. Н. Бернадский, Новгород и Новгородская земля в XV веке. М.-Л., 1961; «Аграрная история Северо-Запада России. Вторая половина XV — начало XVI в». Л., 1971; «Аграрная история Северо-Запада России XVI века». Л., 1974.

2. См. «Новгородские писцовые книги», т. VI. СПб., 1910, стб. 1-34.

3. ЦГАДА, ф. 1209, Поместный приказ, кн, 8556, л. 22.

4. «Аграрная история Северо-Запада России XVI века», стр. 206.

5. Кн. 8556, лл. 68, 72.

6. «Аграрная история Северо-Запада России. Вторая половина XV — начало XVI в.», стр. 229.

7. Увеличение числа деревень по «новому письму» в Глиненске (кн. 8556, л. 73 об.) объясняется, по-видимому, включением в дворцовые владения деревень, ранее принадлежавших Дмитриевской церкви.

8. Кн. 8556, л. 84.

9. В оброке с деревни Онтуфьевское отсутствует рожь; с шести деревень из зерновых культур взималась только пшеница, С остальных семи деревень поступал денежный оброк.

10. Кн. 8556, л. 61 об.

11. Кн. 8556, л. 32 об.

12. «Аграрная история Северо-Запада России. Вторая половина XV — начало XVI в.», стр. 310.

13. «Аграрная история Северо-Запада России, Вторая половина XV — начало XVI в.», стр. 310-316.

14. Кн. 8556, л. 22.

15. См. А. М. Гневушев. Очерки экономической и социальной жизни сельского населения Новгородской области после присоединения Новгорода к Москве, т. I, Киев, 1915, стр. 119-120.

16. Исключение из этого правила мы встретили в волости Кострица, в которой с погоста и полутора ставных деревень взимался еще «хлеб половной» (НПК, т. VI, стб. 24), и в одной ставной деревне Усть-реки, с которой дополнительно к пряже и полотну взималась одна гривна (кн. 8556, л. 26).

17. Там же, л. 23. Локоть — мера длины полотна, равная 14 вершкам.

18. Некоторые предположения на этот счет см. в указанной работе А. М. Гневушева (стр. 158-159).

19. Кн. 8556. л. 62 об.

20. Там же, л. 22.

21. См. «Аграрная история Северо-Запада России. Вторая половика XV — начало XVI в.», стр. 313.

22. Кн. 8556, л. 62 об.

23. НПК, т. VI, стб. 31.

24. Кн. 8556, л. 62 об., л. 25.

25. «Аграрная история Северо-Запада России. Вторая половина XV — начало XVI в.», стр. 310.

26. Кн. 8556, л. 62 об,

27. Пасма — это одна или несколько нитей пряжи. В XV в. она означала одну нить длиной 180 аршин («Аграрная история Северо-Запада России. Вторая половина XV — начала XVI в.», стр, 313), Бердо — приспособление, внешне похожее на гребень, в промежутках между зубьями которого проходит по 2 нити основы. Количество зубьев в берде указывает на число нитей основы в ткани. Бердо вставляется в колодку, называемую набилкой, и служит для подбивания нитей утка к уже вытканной части ткани (А. Я. Якобсон. Ткацкие слободы и села в XVII в. М.-Л., 1934, стр. 52). В XV в, в Бежецкой пятине применялись бердо-четверик, широкое бердо-восьмерик (кн. 8556, лл. 62 об., 66 об.). Постав означает кусок готового полотна, а мотовило — приспособление для сматывания пряжи (В. И. Даль. Толковый словарь русского языка. М., 1958, т. 3, стр. 439).

28. Кн, 8556, л. 66.

29. А. Л. Якобсон. Указ, соч., стр. 53.

30. Там же, стр. 50.

31. Кн. 8556, л. 63 об.

32. Там же, л. 75 об.

33. «А погощанам... ткати и белити 4000 локтей полотна, а пряжи имати у приказчика, А приказчику великого князя пряжи имати с волостей: с Усть-реки и с ставных деревень и с тяглых, и с Оленкинских, и с монастырских с Покровских, что в Усть-реке, да с Кострнцы, да из Глинянца, и с Видемера и с Липны с обжи по 22 пасмы больших без четверти пасмы. Да из Деревские пятины с Холовы имати им пряжи 900 пасм больших в тож белье...». (Кн, 8556, л. 66).

34. В подстав шло 440 пасм, а постав —100 локтей (кн. 8556, л. 66 об.).

35. «Аграрная история Северо-Запада России. Вторая половина XV — начало XVI в.», стр. 314.

36. Кн. 8556, л. 51.

37. Там же, л. 23.

38. «Аграрная история Северо-Запада России. Вторая половина XV — начало XVI в», стр. 314.

39. В. И. Ленин. ПСС, т. 3, стр. 378.

40. Кн. 8556, л. 66.

41. Кн. 8556, л. 65.

42. В. Н. Бернадский. Новгород и Новгородская земля в XV веке. М.-Л., 1961, стр. 115.

43. НПК, т. VI, стб. 567-568, 664, 32-32; Л. В. Данилова. Указ, соч., стр. 38.

44. Л. В. Данилова. Указ, соч., стр. 132,

45. Там же, стр. 146.

46. Д. Я. Самоквасов. Архивный материал. М., 1905, т. 1, стр. 76.

47. НПК, т. VI, стр. 13.

48. Размер оброка в виде полотна указывается отдельно.

49. Кн. 8556, л. 51.

Текст воспроизведен по изданию: Крестьяне Бежецкой пятины во второй половине XV века. // История СССР, № 4. 1976

© текст - Петрова Р. Г. 1976
© сетевая версия - Тhietmar. 2024
© OCR - Николаева Е. В. 2024
© дизайн - Войтехович А. 2001
© История СССР. 1976

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info