В половине Апреля прибыли в Санктпетербург к Двору два посланника:

1-е. От республики Польской регент коронный Иозеф Липский, с известительною о кончине Польского короля грамотою, который, получа 25-го Апреля аудиенцию, отпущен был в Июне.

2-е. От Саксонского курфирста генерал почтмейстер граф Линар, в характере чрезвычайного [193] поcланника. Сей представлен будучи 26 Апреле к Государыне, следующую говорил речь:

«В. И. В. имею я, по указу его королевского высочества, моего милостивейшего курфирста и государя, cию грамоту всепокорнейше подать, из которой В. И. В. о печальном преставлении Е. К. В. Польского Всемилостивейше изволите усмотреть, и понеже Е. К. В. государь мой от истинного доброжелательства желает, чтоб В. И. В. и Высочайший Дом Ваш такими случаями никогда посещены не были, того ради он ищет и уповает некоторое утешение в нынешнем своем печальном уроне в том найдти, ежели он, равномерно как Е. В. государь отец его, блаженные памяти в высокой склонности и дружбе В. И. В участником будет. Е. В. накрепко мне повелел В. И. В. в том обнадежить, что он при всяких происходящих случаях неменьше, как Е. В. государь отец его до сего времени учинил, действительные опыты постоянного преданства и дружбы подать истинно намерен».

В грамоте же уведомляя Саксонский Курфирст о кончине родителя своего, короля Польского Августа второго, между прочим в конце отзывается такими словами:

«Мы не сумненно уповаем и В. Ц. В. сим дружебно услужно просим, да соблаговолите нас В. В. склонностию и дружбою непременно удостоивать; на противу же того, мы не преминем В. Ц. В. о нашей истинной преданности и высокопочитании действительные опыты подавать и к содержанию доброго согласия и верно надежной корресподенции с нашей стороны всевозможное оказывать».

Между тем из Вены посланник Ланчинский в реляциях своих доносил:

«От 4-го Апреля 1733 года, из Вены.

Оказалося, что поворот куриера из Португалии, о котором я yжe наперед сего доносил, сколько возможно таится, и хотя наперед сего сказано мне генерально, что отповедь, которую привез, не худо, но cиe не продолжается и тому насупротив один приятель претендует ведать, что в оной отповеди об инфанте Дон Эмануеле ничего не [194] писано, а вместо того упоминается, что король Португальский скорее б о другом брате своем Дон Антонии попечение приложил, и на его произведение некоторые протори определил. Тот же приятель имоверно слышал, что цесарские министры у здешнего Португальского полномочного требовали: дабы еще отправил в Португалию другой пакет о тех же делах, к чему он не показал охоты и объявил, что ему своего Двора не переклонить, уже-де поздно, конвонация-де в Варшаве будет вскоре.

Притом же, по общим разведованиям оказалося, что Саксонские министры подали предложение свое на письме, в котором, к удивлению здешнего Двора, объявили только о просительном курфирста своего требовании, дабы Е. Ц. В. ему до получения Польской короны способствовал, предъявляя своего курфирста готовность при всяких случаях за cиe быть благодарным и более ничего не упомянули; и следовательно отправилась о том дважды конференция, в которой определено: дать письменную же отповедь в терминах генеральных. Но понеже здешнего Двора намерение инфанта Дон Эмануеля производить, как выше сего объявлено, пресеклося, к тому же чаятельно, что Саксонские министры прямыми предъявлениями от стороны своего курфирста поудержалися, пока не усмотрят виду здешнего Двора к сконности или нет, и то письменное первое предложение знатно вместо сондированья дали; к тому ж они здесь свое пребывание продолжить намерены, то рассуждается, что и здешним Двором глубже вступят и акцессию своего курфирста к царственной гварантии Е. Ц. В. акцессии предъявят.

Между того, понеже вчерашнего вечера отправлен отсюда куриер к цесарскому послу графу Вилчеку в Варшаву тайно, то рассуждается, что может быть послан к нему указ от рекомендации Инфанта Дон Эмануеля отставать.

Ответ, данный от здешнего Двора словесно Саксонским министрам на письменные их предложения, такого содержания: что здешний Двор в Польских делах с согласия с В. И. В. и с королем Прусским поступает, и такоб курфирст Саксонский равномерно туды ж себя адресовал, а впрочем же подал бы всем трем державам опыты, что впредь на его дружбу надеяться будет можно, и [195] разумели-де здешние министры с своей стороны гварантию Е. Ц. В. сукцессии.

И о том-де их Саксонских министров предложении немедленно отсюда ко Двору В. И. В. известие подано, и они такожде о полученной той отповеди своему курфирсту тогож времени доносили; но пока от Двора В. И. В. резолюция получится, то они негоциации своей продолжать не могут, между того же-де имеют из Дрездена приятные ведомости, коим образом В. И. В. соизволили изъяснить свою склонность к постановлению доброй дружбы и корресподенции с их курфирстом и партия-де их курфиста в Польше усиливается.

О прибывших из Португалии двух куриерах поныне разногласят: одни, и в большем числе, одноконечно в том стоят, что цесарский куриер уже был здесь назад 24 Марта, но некоторых причин ради утаен, а другие уверяют, но, как кажется, не толь твердо, что прибыл вместе же с Португальским куриером сего месяца 19 дня, а о депешах сказывают те, которые утаение прежнего повороту цесарского куриера сутенируют, яко бы король Португальский, подвигнут будучи тем, что оного цесарского куриера отправил без пожеланной резолюции, к тому ж и от заступательства Е. Цес. В. возымел сожаление о пребывающем здесь своем брате инфанте Дон Эмануеле, и для подания Е. Цес. В. некоторого удовольства, отправил потом своего собственного куриера с предъявлением, что с почтения Е. Цес. В. к заступательству назначает ему брату своему годовую дачу и долги его оплатить хочет, а о числе дачи подлинно не упоминается и более по догадке говорят, что по сту тысяч гульденов на год ему определил. И тому насупротив те, которые по своим ведомостям утверждают, якобы цесарский куриер только перед шестью днями вместе с Португальским назад пpиeхал, уверяют, что якобы король Португальский резолюцию принял: помянутого брата своего на Польский престол прочить и на то иждивение знатную сумму денег определил, но здешний-де Двор рассуждает, что cиe дело ныне начинать уже поздно, может быть для того, что с Саксонскими министрами уже в негоцацию вступил. [196]

От 28-го Апреля оттудаж.

О содержании депешей, из Португалии с двумя куриерами полученных и поныне, правда, двояких ведомостей разобрать нельзя; только ж по всему видно, произвождение инфанта Португальского на Польский престол здесь отставляется; к тому ж насупротив с Саксонскими министрами негоциация продолжается».

Находившийся в Санктпетербурге в то время Прусский полномочный министр барон Мардефельд 4-го Мая того ж 1733 года подал Российским министрам о Польских делах следующее сообщение:

«Намерения Е. В. короля Прусского так справедливее сходные и полезные ко всему, еже касается до содержания республики Польской генерально и до вольности оной голосов партикулярно, что как всему свету известно, Е. В. ни какого поступка не учинил, который бы мог тому малейший противный вид подать. Он бы мог обойтись, по всякой справедливости, себя изъяснить на учиненную именем его христианнейшего величества декларацию, как здесь, так и при разных Дворах Европейских, о будущем избрании нового короля Польского; но как cия декларация прямо касается до Е. Римско-Цес. В., так и Е. В. король Прусский находит себя принужденным засвидетельствовать, что он в том толико участия приемлет, как надлежит доброму и верному союзнику Е. Римско-Цес. В., и что в сем деле, яко же и во всех оных приключениях, он должность свою исполнит, к чему его обязательства дела позовут».

Cиe Прусского министра сообщение посылая в Польшу к Российскому министру обер-шталмейстеру графу Левенвольду, вице-канцлер граф Остерман следующее при письме своем от 7-го Мая по Польским делам объявил мнение:

«Граф Линар доныне еще ничего здесь не представлял кроме того, что посланником Лефортом незадолго перед его приездом представлено было, и потому не могу я иного сказать, как только, что известное дело еще в прежнем его состоянии находится; а как из всех обстоятельств [197] довольно явствует, что при прежнем положении дел Римско-императорский Двор неотменное участие в пользу курфирста примет, а граф Вилчек прежде нас о намерении своего Двора уведомлен быть может и не преминет оное сообщить, то благоволите ваше сиятельство поступить по тому в сем деле, и сходственно с сообщенным вам отсюда мнением, как между тем, смотря по будущим отзывам находящихся здесь Саксонских министров, по получении ожидаемого ответа от Римско-императорского Двора, можно будет ваше сиятельство обстоятельнее о том уведомить.

Кажется также, что Прусский Двор склонен курфирсту Саксонскому, и барон Мардефельд сообщил здесь, что если курфирст обяжется к оказанию королю своих добрых услуг в его Польских и Германских делах, то и он ему противным не окажется, если то приятно будет Римско-императорскому и здешнему Дворам, от которых он в сем случае отстать не намерен».

Российский же при Прусском Дворе министр граф Ягушинский в двух своих реляциях из Берлина о сем деле следующее писал:

«От 19-го Мая 1733 года.

Уповательно, что Е. В. король Прусский в вольной элекции короля Польше никакого принуждения чинить не изволит, дабы тем причины к беспокойству не подать, а особливо диссидентам конечной вреды.

От курфирста Саксонского паки новой министр полковник Поникау на перемену генерала-маиора Биркгольца сюда прислан, но аудиенции еще не имел».

Какие же в то время при цесарском Дворе о Польских делах происходили мнения, о том посланник Ланчинский в следующих своих уведомлял реляциях: [198]

«От 5-го Мая 1733 года из Вены.

Что же надлежит до проченья Португальского инфанта в короли Польские, то от Двора Португальского объявлено правда, что на cиe иждивение король миллион или два гульденов мог бы определить, також не весьма прилежно писано и без назначения времени к платежу, чего ради и произвождение его пресеклося и оставлено только в запасе если нация Польская к курфирсту Саксонскому склонности не покажет.

На сих днях сказано мне, что здешний Пармский посланник, получа депешу от Дон Карлоса, своего государя, отправил отсюда одну персону весьма тайно и когда в Бреславль оной приехал, то за неимением паспорта удержан был; но как объявил, что есть каммердинером Дон Карлоса, то пропущен, а примаса Польского паспорт нашел на первой почте в Польше, который прислан был за время к почтмейстеру от одного монаха из Варшавы к которому, чрез него послана коммисия о представлении его Дон Карлоса в кандидаты к Польской короне. Не меньше же как за верно слышу, инфант Португальский недавно весьма секретно послал отсюда в Варшаву к одному монаху ж коммисию: о его произведении в короли стараться, но о негоциациях сих двух священных министров поныне ничего не слышу.

Здешние Caксонскиe министры по присмотрению с Английским, здесь же пребывающим, в частых находятся разговорах, повидимому о некоторых кондициях, дабы король Английский купно с В. И. В. здешним и Прусским Дворами прилежно в фавор их курфирста в Польше противу Лещинского негоциациями действовать».

Того ж Мая 31 дня послан был в Варшаву к обер-шталмейстеру графу Левенвольду следующего содержания рескрипт:

«Что от Нас о имеющихся курфирста Саксонского намерениях на Польскую корону в рассуждение принято, и Мы [199] чрез резидента Гохгольцера Римско-цесарскому Двору сообщить повелели, о том о всем вам для вашего известия прежде сего обстоятельно сообщение учинено.

Римско-цесарский Двор тотчас потом сочинил проэкт заключаемой с ним курфирстом алианции, оной обретающимся в Вене Саксонским министрам вручил, також и здесь сообщить велел; и хотя Я в сем проэкте (который, по обнадеживанию резидента Гохгольцера, чрез графа Вилчека чаятельно вам уже сообщен) Наши здешние требования, ежели Мы за него курфирста интересоваться хочем, генерально изображены, то однакож нам отчасти сумнительно показалось, по таком генеральном обнадеживании и не взяв от него курфирста самого наперед о сих до Нас интересов Наших особливо касающихся пунктах совершенного уверения, тотчас в дело вступить и вам повелеть, согласно с цесарскими министрами, в пользу оного курфирста действовать, отчасти же и Мы по справедливости уповать имеем продолжающееся еще неотменно по всем приходящим ведомостям преимущество Станиславовой партии, что они никакого иного более как курфирстского насупротивного балансу чинить не можно; что элекциею в Польше торопятся и сейм элекции в Августе месяце начать хотят, и следовательно время необходимо требует, чтоб о чем подлинно благонадежным быть.

Еще же Мы в рассуждение приняли, что ежели б Мы против оного курфирста себя объявить похотели, то друзья его тем побуждены будут все к Французской партии преклониться, оное же и его курфирста самого на Французскую сторону привесть может, дабы чрез нее и вспоможением оной короны достигнуть.

И тако Мы по всем зрелым рассуждениям и оказующимся притом обстоятельствам такое средство изыскали, которым Мы от него курфирста потребное в запас уверение о Наших требованиях получим, при чем и от вышеозначенных опасностей удаленось и оным предупреждено быть может.

Cиe средство состоит в том, а именно: Мы обретающимся здесь Саксонским министрам проэкт о даемой Нам от него курфирста между временной ими уверительной декларации вручить повелели, с которого копия при сем прилагается, с присовокупленным изъяснением, что когда курфирст оную надлежащим образом подпишет и ратификует, то вы по содержанию оной и в пользу его курфирста [200] согласно с прочими союзными министрами, действовать имеете.

Помянутые Саксонские министры сей проэкт немедленно с нарочным к нему курфирсту отправили и уверяли, что оной от него ратификован будет, и вам довольно засвидетельствованною копиею о том, что то учинено, тотчас ведомость подана быть имеет, дабы вы тогда по силе оной, ибо ныне во времени вся нужда, действовать и поступать могли, о чем оные також, чтоб вам в запас такие указы отправлены были, усильно просили, еже мы им толь скорее дозволили, понеже при нынешних обстоятельствах в Польше всемерно никакого времени тратить не надлежит. Мы вас о сем Нашем Всемилостивейшем намерении обстоятельно уведомить для того запотребно рассудили, дабы вам в тамошних ваших негоциациях во всем по тому смотря поступать можно было.

Впрочем еще вам во известие служит, что резидент Английский Рондо на сих днях нашим министрам указом Двора своего декларовал, что король его посланнику Вотворту в Варшаве действительно повелел с вами и с Римско-Цесарскими министрами, как генерально, что до тамошнего дела элекции касается, так и особливо в пользу курфирста Саксонского, и дабы произведению оного на тамошний престол поспешествовать, весьма согласно поступать, из чего вы всякое полезное употребление учинить не преминете.

Понеже Е. И. В. Всероссийское по Нашему пристойному прошению высокосклонно себя изъяснили, что в нашем к получению Польской короны имеющем намерении наилучшим образом способствовать и такими ж меры и равным образом, как его Римско-Цес. В. к тому охотно себя объявил, вспомогать благоволит, когда мы наперед о нижеписанных пунктах и кондициях оной надлежащее обнадеживание подадим и к совершенному оных исполнению формально крепчайше и беспрекословно обяжемся; мы же сами собою весьма признаваем, что Е. И. В. нам успеху в вышепомянутом высочайше склонном изъяснении прежде действительно оказать не может, пока оной о сих пунктах и [201] кондициях, в запас всякой желанной безопасности и уверения, от нас не подано, того ради мы сим наисильнейше и нашим курфирстским истинным словом и верою обещаемся:

1.

Что понеже мы ничего так зело не желаем, как о Е. И. В. Всероссийской Высочайше драгой дружбе и склонности постановляемым между оной и нами тесным и твердым соглашением за нынешние и будущие времена крепко себя обнадежить, Ее же высочайше упомянутое И. В. с своей высокой стороны к тому готову и охотну себя объявила, и тако хощем мы ныне, яко курфирст, с оною формальный оборонительный союз заключить и постановить, и оный потом, когда мы до Польской короны достигнем, яко король подтвердить и конфирмовать, в котором союзе купно и взаимная гварантия обеих сторон, ныне в действительном владении имеющихся государств, герцогств, княжеств и земель, ничего из того б не выключая, положена и твердо постановлена быть имеет, к чему мы отныне за чинимую от Е. И. В. нам взаимную гварантию обязаны и должны быть себя объявляем.

2.

Когда мы вольною элекциею на Польский престол вступим, то обещаемся никогда и ни в которое время ни мало ничего не предвосприимать, еже бы к утеснению и предосуждению вольности и конституций королевства и республики Польской каким образом касаться могло; но паче хощем мы к ненарушимому оных при том содержанию и соблюдению крайнейшее попечение прилагать.

3.

Мы же обещаемся в вышепомянутом случае не токмо с Е. И. В. и государством Оной всегда продолжающуюся постоянную дружбу и доброе соседственное согласие содержать, но и с нашей стороны все то верно исполнять и исследовать, еже пребывающий между Российским государством и королевством и республикою Польскою вечный мирный договор и алианс-трактат предписует. И понеже Е. И. В. Всероссийское некоторые справедливые и на торжественных трактатах, такожде на помянутом вечном мирном договоре [202] основанные претензии на Польше имеет, то eщe же мы обещаемся, что мы тотчас по вступлении на Польский престол старание прилагать и Е. И. В. в вышереченных ее претензиях праведную в справедливую сатисфакцию исходатайствовать хочем во всем, как сущая справедливость требует, и с вышеозначенными между Poccиeю и Польшею пребывающими торжественным трактатом и мирным договором сходственно есть, и яко же от республики Польской, по заключенному в 1704 году под Нарвою, от нее же самой никогда не исполненному алианс-трактату на уступленное от короны Шведской Нейштадтским мирным договором вечно Российскому государству за платежем двух милионов ефимков княжество Лифляндию некоторые сами собою весьма не основательные и напрасные претензии чинятся, и тако мы не меньше обещаемся о том попечение иметь и исходатайствовать, дабы республика Польская от сей мнимой имеющей, но самой собою не основательной претензии отстала и весьма отреклась, чтоб таким образом все оное пресечь, еже бы доброй конфиденции между обоими соседственными государствами какое помешательство и отменение причинить могло.

4.

И понеже нам весьма известно, что как Е. И. В. Всероссийское и прочие Польские соседи, так и многие другие державы допустить не могут, чтоб в герцогстве Курляндском, по имеющему республики Польской намерению, какое пременение формы правительства предприято было, но оные всемерно того смотреть имеют, дабы помянутое герцогство, правда яко лен королевства и республики Польской, однакож по договорам подвержения при нынешней своей форме правительства, вольности и привилегиях, особливо же при праве вольной элекции по смерти нынешнего герцога Фердинанда и тако под своим собственным герцогом постоянно и ненарушимо в вечные времена содержано и соблюдено было, того ради обещаемся и обязуемся мы наисильнейше, что мы не токмо Вас и нашу особу, ни прямым, ни посторонним образом, в сем намеряемом от республики в оном герцогстве Курляндском отменении вспомогать не хочем, но паче всеми образы и меры исходатайствовать станем, дабы республика от сего имеющего своего намерения весьма отступила и герцогство Курляндское, как выше помянуто, при своей нынешней форме правительства, вольностях и привилегиях, такожде при надлежащей оному по смерти нынешнего герцога Фердинанда вольной элекции [203] беспрепятственно и ненарушимо оставлено, содержано и защищено было, однакож с предоставлением надлежащего республике ленного права, еже Е. И. В. Всероссийское королевству и республике Польской в вечные времена гварантировать охотно готово себя объявляет.

5.

И яко же мы, по примеру разных коронованных глав и держав, употребляющей от Е. И. В. Вссроссийского Императорский титул не токмо со всяким благоговением признаваем и оный Ей впредь таким образом, как то от других коронованных глав, особливо же от Е. В. короля Прусского чинится, постоянно и во все времена давать и признавать хочем, тако мы и по получении Польской короны ко исходатайствованию попечение прилагать не оставим, дабы сей императорский титул и от республики превысочайше упомянутому Е. И. В. Всероссийскому впредь неотменно даван был, к чему республика охотна и не несклонна быть уже многократно дала знать.

6.

Но понеже Е. И. В. Всероссийское декларует, что Оная на имеющую к нам добрую и истинную склонность, не смотря однакож во всем том, еже до наших намерений о Польше касается, не инако, как обще и весьма согласно с своими союзниками, а особливо с их Величествами Римским цесарем и королем Прусским поступать может, и мы о совершенном Е. Римско-Цес. В. согласии заключенным недавно с оным трактатом уже благонадежны, того ради и о получении как наискорее совершенного Е. К. В. Прусского соглашения всяким справедливым и елико возможным нисхождением и удовольствованием в его иногда имеемых требованиях старание прилагать будем. При том о добрых официях обоих императорских Дворов Римского и Российского благонадежны будучи, мы же хочем о дружбе и соглашении их величеств королей Великобританского и Датского крайнейше домогаться, и тогда все оное, еже таким образом между всеми твердо постановлено и в сей нашей уверительной декларации изображено, чинимых от всех договаривающихся друг другу взаимным гварантированием наисильнейше и крепчайше гварантировано быть имеет. [204]

7.

Насупротив чего и под вышепомянутыми кондициями изволит Е. И. В. Всероссийское соединенно вышереченным образом с своими союзниками к поспешествованию наших в получении Польской короны имеющих намерений доброю верою все такие способы ревностно употреблять, которые без нарушения вольной элекции быть могут; к тому положенную между оной и союзниками ее денежную сумму держать и ежели мы тогда королем Польским избраны будем, то в потребном случае такожде купно с союзниками своими силою оружия нас при том защищать и содержать.

8.

И яко же мы все то, что в выше-изображенных пунктах написано, верно и истинно содержать и исполнять намерены; и оное сим и силою сего доброю верою обещаем и беспрекословно к тому обязуемся, тако и все cии пункты в заключаемой без отлагательства между Е. И. В. Всероссийским и нами по силе первого пункта оборонительный союз и гварантии трактат во всем своем содержании внесены, в чем потребно обстоятельнее описаны и вновь от нас конфирмованы и подтверждены быть имеют, однакож без всякого сей от нас данной уверительной декларации ущербу.

Во уверение же того, мы cиe обнадеживание, которое силу и действо формально заключенного и совершенного трактата да имеет, собственноручно подписали, нашею курфирсткою печатью припечатать и Е. И. В. Всероссийскому к безопасности оной вручить и подать повелели. Учинено и проч.».

В первых числах Июня получены из Польши от обер-шталмейстера и брата его каммергера гр. Левенвольдов реляции; между прочим писано в оных, от 26 Мая:

«Я обер-шталмейстер прибыл в Варшаву в 25-й день апреля.

Что касается до начала конвокации, в том ссылаюсь, что брат мой доносил.

Созывательный сейм и оного заседания сначала непрестанными несогласиями в избрании маршала и непотребными [205] ссорами продолжались, ибо Чарторижская партия за одного из своих адгерентов, старосту Лицкого Сципио с великою ревностию вступалась, а другие старосту Мерецкого Сапегу, который много труда и иждивения к тому употребил, в то достоинство произвести искали, так что две недели без всякого плода прошли и по всем видам являлось, что сейм разорвется, и оному необходимая конфедерация воспоследует; но наконец помянутые обе партии, которые зело жестоко балансировали, паче чаяния согласились и третьего, то есть старосту Гродненского и нотариуса Литовского Масальского единодушно в маршалы избрали, о которой склонности токмо надежно сказать могу, что он Станиславу благонамерен. Потом собрание земских послов в заседаниях своих по соединении своем с Сенатом о предложенных им обще пунктах рассуждали.

Что жe до моего обер-шталмейстера Левенвольда здесь имеющегося характера касается, то я сначала из здешних обстоятельств признать мог, что ежели я, яко посол поступлю, то со Французским послом, буде не ныне, однако же на будущем избрании без спора не будет, без предосуждения же В. И. В. Всевысочайшего рескрипта благого к тому способа скоро изыскать не мог, чего ради я, а особливо видя, что никакой нужды в характере моем не находится, и не признавая ничего, что принятием оного в порученной мне коммиcии, пока дело в сумнении имеется и никакого подлинного следствия невидно, помочь может, заблагоразсудил объявлением оного удержаться. К тому же от замедления сего ничего предосудительного не учинится, и тако я ни под каким характером, кроме В. И. В. обер-шталмейстера не объявлялся, и сему сходный кредитив 30 Апреля поутру примасу вручил, которое время он по требованию моему назначил...

Воевода Краковский князь Любомирский, который между первыми у меня был, весьма смело о нынешних здешних обстоятельствах, при котором случае и примаса зело мало менажировал, мне говорил и Станиславу восшествие на престол едва не всемерно отрекает, а о курфирсте Саксонском сумнительно говорить и знать подает, что весь народ от него в страхе находится. Я же ему по его вопросе: какое намерение В. И. В. о будущем короле иметь изволите? в вышеобъявленных терминах ответствовал, что В. В. никого им представлять не изволите, но как его, так и прочих истинных патриотов собственному попечению [206] предоставляете такую достойную персону единодушно выбрать, которая бы им подлинно пристойна, а В. И. В. не противна была. При том он мне сказал, что хотя блогосклонные Франции всемерно стараются, однакоже я о исключении Станислава спешить ни какой причины не имею, ибо cиe и без того учинится, и народ нашу ревность в недопущении оного уже видит, и един другому cиe в рассуждение приведет. О своей же персоне обнадежил он, что всегда неотменно доброе намерение имеет, и как он нам слово свое содержал и конфедерацию начал, то он и впредь всегда, ежели потребно будет, в состоянии находится к тому же привести. А как разговор до имеющихся В. И. В. претензий на республике, а особливо до Курляндии дошел, то он в том весьма рассудительного мнения быть показался и обнадежил, что вознамеренным сего герцогства переменам он всегда противен был; впрочем же является, что сей князь довольно горячности и твердости еще имеет, и более на его, нежели на многих других, речи надеяться можно.

Наконец мы с Римским цесарским послом и с королевским Прусским министром согласно постановили: вместе к примасу ехать и ему, по силе имеющихся от всех Дворов инструкций, о будущем королевском избрании между нами учрежденные представления и объявления, а особливо прежде настоящего роспуску собранных чинов Польских, к чему уже мало времени было, согласно и едиными устами учинить. Того ради мы у примаса обыкновенно обослались и 3/14 Мая к тому времени назначил, которого числа мы к Римскому цесарскому послу поехали, где Прусского министра Бранта с резидентом Гофманом нашли и посол нам проэкт декларации, которую он примасу учинить и письменно подать имел, читал. Потом оба Прусские министры немного прежде нас к примасу поехали, так что мы их, как в означенное время туда же следовали, тамо наехали.

Конференцию, на которой никого из Польских магнатов, кроме одного примаса, Римского цесарского посла, резидента Киннера и секретаря его королевского Прусского министра Бранта и резидента Гофмана, с нами же резидент Голембовский и принадлежащие канцелярские наши служители присутствовали. Граф Вилчек вышеобъявленною нам сообщенною декларациею начал, которую он на Латинском языке примасу письменно отдал, а как посол оную читал, то примас с терпеливостию слушал и токмо и несколько кратно плеча пожал; потом ответствовал, коим образом он довольными словами [207] обязательства изъяснить не может, которые республика Е. Римскому Цес. В. за приемлемое участие о ее благополучии, а особливо за учиняемое ныне обнадеживание в содержании их вольного избрания имеет. Республика на такую обещаемую помощь и протекцию положиться хочет, которой она токмо единой в ее нынешнем утесненном и сиротском состоянии прибежище свое взять может; что он примас в самое то время на присланное к нему всемилостивейшее цесарское письмо ответствовать хотел, и понеже, как он, так и вся республика ничего так не желает, как при вольном избрании не вредимо остаться и защищена быть, то они при том с Божиею помощию о таком короле мыслить будут, который их истинным интересам удобен, а соседственным державам ни каким образом предосудителен не будет, с которыми республика постоянно доброе согласие содержать всегда старается, и того ради, по созывательном сейме конференции с чужестранными министрами восчать и имеющиеся союзы утвердить склонна. Сколько же им обнадеживания о защищении вольного избрания приятны, толь паче обеспокоивает их справедливая опастность, дабы в том помешательства не приключилось.

Граф Вилчек ответствовал, что им ни малого еще случая к опасению того не подано, но паче они по учиненным уверениям о противном тому и что союзные державы никогда такого намерения не возымеют, благонадежды быть могут, особливо же когда они (как он примас недавно уверял и всемерно того желать довлеет) при том останутся, дабы о таком короле стараться, который бы республике и истинному оной интересу способен и соседственным державам предосудительным не был.

Я же обер шталмейстер Левенвольде потом сказал, что я на всем том, еже чрез Римско-цесарского господина посла графа Вилчека декларовано, совершенно согласуясь, ему примасу токмо cиe представить имею, что якоже В. И. В. при имеющем своем к республике о вольности оной и тишине и во многих случаях всегда оказанном благосклонном намерении всегда истинно пребывает, и по оному, ее при вольной элекции, також и при всех прочих правах защищать совершенно склонны будет, тако и В. И. В. к нему примасу особливо надеяние имеет, что он, яко достойная глава республики, о истинном оной благополучии и интересе наилучше усердствовать будет, и потому не допустит, чтоб те, которые тому в противность, по посторонним вредительным намерениям, действуют, известным [208] образом все способы и пути к достижению превращенного своего намерения употребляют, в таком, их очечествию весьма предосудительном, предприятии успех получили и ниже к восстановлению королевского престола иной, кроме такого кандидата в рассуждение принят был, который бы как республике, так и общей тишине и толь близко в том участие имеющим соседственным державам непредосудителен, и следовательно В. И. В. никакого поводу не подаст; в противном случае к безопасности своей такие способы употребить, некоторые Вы не инако, как против своей воли поступить и в принужденном оных принятии Вам тогда никто по справедливости и толь меньше зазрить может, понеже В. И. В. все справедливейшее и благомнимое намерение всему свету довольно известно, что В. В. от республики ничего не требует, но токмо собственного оной соблюдения и в постоянной тишине и дружбе с нею пребывания желает, и потому подлинно всех неприятельств и еже такую тишину помешать может, всегда со тщанием убегать будете, на что примас сказал: ежели б толь доброе намерение к республике имелось, для чегож их учиненными на границах распоряжениями и вступлением так многих, в 60 000 состоящих, войск в такой страх приводить, также и ежедневным слухом и угрозами, что как скоро республика иного, как такого, который соседственным союзникам угоден, в короли изобрать похочет, то оные войска в Польшу вступя, неприятельски действовать будут, чего ни как инако толковать не можно, кроме того, что им кого они изобрать имеют, предписывать и их насильно принудить хотят, дабы от такого возлагаемого на них закона зависели.

По чем мы все спросили, кто те суть, которые им таким образом угрожают, соседам предосудительных намерений не имеет весьма никакого подозрения и ниже сумнения о таком благомнимом соседов намерения подать не может, ибо как известно по здешним конституциям, при отправляющемся междугосударствовании, для внутренней и внешней тишины, войска республики, да к томуж и их генералы и гетманы на границах становятся и тако другим державам, особливо же, что оные, яко самодержавные государи, о своих предвосприятиях, пока они ни к чьему озлоблению не касаются, ни кому отповеди дать не должны. Натуральным образом воспрещено быть не может для такогож намерения и безопасности своей равномерные предосторожности принимать и на их границах свои войска расставливать, когда им оное потребно быть покажет. [209]

Я же обер шталмейстер к тому еще присовокупил, что ежели с здешней стороны того, еже генеральную тишину помешать может, не предприемлется, то подлинно надеяться можно, что оные войска никогда к предосуждению республики ни малого поступка не учинят, но с легчайшим трудом паки назад выведены быть могут, нежели оные туда вступили. Впрочем же при усмотряемых предосудительных предприятиях всегда удобнее в готовности себя содержать, и когда потребно лучше предупредить, нежели потом ко вреду своему в оплошности быть.

Он примас желал ведать, в чем такие опасно являющиеся намерения состоять могут, понеже республика к предосуждению соседов и к помешательству толь потребной ей самой тишины подлинно ничего не предвосприимет.

Но я обер шталмейстер Левенвольде ему явственно представлял коль известны и ясны производящиеся при сем междугосударствовании до ныне о будущей элекции интриги и предупреждения людей суть, и что оные таким средством, еже беспокойство в севере постоянно произносить всегда домогались, отправляются так, что ежели элекция под такими интригами производится, то наши высокие Дворы весьма спокойного соседства надеяться не могут.

Примас на то сказал, чтоб мы о том не сумневались, но им токмо свободные руки оставили и что еще далеко до элекции, между чем времена и советы (которое имя чаятельно он интригам дал) отмениться могут и обнадеживает он, что тот король, на котором с Божиею милостию единогласное избрание чинов положено будет, такого состояния найдется, что наши превысочайшие принципалы оным довольны быть причину возымеют; а особливо для всякого случая, хотяб король и не миролюбив был, то однакож он без воли республики ничего учинить не может, которая никогда от короля не зависит, но всегда самовластная правительница пребудет и с своими конституциями и предписуемыми законами и пактами конвентами короля так сокращать и приневоливать может, что оный во всех делах от воли ее зависит, причем он некоторыми примерами прежних времен на Владислава и Казимира показывал, когда первый против воли республики войну начать, другой же нечто о наследствии предприять без плода и втуне покусились. [210]

Насупротив чего я обер-шталмейстер Левенвольде представлял, что республике зело трудно короля приневоливать и сокращать, но он ей по воли и намерениям своим пределы чинить может, о чем новейшие примеры имеются, к чему я каммергер прибавил, что в прежнее правительство и последние сеймы оное, и коль мало договоров держались, довольно видимо было. Граф Вилчек предъявил еще притом пример о короле Ягане Собеском, а именно, что по истинной оного склонности к христианству, сукурс под Вену, не смотря, что зело многие от республики тому тогда прекословили, однакож воспоследовал.

Примас сказал, что оное тогда советами зрелыми учинено, на что граф Вилчек ответствуя ласкою, просил, дабы оный и ныне таких советов держался.

Примас же в ответ учинил, что он никогда ни каким иным, как таковым последовал, и потом продолжая говорил, что самые те вышепредъявленные новые времена последнего короля Августа довольно оказали, что он имевшие республике вредительные намерения толь мало произвесть, как что либо против воли оной предвосприять мог.

Я же каммергер Левенвольде ему показал, что такие последнего короля намерения не так зело супротивлениями республики, как смертию королевскою и другими обстоятельствами рушились и воспрепятствованы, и что в таких случаях, сказал я обер-шталмейстер, радение и вспомоществование соседственных держав всегда наилучшее притом чинили республике, как потребны так и полезны были.

Он примас наконец оное признать принужден был, и якоже он во всех речах своих, також и поступках жестокую страсть в пользу Станиславову весьма явственно являет, тако он и при сем случае с великим презиранием о короле Августе говорил и называл его хищником и неистинным королем, которого, как оной не порядочно и не по воли республики поступал, но с Швециею войну начал, республика с престола низвергла и другого лучшего себе короля изобрала; на что я каммергер Левенвольде ему представлял, что оное вельми известным образом не от республики, но силою Шведского оружия учинено, республика по справедливости причину имеет о наведенных [211] таким новым и лучшим королем отечествию беспокойствах и беспорядках прилежно воспоминать, к чему граф Вилчек еще сказал, что якоже учиненное тогда таким Шведским оружием республике наваление Станислава потом единогласно опровержено, тако и король Август от своего королевского обязательства не разрешен, толь же меньше с престола низвержен, но при своем возвращении зело охотно и готово паки принять и до последней кончины за истинного короля признаван; Станислав же, с партиею своею, за неприятеля отечествия объявлен, еже каждому известно.

Примас на оное ответствовал с огорчением, что ему не меньше известно, что в тогдашние времена Е. Р. Цес. В. правда чрез епискупа Пассавского князя Латберга принца Якоба Собеского явно представлял, но под рукою в пользу курфирста Саксонского действовать и негоцировать велел, и что элекция тогда в несогласии оружием учинена и токмо заступлением Римско-цесарского и Российского Дворов на Августа произведена, по чем граф Вилчек низким поклоном за мудрое того изъяснение благодарствовал.

Я же каммергер Левенвольде к прежнему еще прибавил, что ежели б король Август не законный король, но хищник был, то по тому б можно рассуждать, что он примас не истинный примас, и все от помянутого короля разданные чины и маетности не действительны были, еже однакож зело неприятные и неосновательные рассуждения суть.

Он примас паки то прикрасить хотел, сказуя, что не он один, но многие другие от республики сей титул хищника ему прилагают.

Мы же сказали, что ныне весьма не о том дело, но токмо дабы при нынешней нового короля элекции ревностное усердствование о прямой пользе и тишине республики всем про-чим сему противным намерениям предпочтено быть могло.

Примас не мог себя и страстей своих более скрыть, но (якоже он и без того все, еже ему сказано, по тому разумению, которое оный сам чинить и толковать обык) cии слова произнес: как он видит, что все наши представления и декларации ни к чему иному клонятся, как к выключению Станислава от короны и к воспрещению им оного избрать; но cиe было бы помешательством их вольной элекции [212] и с обнадеживаниями о защищении оной притом весьма несходственно.

Я обер шталмейстер на то сказал, что мы никого не именуем, однакож понеже он примас сам о Станиславе упомянул и что его к короне производить стараются, толь явственными словами объявил, того ради и мы ему припамятовать имеем, коим образом не мы оного выключаем, но оное собственными их уставами и конституциями чинится и что оное дело им в полной элекции препятствовать, иное же такого кандидата допустить, который всегда явный неприятель России был и впредь тем будет, и от которого, сказал граф Вилчек, Римско-цесарский Двор для Французской депенденции столькож мало добра, как Россия, надеяться может. Впрочем мы говорили, что повидимому республика вольную свою элекцию, о которой оная толь зело чувствительна есть, плохо соблюдает, понеже оная от Франции короля, тако реши, наваливать себе дает, ибо по всем интригам и именным оного Двора декларациям, довольно явно, что намерение оного всемерно то, дабы при элекции королевской Станислава одного самовластным и тако вольное избрание весьма сокращающим выключением всех прочих кандидатов производить и республику усыпить хощет; что ежели оная токмо совершенно себя Франции и на ее волю предать хочет, то оная ничего опасаться не имеет, толь же меньше соседов своих менажировать может, понеже Франция оную довольно защищать в состоянии и всегда способы и пути в готовности имеет: или союзных соседов в несогласие привесть, или им, как сама, так и чрез других добрых друзей, яко Турков и тем подобных, довольно дела дать и дабы у оных охоту и силу отъять в Польские дела мешаться и республике в предприятии ее препятствовать.

Граф Вилчек вынул при том из кармана от тамошнего цесарского резидента из Константинополя полученное письмо, в котором он его уведомляет, что Французский министр тамо по крайней мере старается Порту в пользу Станислава противу всех тех, которые произведению его на престол противиться будут, обязать, под обнадеживанием и гварантиею, что Станислав против того вечно друг Франции и Порты и неприятель их неприятелей будет, о чем собою из того следующее рассуждение, чего именно наши Дворы таким образом от того кандидата ожидать имеют, самому примасу предали, который (как он всеми [213] ему не угодными делами, не смотря на поверенность публичного министра, ниже на другие обстоятельства поступает) сказал, что на такие ведомости худо надеяться можно: мы же ему дали знать, что cиe и великая сила, которую Французские внушения у многих в республике находят, также и старания, которые в пользу Станислава чинятся, многих и некоторых знатных членов республики свидетельством, когда востребуется, показаны быть могут. Я обер-шталмейстер к тому еще прибавил, что мне, понеже я именно прямо от Двора В. И. В. приехал, замыслы и старания Французского министра особливо известны, и что он в получении своего намерения наипаче на вспоможение и старание примаса надеется, в чем я его, когда то пожелает, уличить могу; однакож что В. И. В. того не верите и от его праводушия и патриотской ревности того не чаете. По сему нареканию он примас не мог удержаться напоследи признать, что он сам и народ генерально для многих резонов Станислава королем иметь желают и уверены, что им от него истинно польза будет, однакож не он его королем сделать может, но единогласное собрание республики то учинить имеет; что в разрушении и пока республика о которой персоне совершенно не согласна, он примас, как и прежде объявил, на именование никогда не поступит, но лучше умереть хощет, или отстать, и тогда бы иной, кто хочет, именование учинили. Когда же республика единогласно удобного изберет и того он, хотя оное избрание на Станислава или иного кого учинится, охотно королем признавать и без сумнения от него надлежащее именование совершать будет.

Я обер шталмейстер против того ему представил, что таким образом при разделенных партиях, когда он никого иного, как Станислава, а другой иного кого назначит, прежний случай о двух вдруг назначенных королей паки произойдет и республика всегда двух королей иметь будет, чтоб, может быть, когда один с престола сброшен будет, или инако отойдет, всегда другова, который равное право имеет, в запасе держать, и потому постоянное наследственное право ввести; но и от того республике многие беспокойства происходить будут, и что его примаса ревностные желания к Станиславу ни республике, ни соседам полезны не будут. На cиe примас паки уверял, что он при малейшем несогласии никогда именовать не будет, но уповает, что душ согласия чинами обладает и всех на одного достойного наведет. [214]

И хотя он с своей стороны к нему, который по его мнению ни коим образом неприятелем союзных держав, наименьше республики почтен быть не может и склонен и в том смело всегда пребудет, то оное не для иного чего делается, как в надежде, что он тишину и доброе согласие с соседами, от чего республика никогда не отступит, совершенно содержит. Мы против того ему представили, что оное ни коим образом быть не может, ибо Станислав свое неприятельство против России во всем и чрез явные трактаты довольно оказать и тем опыт того, чего впредь от него ожидать можно, показал. Цесарский посол Вилчек к тому ж сказал, что (кроме того, что он в тишине и в беспокойстве своих союзников и соседей республики самой всегда и натуральным образом так близкое участие и интерес принять имеет) от сего обязательства, в котором Станислав с Французским Двором находится, и от постоянных сего Двора противу Австрийского дому, и чрез нынышние замыслы (о чем и прочтенное из Константинополя полученное письмо засвидетельствует) вновь явно оказавшихся инстригов мало добра ожидать можно. Примас же, который всегда, по своему обычаю, ни во что, еже ему неугодно, не вступает, о тех трактатах и конвенциях, которые Станислав против России будто учинил, хотя я обер-шталмейстер Левенвольде представлял его в том прямо уличить, и ведать не хотел, но в противном тому стоял и к тому сказал, что Франция с цесарем ни войны, ни неприятельства не имеет. На cиe посол граф Вилчек ответствовал, что хотя они между собою войны не имеют, то однакож, пока домы Австрийский и Бурбонский были, ни когда прямо дружбы между ими не было, но Бурбонский всегда опровержения Австрийского дому искал.

Примас паки на то ответствовал, что как он уже прежде объявил, время и советы отмениться могут и что во всяком случае король от уставу республики и пактов конвентов зависит, чрез которые они его, как сами похотят, обязать и волю снять могут, и он всемерно по тем правилам поступать себя должным почитать имеет, ежели не похощет в страхе быть короны паки лишиться. Но мы ему, как уже выше сего учинено, представили о том страхе, в котором республика сама, когда оная на то не посмотрит, при том подвержена, и что мы удивляемся, для чего республика всегда допускает, что Франция оной к предосуждению ей королей наваливает. Примас на cие сказал, что Франции в том осудить не можно; что оная за [215] Станислава, яко за своего так ближнего союзника интересуется; что республика его не для того изберет, но потому, что он им всем удобен и ежели им в том руки связать похотят, то учинится им помешательство в их вольном избрании и потому с ними дружба пресечется.

И когда примас о вольном избрании, от которого они ни когда и во веки не отступят, так много твердил, то спросил его цесарский резидент Киннер: в каком состоянии вольное избрание тогда было, когда Турецкий султан Амурат республике в грамоте войну объявил, ежели они одного архидука Австрийского, который в то время в предложении был, в короли изберут, на что они, как известно, и не поступили, но Стефана Батория избрали? Примас на то сказал, что он о таких Турецких угрозах ничего не ведает. Я же каммергер Левенвольде на cиe ему говорил, что и я то читал, что Порта тогда и архиепископа Гнезенского в короли рекомендовала. Примас на то рассмеялся и сказал: «Дай Боже, чтоб меня в короли похотели», и потому мы, все также расмеявшися, ему комплимент учинили, что мы и высокиe Дворы наши тогда совершенно довольными быть причину иметь будем.

Мы ж ему еще сказали, что с нашей стороны им ни коим образом руки вязать не хотят, или указать кого выбрать; но короля Французского декларации, как здесь, так и инде учиненные, еже я каммергер Левенвольде к тому прибавил, довольно подлинно показывают, что всемерно никому кроме Станислава королем не быть, нежели Франция в том не осудит, как он примас прежде сказал, когда оная ради свойства и потому ради своего собственного какого виду республике так сильно на одного короля указывает, то и В. И. В. и прочие союзники по благонамеренному участию, которое Вы в содержании республики и оной истинной пользе приемлет, и ради Вашей собственной при том необходимой тишины и безопасности, толь основательнее и справедливее причину имеете республике и каждому патриоту при таких обстоятельствах чрез добрые и благородные представления зрелое и усердное рассуждение своего благоповедания и истинной пользы рекомендовать, и их от того, что очевидно им предосудительно и в необходимое беспокойство приведет, отсоветовать. И примас, который тем, что его в слабости так уличили, уже гораздо в сердце приведен был, в том остался, что когда им в полном собрании мешать хотят, то им война, к чему по видимому всякие предуготовления уже учинены, объявляется, против чего и [216] они свои меры уже принимать будут. Мы на cиe ему сказали, что он учиненные представления весьма не прямо, яко декларацию о войне, толкует и мы о тех мерах, которые республика, как он примас сказал, принимать будет, всемерно изъяснения, в чем оные именно состоят, требовать имеем; но он в том себя изъяснить не хотел и сказал токмо в сердцах, что мы тем, что Станислава выбрать им воспретить хощем, ему скорее к престолу способствовать будем, ибо они в вольном избрании себе указывать не допустят; но на Бога надеясь ничего не опасаются, еже он нам всем именем республики объявляет.

И понеже сего старика вредительные намерения и обыкновенная его злость, как выше объявлено, из всех поступков ясно является, что все по его собственному мнению толкует и тем намерение свое утвердить ищет, к тому же cиe неоспоримая правда есть, что разглашенный в народе с прилежанием внушения к споспешествованию Французских замыслов и ко умалению других союзников от него и из его дому главно происходят, то я обер-шталмейстер заблагоразсудил ему, хотя явственно, однакоже со всякою умеренностию сказать, чтоб он примас всему тому, что именем наших всевысочайших государей мы ему и республике представляем, другого толкования не давал, но в справедливом сенсе и вразумлении оное принимал; В. И. В. благонамеренные виды и дружеские мнения к республике всему свету очевидно известны, и каким образом, как по ныне учиненные, так и сего дня повторительные верно и благонамеренные представления ни к чему иному, токмо к собственным республики самой истинным интересам и к содержанию оных, такоже к необходимому потребному следственному покою и тишине касающиеся, от объявления войны, как он примас толковать соизволяет, столько далеко отстоят, что сии по особенному произволу истязанные толкования сличая поныне от стороны В. И. В. к республике с показанными поступками и сего числа не впервые, но многократно с учиненными дружескими обнадеживаниями сами себя явно изобличать; но понеже как чрез сии, так и чрез другие сим подобные не основательные толкования и из оных происшедшие противные внушения людей разным образом предупредили, яко и в 1727-м году, в приключившемся Курляндском деле, народ верить побудили, будто бы Российские войска подвиги чинили; однакоже cиe для вида учинилось, а впрочем ничего не делали и делать не могли. Того ради за потребно нахожу, и довольную [217] инструкцию имею, ему примасу явно объявить, что В. И. В. как в таком В. В. к республике и оной благополучию, так и к постоянному содержанию доброй дружбы и соседству имеющиеся и всякими образы довольно оказанные намерения непременно содержать изволите, оную же в ее вольностях и справедливостях толь наименьше повреждать мыслите, что по учиненным так часто объявлениям противу всех и всяких несправедливых предприятий сильно защищать и содержать соизволяете; тако же ко всему тому, что республику о таких истинных дружеских намерениях более и более удостоверить может, во всех случаях в пользу республики помогать благосклонны. И тако В. И. В. напротиву того, никогда не обыкли войском своим простую фигуру или пустую тревогу делать, но ежели все употребленные благие представления бесплодны останутся, то всегда в состоянии обретаетеся В. В. показанные озлобления не токмо ревностно восчувствовать, но и для охранения своей собственной и общей тишины и безопасности и для опровержения всех вредительных тому предприятий потребные и достаточные меры действительно предприять; в таком же случае ни от единого человека на свете, наименьше того от благонамеренного патриота cиe никоим образом как за повреждение Польских прав и вольностей, так и за нарушение доброй дружбы толковано и признано быть не может, ибо В. И. В. ни республическому вольному избранию помехи причинять, ниже чего от оной требовать изволите; но напротиву того ее вольность и тишину охранить и подлинно не нарушить намерены, пока они сами оную содержать хотят. И тако я его примаса просил, дабы он cиe В. И. В. намерение и объявление республике и всем и каждому патриоту объявил, и в прямом сенсе или вразумлении, как оное действительно гласит, а не превратно истолковал. Впрочем же, я и кроме того, понеже уже многие люди действительно противными внушениями предупреждены, готов и в состоянии нахожусь, выходя к его примасовых покоев в передней палате и во всем городе всем и каждому знатному и подлому такое же объявление от слова до слова учинить.

Примас ничего более слышать не хотел, но сердито и при прежних своих речах остался: что ежели им запрещают такого короля выбирать, которого они желают, то им войну объявляют; они же никому не досаждают, а ежели им насилие чинить хотят, то они к Богу прибегнут, на Которого помощь и предусмотрение полагаются и никого не боятся. По последней же мере ему примасу в том, что [218] делать хочет, подлинно ни чем на свете, и хотяб умереть подлежало, помешательства не причинять.

С сими словами встал и конференцию окончал, вопрошая не оставит ли кто, яко Римский цесарский посол, ему что письменно.

Я обер-шталмейстер Левенвольде ему ответствовал, что мы всему тому, что господин посол письменно подал, В. И. В. Всевысочайшим именем совершенно согласуемся и его примаса прошу, дабы как оное так и последний мой разговор республике верно сообщил, а ежели он желает, то все то, о чем объявлял, не токмо письменно, но и напечатав подам.

Королевский Прусский министр во всей сей конференции беспристрастно поступал и ничего не говорил, пока граф Вилчек, при окончании оной, примасу сказал, что оный министр равномерно с нами единогласно говорит и учиненное объявление именем короля своего подтверждает. Потом и оный министр то подкрепил, что он всему тому, что посол граф Вилчек письменно объявил, согласен, а впрочем ни в какие рассуждения не вступил, ибо он легко проговориться мог, но просто при поданном письме оставался.

Граф Вилчек еще говорил, что учиненный Е. К. В. Прусского ответ в Берлине Французскому министру де ла Шетарди твердое его намерение являет, что Е. В. от союзников своих никогда не отступит, и притом копию с ответа, какую к нему граф Секендорф из Берлина прислал, выняв, примасу отдал, который двери отворяя и нас провожая, в заключение сказал: «Утесняете меня страхом, но не боюся; ежели Бог за нас кто противу нас!». С сею резолюциею он нас отправил и всякий в дом свой поехали.

8-го Маия прислали мне обер-шталмейстеру из Департамента Коронного Маршала именем примасовым и сенатским с объявлением, что чины, следуя древним обыкновениям, и ныне учреждение учинили, дабы при будущем избрании короля никто из чужестранных министров здесь не присутствовал, и чтоб мы соблаговолили пред тем временем на четырнадцать дней, хотя бы только на шесть миль отсюда, отъехать; на что я кратко ответствовал, что я о моей персоне знать не могу в то время здесь ли буду, или [219] отлучуся. Ежели же я тогда здесь буду, то весьма сожалею, что по их учреждениям не поступлю и без именного указа моей Всемилостивейшей Государыни Императрицы не токмо на 6 миль, но ниже на два шага от сей резиденции не отлучуся; мне их уставы и учреждения не известны, и я не для того сюда прислан, чтоб оным покорялся, и толь наименьше, что cиe народным правам противно; однакоже что мне помнится, что я читал, что при избраниях прежних королей чужестранные министры всегда здесь присутствовали и допущены были, и хотя они намерены новые учреждения делать, однакоже оные в предосуждение и бесчестие моей Всемилостивейшей Государыни быть не могут и от Е. В. указов токмо завишу, без которых, как уже прежде объявил, ни двух шагов не отлучуся.

Я на такой нечаянный комплемент иного ответа учинить не мог, и понеже они о содержании оного заранее дознаться могли, то легко признать можно, что таковые вертопрашества от поступков и интриг Французских партизанов происходят и токмо вид являют, дабы сими новыми угрозами нас, которые им помешательства причиняем, покусить и случай отнять не так точно их поступки примечать. Между тем Французский посол без всякого супротивления тому учреждению, ежели мы дурачество покажем и от оных устрашимся, равномерно покорится, ибо и без того о их намерении и проектах довольное известие имеет и во отлучении своем постоянную корреспонденцию иметь будет; а таким нашим отказом новый предлог получит нас повреждением их уставов и вольностей порицать. Учиня же надо мною, яко первым камнем претыкания, в вечеру ceй первый опыт, следующего утра чрез того же посланного Римскому цесарскому послу равномерное объявление учинили, который к предуготовлению себя на то более времени имел и следовательно пространнее ответствовал, что он, хотя объявленные речи выразумел, однакоже, яко престарелый человек, худую память имеет, в чем он и примаса соболезнует, ибо он некогда и сам не знает какие указы выдает, и того ради он посол его просить велел, дабы он такое объявление ему письменно учинил, которое бы он посол к своему цесарю немедленно послать и его указ, которому единому он повинуется, обождать мог, и ежели ему повелено будет отсюда отъехать, то скорейшее время ему приятнейшее будет сей указ исполнить; а пока оного не получит, то он в том месте пробудет, где его государь его иметь желает; и яко Римский [220] цесарский посол ни каким чужестранным уставам не покорится; к тому же он здесь с имеющимся малым числом караульных, в 30 человеках состоящих, довольно безопасен быть надеется; ежели же его из города выехать принудят то он в другом не знаемом месте в Польше такой безопасности противу всяких беспокойств надеяться не может; но его малый караул иногда 30 000 приумножен будет.

А как посланный ему посол на cиe объявил, чтоб он не так жестоко тревожился, ибо cиe объявление для того учинено, что обыкновение оного требует и что учреждение чинов оное подтверждает, то посол ему ответствовал коим образом известно, что cиe есть древний Польский устав, который от древних Польских варваров основание свое имеет, но следующим обыкновением, а особливо при последних сеймах избрания чужестранные министры всегда присутствовали, оное отставлено так, что ныне от них варварского учреждения того не ожидали, но более политического надеялись.

Французкий же посол, на учиненный ему для вида равномерный комплимент ответствовал, коим образом он надеется, что в рассуждении его королевы, которая Полька есть, его меньше, нежели других министров, за чужестранного признавают, и тако ему не воспретят здесь остаться.

Прусского и прочих министров ответ гласит, что они согласно тому, что другиe министры в сем поступке учинят, поступать будут.

А как изъяснение чужестранных министров на учиненное им объявление Сенату и чинам донесли, то примас с прочими авторами сей учтивости, а особливо о моем обер-шталмейстеровом ответе рассуждали, и первый сказал, что он сам ко Дворам тех министров писать будет.

Из Константинополя недавно с посольства возвратившийся Сераковский о своей коммиссии рапорт подал, который главно в том состоит, что на учиненную им визирю и Порте нотификацию о смерти королевской и о прочих делах ему ответствовано, что понеже король человек был, то и умереть долженствовал; впрочем же Польская республика о дружбе Порты всегда обнадежена быть может и ежели она помощи и защищения востребует, то в том ей не откажут. [221]

Что же до прочих обстоятельств и состояния здешних дел, такоже до происходящих от оных приключностей принадлежит, то я обер-шталмейстер, для многих причину за не обходимо потребно нахожу по заключении нынешнего сейма созывательного и до назначенного сейма избрания при Дворе В. И. В. побывать, дабы как обстоятельный рапорт всеподаннейше учинить, так и о моем поступке на будущем сейме избрания В. И. В. Всемилостивейший указ получить мог».

В реляции одного упомянутого обер-шталмейстера от 27-го тогож Мая между прочим писано:

«На сейме конвокации, а особливо при окончании оного и при бывшей в зело великом споре и на последи обманом, коварством и насильством произведенной присяги о выключении всех чужестранных короны кандидатов от примаса в пользу Станислава учиненные интриги, как по всем его поступкам так и по всему поведению того дела довольно открылись, ибо сначала чрез троекратное пременение так сильно оспоренной формы присяги и чрез повторительные прекращения в оной по рассуждению противного изъяснения у противников имеющиеся иногда сумнения их, под каким лицом отнять и у некоторых совесть во взятых подарках чрез выпущение оной клаузулы отчасти облегчать, иным же чрез именование просто Пиаста для лица вольность в самопроизволительном толковании и предоставлении на уме во всяком случае и курфирста Саксонского в качестве яко Польского королевича между Пиастами включить, оставить и таким образом не токмо людей толь способнее проводить искали, но и после того, когда все оные пронырства к получению того намерения достаточны не были, весьма нечаянно иной способ, чтоб всемерно торопостию и насильством до того привесть восприяли, ибо примас, в собрании рассуждения и противные разговоры пресекши, начало присяги читанием оной учинил, и при факции то же учинить всех прочих принудил. И люди чрез всякие угрозы, обруганием, лишением чинов и пожитков, изгнанием, выключением из братерства, объявлением за неприятелей отечествия и тому подобным так насильным и неслыханным образом застращены, что оное почитай все народное неудовольствие и огорчение произвело противу той факции, чрез сей поступок явное нарушение их прав и вольности, понеже здесь нет наследного королевства, от каждого потом довольно присмотрено и понятно, так же [222] и обман и неважность оной присяги самой, ибо с одной стороны некоторые из вельмож уже наперед чрез требованное у Папежского нунциуса под рукою разрешение себя предостеречь искали; с другой же стороны и вся присяга сама собою тем уничтоживается, что оная генерально противу совести каждого патриота, которого должность о истинном благоповедении своего отечествия и препятствии и отвращении всех тому вредительных замешаний и беспокойств единое попечение иметь, всегда его вместо сильнейшей присяги обязует, и чрез какие противные обязательства пресечена быть не может, якоже особливо и сверх того сенаторы и вельможи, по силе присовокупленной с чином и достоинством их присяги, на содержание вольности и тишины в республике смотреть обязаны и оную присяжную должность ничем, что тому противно и к замешанию и беспокойству повод подать может, нарушить ни како власти не имеют якоже и многие не инако, как с предоставлением безопасности и прав их подписались, а многие из земских послов с неудовольствием отсюда отъехали, и при возвращении в свои воеводства от своих братьев для той, не имея к тому инструкции, поневоле учиненной присяги неприятного приему ожидают, и для того оную уничтожить и противу всего того поведения на предбудущих сеймиках протестовать толь паче справедливую причину иметь они надеются, в котором мнения их, сколько им верить можно было, утвердить и в том постоянно пребыть надлежащим образом побуждать искал. Намерение примасово и прочей факции при сей о исключении присяге наипаче и к тому клонилось, чтоб тем всех тех, которые Станиславу препятствовать могут, отдалить, и при избрании о будущих случай отнять никакого иного кандидата, как его назначить или предложить, ибо оная факция, когда они от какого чужестранного ни чего опасаться не имеют, прочим Пиастам довольные препятствия учинить и Станиславу путь очистить надеются, яко же и примас для того, при разных случаях рассуждая о тех фамилиях, из которых иногда кандидаты к короне быть могут, не выключая и свою фамилию, ни одного к короне достойного не находит, и по такой необходимой нужде единого достойного Станислава взять представляет.

Подлинно есть, что он с Понятовским и Чарторижским, которые его весьма в своих руках имеют и по своей воле им владеют, елико возможно свое намерение производить ищет, и не токмо людей всякими образы чрез разные фальшивые внушения отчасти и неприятельских предприятиях [223] соседов в помешательстве их свободного избрания, так же о происходящей им чрез Станислава пользы, отчасти же о великой надежде им неминующей сильной помощи и охранения отчасу более к себе склонить и добрым способом или угрозами и стращанием в свои намерения привлещи старался; но и не постыдился в своей глупой горячности именно сии слова употребить: что он не токмо Турков и Татар, которых республика уже по своей воле имеет, но и всех чертей противу соседних держав, когда они произведению Станислава препятствовать будут, возбудить хочет, в котором вертопрашестве Французский посол людей утвердить и более приклонять старается чрез внушенные им обнадеживания о Турецкой силе, и что он письмо в кармане имеет, по которому, коль скоро он куриера в Констинтанополь отправит, 60 войск на помощь и службу республике готовы.

Что примасу и всей оной факции хочется весь свет на нас поднять, то бесспорно есть, и недавно еще от В. И. В. в Стокгольме пребывающего министра я подлинную ведомость получил, что от республики туда посланный Понынский именно представлял, чтоб по силе последнего заключенного примирительного трактата, корона Шведская республике противу тех соседных держав, которые им в их вольном избрании препятствовать хотят, несколько войск на помощь прислала.

Саксонские министры после того здесь подлинную ведомость из Константинополя получили, что Татарам подлинно велено подняться, и к паше Хотинскому указ послан, чтоб он, как скоро наши войска какое движение учинят, так же Республике на помощь выступил и против России действовал.

Понятовский, который известным образом совершенно от Франции зависит и от оной никогда не отступит, такожде, яко хитрая и беспокойная голова, знатнейший начальник всех интриг и замыслов и столь великою ревностию за Станислава вступается, сам себя, ежели в пользу Станиславову чего произвесть не возможно, великою надеждою к короне ласкает, ибо оный, низкой породы будучи, подлое шляхетство вспоможением своих собственных и Французских денег толь скорее на свою сторону привесть и от оного подкреплен быть надеется, понеже они в персоне его наипаче короля себе равенстванного и братии свои, какого они с охотою иметь желают, получат. [224]

Но коль зело В. И. В. купно с высокими союзниками своими оному и доступлению его короны сопротивляться причину имеет, потому наиявственно есть, ибо он по тесным обязательствам, в которых оный с Швециею (которой он служил), с Франциею, да еще же и с Турками, где известным образом он прежде сего толь многие интриги производил, обретается, такожде и по прочим своим всегда довольно оказанным склонностям и поведениям бесспорно всегда опаснее Станислава будет.

И подлинно, что он вместе с Чарторижскими под дирекциею Французского посла ныне все интриги производить и старого примаса, который ничего более того, что токмо сии люди и два денно и ночно у него присутствующие Иезуита ему внушают, не делает, по собственной угодности, вкруг водит и обманывает, якоже оные люди особливо по ночам у помянутого министра, где все умыслы чинятся, советы свои отправляют и по прочим домам ездят, дабы оную партию всеми образы и меры от часу сильнее учинить.

Что же до папежского нунциуса касается, то по всем обстоятельствам вероятно, что он более к курфирсту Саксонскому, нежели к другой партии склонен. Однакож он зело тихо себя содержит и по консидерации к Французскому Двору, и дабы оной менажировать, с великою осторожностию поступает. Деньги, которыми сия факция содержится, суть також не малые и подлинно все, еже токмо к произведению учиненного их проэкта возможно, употребляется, яко же между другим внушением и наущением и тем персон склонять и предупреждать старались, оных удостоверяя, что понеже король Польский, не имея собственных своих доходов, без субсидий жить не может, а Российский и Римско-цесарский Дворы оных давать не обыкли, то необходимо им представленного от Франции короля, который всегда субсидиями оттуда подкреплен и тако республике толь меньше в тягость будет, принять надлежит.

Главнейшее намерение, как то вельми явно есть, к тому клонится, дабы элекцию, ежели им удастся, равною торопостию и насильством как при конвокации и истязанной присяге учинено, произвесть и при избрании в самом начале и прежде всякого чаяния уже наперед между собою по своей мысли постановленного маршалка також, как они с маршалком конвокации учинили, выбрать, и когда дела наперед всякими способами и пути в том распоряжены и положены [225] будут, то еще до прошествия назначенных к сейму элекции шести недель оторопленным избранием, или прежде времени предвосприятою прокламациею короля, или в персоне Станиславовой, или, ежели им оного произвесть невозможно, Понятовского или кого из Чарторижских назначить и тотчас его, не дав другим времени в том препятствовать, в Краков к коронации препроводить, и таким образом то, еже они добрым порядком в действо произвесть не могли, коварством, торопостию и насильством к состоянию привести и все осторожности против их намерений и проэктов сущих, опровергнуть; яко же в таком виде оные интриги так ведены, что при элекции Великопольские и около Варшавы лежащие воеводства, которых оная факция твердо на своей стороне иметь надеется, в самом начале в вящем числе пред другими присутствовать, прочие же, удаленные округ Литвы и других уездах за дальним расстоянием, иждивением и другими тягостями с людьми меньше числом к прикрытию быть имеют, которые тогда по проекту толь легче или деньгами или устрашением и другими способами такожде к вящей партии пристать склонены быть могут; ибо к ним уже благовременно пошлется и объявлено будет, что о кандидате в поле избрания уже соглашенось чрез других, а они его или добровольно, или по неволе, ежели живот и тело избавить и изрублены, как им ныне явно угрожается, быть не хотят, апробовать принуждены будут.

Намерение от примаса и Французской факции употребленных интриг отчасти к тому клонится, чтоб при избрании чрез незапное и нечаянное назначение и объявление короля и подкупление или осиление противной партии и при оной иногда имеющегося людства свое намерение всемерно получить, и ежели Станиславом не преодолеют, то одного из Чарторижских (которые, а особливо воевода Руский, зело о том домогаются, и его жена, по чрезмерной амбиции своей, говорила, что все на свете и хотя последнее свое платье продать, она на то положить хочет) произвести. А между тем Понятовский, который опаснее и умнее всех прочих, обманывает, и своею партиею себя самого под рукою производить и для выше показанных резонов надеется, что большую часть мелкого шляхетства на своей стороне имеет, так и с другой стороны намерение есть, что когда во всяком случае оная партия в произведении своего намерения гораздо многие препятствия от обретающихся так близко войск усмотрит, и тогда примас, по своей мнимой [226] власти, сейм избрания под таким протекстом, что оный для опасного вступления чужестранных войск под оружием держан быть не может, еще далее отсрочить и так чрез получение времени и продолжение интриг, также употребление новых замыслов, свою партию еще распространить и обстоятельства и состояние дела отменить, как и Французам, Шведам и прочим на помощь призванным время дать лучшие и безопасные определения учинить, их на крепко содержать и не смотря на все супротивления, однакож по их мнению намерение их произвести помогать. И так, при оных и всех прочих вышепоказанных обстоятельствах видится, что всемерно иного способу нет, как (ежели Станислава Понятовского или Чарторижского на престоле видеть и незапно проведены быть не хочем) все оные намерения чрез довольно безопасные и без утраты времени воспринимаемые меры предупредить и чрез действительное и прямое вступление и произведение того дела оное к тому привесть, чтоб В. И. В. всегда расположение всего того дела и избрание и назначение одного Пиаста или чужестранного в Своей воле содержать могли; ибо хотя мы между Поляками и Литовцами многих и великих друзей имеем и на нашу сторону привели, но всеми оными людьми, ежели тому делу иным образом силы подано не будет, однакож оное не произведется, отчасти и особливо для их боязливости и непостоянства в намерениях, отчасти же для имеющегося между ими, несмотря на сродство и свойство, почитай, генерального несогласия, плохой конфиденции, амбиции и жалузии, понеже каждый, хотя мало достойных между ими находится, королем быть хочет и потому один другому не уступает, и в короне завидит, и между ими всеми до сего времени токмо три человека находятся, которые так соединились, что друг другу преимущество при избрании уступить хотят, а именно: региментарь князь Вишневецкий, подмаршалк князь Сангушко и конюший Литовский князь Радзивиль; однакоже и оных трех другие с охотою не допустят, — первая для старости и слабого состояния в здравии, брата его, Кастелана Краковского, для глупости и бешенства, в чем и региментарь от него не вовсе отстал, князя Сангушко для непристойного поступка и прочего несовершенства, а князя Радзивиля, как для малого разума, так и для бешеной тещи, которая на всякие бедствия наставить может, которые все яко недостойные и неудобные описуются, яко же и коронного маршалка Мнишека для его жены отвергают и в прочих иные обстоятельства и пороки всегда сыщутся, к чему и cиe приходит, что помянутый князь [227] региментарь Вишневецкий, сам при всех его добрых обнадеживаниях и уверениях, худой знак своего постоянства тем оказал, что когда при подписании тех чрез сильное домогательство примаса, как выше упомянуто, при окончании конвокации сейма произведенных о присяге и прочих конфедерации пунктов, он как и прочие сенаторы с присовокупленным клаузулом некоторого представления тож учинил, но потом, как чаять можно, от противной стороны к тому приведен, оное предоставление свое, хотя многие под ним подписались, к которому и многие земские послы пристали и от того отстать не хотели, он паки вычернил. И хотя таким образом на твердость и постоянство сих людей генерально, не смотря и на их клятвы и обнадеживания по наилучшему виду подлинно утвердиться и надеяться не можно, то однакож и представленные добрые диспозиции их без разности всегда отвергать не можно; но надлежит их по тому, что они к лучшему произведению здесь какого дела в состояние надобны и когда по человеческому рассуждению лучшие и надежные по видимому выбраны и в их твердости и постоянстве всякие возможные предосторожности приняты, тогда и доброю диспозициею их имеющею силою, не дав им время к пременению намерения, пользоваться и в том их содержать и утверждать, и при том во всем предосторожность прилагать, чтоб они нужду с их стороны В. И. В. протекции и вспоможения искать и потому происходящую от того облигацию оной всегда достойными себя учинить совершенно позвали.

Королевский Прусский министр фон Брант, при всех сих до сего времени происшедших делах, ни с какою горячностию не вступал, яко же он то и при нашей первой, у примаса имевшей общей конференции учинил, и тогда прежде оной цесарскому послу дал знать, что при той конференции, как он опасался от нас, может быть о исключении каких персон предъявлено будет, к чему он Брант приглашать еще не может, потому, что он недавно указ получил, пока новое основание о курфирсте Саксонском при оных трех союзных Дворах намерение постановлено не будет, ни во что не вступать, ниже в пользу или предосуждение кого себя не объявлять; и что король его, когда то поставлено будет, к нему вящие указы немедленно пришлет. На cиe цесарский посол ему тогда изъяснение учинил, что ныне еще не о том слово идет, кого избрать, и тако те слова, чтоб он ни во что не вступал, не к тому, но к выключению, о чем оные три Двора уже давно согласились, разуметь надлежит; что ему в том опасаться [228] причины нет, ибо о намерении высочайших принципалов примасу токмо генерально предъявить и явственнее повторять будут, как то и учинено, и потому оной господин Брант на ту конференцию поехал.

Впрочем я, когда люди здесь чрез всякие вымышленные интриги другой партии в сумнение приведены или застращены, так же в непостоянство и в обычай, что без денег ничего не делают, но всегда великие суммы ожидают, пришли по истине не мало трудности имел оных по возможности на прямой путь привесть и чтоб какое твердое намерение приняли. Напоследи же оное до того привел, что некоторые, не токмо из Литвы, но такожде из Великой Польши, с которыми и какое дело уже произвести можно и которые отчасти свои воеводства и староства, отчасти же свои уезды и крепости имеют, которых имена я при изустном моем всепокорном рапорте объявлю, крепчайшими обнадеживаниями обязались на все противу Франции другой стороне и к пресечению их проэктов постановляемые потребные меры со всякою твердостию поступить и ничего от своего намерения с нами крепко держаться не давать отвратить, и все то чинить, что им советовано будет, и для того при возвращении их немедленно потребные предуготовления учинить, отчасти в своих воеводствах и уездах со всякою ревностию и прилежанием все к постановленной, как выше показано, и в Литве начинаемой конфедерации приводить, отчасти же с привлеканием своих друзей в такое состояние себя привесть, чтоб они противу элекции от другой партии закон принять принуждены не были, но всегда по первому востребованию к нашей стороне пристать могли. Но при том они постоянно на подлинное охранение во всяких случаях и противу всякого с другой стороны опасаемого насильства надеятся и всепокорно о том просят, в чем я их совершенно успокоил и дал им знать, что как В. И. В. о своем Всемилостивейшем намерении их при вольной элекции и прочих правах сильно охранять и содерживать, так явственно и накрепко им объявить повелели, так и Вы оное свое обнадеживание подлинно исполнять будете и по оному, когда им в вольности их учиненное утеснение чрез произведенные до сего времени замыслы, так явно стало быть В. И. В. Всемилостивейшим вспоможением и охранением их не оставите.

Когда элекция на Пиаста учинится, то можно чаять, что каждый пожелает королем быть, но о тех, которые [229] наипаче в рассуждение приходят, или свою партию и добрые диспозиции наилучше содерживать будут, представляю В. И. В изустно донести и о всех при том деле обращающихся обстоятельствах, именно рапорт всепокорно учинить и Вашей Всемилостивейшей резолюции и решению предать.

Между тем примас, с помощию своей партии и им весьма владеющего Понятовского, всеми мерами домогается, чтоб всякими образы в своей страсти и интригах для Станислава успех получить и для того людям о бессилии союзных держав Станиславу препятствовать наговаривать яко же он уже не токмо публично за здравие короля Станислава пьет, но и при разных случаях вертопрашит, что он в том стоять и гварантировать хочет, что Рoccия им в элекции препятствовать не будет, или своим войскам в Польшу вступить прямо не повелит, ибо он тому препятствовать и оному делу иное лицо подать способы уже имеет. Некоторый знатный и чрез доброе свое намерение, а особливо в последних временах славный человек, нас в конфиденции обнадежил, что при Порте подлинно и чрез прямую негоциацию о войсках для республики домогательство было; но оная извинилась тем, что понеже она войною в Персии обязана и в Оран сукурс послать имеет того ради ныне сама в войсках нужду имеет и тако более 30 000 войск Турецких к службе республики дать не может; однакож что к тому еще двадцать тысяч Татар в Польшу на помощь придут и другой их корпус в России нападение учинят. Сей проэкт всемерно к тому клонится, чтоб оных народов против России возбудить. Однакож, как выше упомянуто, по нашему доброму против того состоянию, все оные вертопрашества никакого иного действия иметь не будут, как токмо у людей уши набить.

Понятовский, яко главный начальник и производитель всех сих коварств, пред нескольким временем некоторому в здешней военной службе обретающемуся человеку, когда он ему дал знать, что для стоящих так близко чужих войск и от стороны республики какие предосторожности учинить надлежит, ответствовал, что он региментарь удивляется, что он, яко старый, искусный офицер такое плохо основательное рассуждение имеет и о том, что с притвором и для лица делается, без причины тревожиться может, чтоб он для опасаемого от союзных соседов страху спокойно спал и его бы региментаря слову поверил, [230] что оные против республики никогда ничего не учинят, но радоваться будут назад идти и себя охранять, когда они довольно дела на своих границах иметь будут.

Между тем довольно надивоваться не можно, как люди здесь такою Французскою партиею отчасти прельщены, отчасти же в страх приведены, ибо к нашей стороне приклонившиеся меня по вся дни усильно просят В. И. В. о нужде и утеснении их представить и дабы В. В. над ними умилосердились и сожаление возымели, понеже чинимое им насильство и нападки вельми далеко распространяются и нож толь близко к горлу им наставляется, что ежели В. И. сильнейше их защитить не изволит, то все те, которые при элекции Станиславу и партии его супротивляться похотят, живота своего опасны и ныне уже говорят, что некоторым при присяге упорность имевшим, головы отсечь хотят, и надлежит оным от нынешних никогда еще неслыханных варварских поступков и насильств всего чаять».

По отпуске сих реляций, на другой день помянутый министр обер-шталмейстер граф Левенвольде отправился из Польши в Санктпетербург, для учинения изустных предложений о состоянии Польских дел.

Почему вторично собраны были 29-го Июня в кабинет министры, Сенат и генералитет, где, по выслушании реляции от министров из Польши и декларации от доброжелательных чинов Речи посполитой Польской, следующее учинено мнение, которое тогда ж и Е. И. В. конфирмовано было:

«1.

Рассуждают за блого, что Станислава Лещинского и которые по Польским прежним конституциям выключены, також и адгерентов Французских до элекции в короли Польские всяким образом отнюдь не допускать и о том послать с министром полномочным к примасу и чинам Речи посполитой грамоту, в которой изобразить, что Е. И. В. вольной элекции их никакого помешательства чинить не изволяет, но на оную им позволяет токмо приятельски, [231] однакож ревностно представлять заблагоразсудила, дабы Станислав Лещинский, который прежними их Речи посполитой конституциями выключен, також из его адгерентов не был кто выбран в короли Польские, представя к тому прочие пристойные резоны, с заключением таким, что ежели кто такой избран будет, то Е. И. В. за явное нарушение мира принять и способы надлежащие против того употребить принуждена будет, и с той грамоты надлежит господину министру копии напечатав роздать, кому заблагоразсудит и повсюду в Польше и в Литве распубликовать.

2.

Но ежели господин полномочный министр усмотрит, что никакие представления не помогут, то иметь ему, как и прежде положено, полную мочь, и соглашась с союзными министрами, послать указы к командующим войсками Е. И. В. и велеть оным идти в те места, где заблагоразсудит и действовать оным войскам повелеть по состоянию тамошних дел и потребности, смотря по своему рассмотрению, с согласием союзных потентантов с министрами, только чтоб вступление войск благовременно учинено было, дабы противная партия по своему намерению в первых днях сейма элекции скоропостижно Станислава королем объявить не могла, понеже легче избранию его препятствовать, нежели избранного выгнать.

3.

К тому ж рассуждается, что надлежит учинить и разослать манифесты, особливо в Литву и в другие пограничные с Россиею Польские ведомства, в такой силе, в какой и грамота к примасу отправляется, с объявлением в оных сильных терминов против элекции противных и со обнадеживанием доброжелательных помощию войск Е. И. В. и протекциею, и при том объявить и о вступлении во время потребности тех войск Российских, обнадежа, что оные будут, без отягощения жителям Речи посполитой, на своем иждивении себя содержать. Притом же стараться господам министрам, дабы в пользу интересам Е. И. В. и содержанию вольной элекции учинить в Литве и где удобность покажет, конфедерации.

4.

Представляется Е. И. В. во Всемилостивейшее высокое рассуждение не изволите ли, для упреждения всяких жалоб и опасаемых обид в Польше и для приласкания доброжелательных, а склонения других к сторон Е. В. повелеть: [232] содержать те войска на своем иждивении и коште, и для того отправить на тот корпус некоторую довольную сумму денег на покупку провианта и на содержание того войска без нужды сверх обыкновенного их жалованья.

5.

На границах внутрь государства, где заблагоразсудится, по рассуждению Военной Коллегии, для опасности определить полки и снабдить оные людьми, лошадьми и амунициею немедленно, а каким образом, о том Военная Коллегие определение учинить заблагоразсудит, и о том доложить Е. И. В.

6.

О благочестивых Греческого исповедания людях и о прочих диссидентах рассуждается, что надлежит, по случаю времени смотря, согласие чинить протестантских государей с министрами и приложить старание, дабы права их возобновлены и в прежнее состояние приведены быть могли.

7.

Порте надлежит представление чрез министров учинить о резонах, для каких принуждены со стороны Е. И. В. представления в Польше чинить, дабы учинили элекцию короля беспристрастную по правам и вольностям своим».

Текст воспроизведен по изданию: Историческое известие об избрании на польский престол короля Августа III в 1733 году // Русский вестник, Том 4. 1841

© текст - ??. 1841
© сетевая версия - Thietmar. 2016
© OCR - Strori. 2016
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русский вестник. 1841

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info