-

Заметка на ответ А. М. Позднеева.

(Даем место этой заметке рядом с ответом г. Позднеева с согласия сего последнего и в видах прекращения полемики. Редактор.)

Профессор Позднеев почтил мою рецензию пространным ответом, и почти половина ответа посвящена разъяснениям указанных противоречий в разных трудах почтенного профессора и на страницах последней книги, вызвавшей мои замечания. Разъяснения эти Могут обойдтись без всяких возражений с моей стороны; во избежание бесцельного и бесплодного спора, я готов признать, что [324] выражение о ламах “пьют вино как воду” в книге А. М. Позднеева “не характеризовало их (то есть, лам) как пьяниц” и “что они (ламы) пьют ее (водку) как невиннейший из напитков” не будучи знаком с обыденною жизнью монгольских лам, охотно допускаю, что ламы нецеломудренны только за монастырскими стенами, и весь вопрос об их нравственности вполне и точно разрешается халхасскою поговоркою, выше приведенною профессором Позднеевым (стр. 312). Не стану также полемизировать с уважаемым профессором о терминах южный и северный буддизм; представляю ему на досуге поразмыслить, действительно ли “в терминах северный и южный буддизм не видно даже и смысла”, и быть может, в одном из последующих своих трудов он и смягчит настоящий суровый приговор. Считаю, однако же, нужным теперь же заметить, что говорилось о северном и южном буддизме вовсе “не по поводу того, как осмелился” профессор Позднеев “написать особое исследование о буддийских монастырях в Монголии”. Никакой, полагаю, смелости не нужно, для того, чтобы писать сочинения о монгольских ламах и об их общежитиях; в литературном деле без смелости такого рода не обойдтись разве только в том одном случае, когда автор недостаточно знаком с предметом исследования, и нет у него начитанности в относящейся сюда специальной литературе.

Если бы профессор Позднеев ограничился опровержением и разъяснением моих ошибочных мнений или - печальных заблуждений относительно нравственности халхасских хувараков, я принял бы к сведению и с благодарностью все его соображения и молчал бы; но в жару полемики он задает мне вопросы, отмалчиваться на которые я не считаю себя в праве. Вопросы его касаются разных частностей; я останавливался в моей рецензии на этих частностях, потому что усматривал в них подтверждение более общих выводов о научном достоинстве труда профессора Позднеева. Некоторые из этих пунктов профессор Позднеев обошел молчанием, и этому я рад от души; по поводу других он кое-что добавил, и не без задору спрашивает:

1) “А как бы хотелось г. Минаеву, чтобы я описал помянутые служения” (то есть, Яр и Сочжин; удерживаем всюду транскрипцию автора)? (стр. 313) Едва ли профессору Позднееву есть какая-либо надобность соображаться с моими желаниями; он может, полагаю, с спокойною совестью игнорировать их вполне. Знакомство с [325] предметом должно подсказать ему и содержание, и форму описания. Я находил и нахожу, даже и после теперешних добавлений, описание Яра в книге профессора Позднеева очень странным. Яр - поясним для не знающих тибетских слов в их монгольском произношении - есть тибетский перевод санскритского слова варша и значит - год, сезон дождей; в буддийских памятниках и в буддийской практике словом этим обозначается буддийский обычай, обязывающий буддийских монахов проводить известным образом некоторую часть года; обычай этот древне-индийского происхождения, а в разных буддийских странах соблюдался и соблюдается весьма различно; описан он был много раз и путешественниками, и исследователями буддизма. Что же значит, спросим в свою очередь профессора Позднеева, его выражение: “служение Яра” (года? лета?), “богослужение Яра” (года? лета?), “служащие Яра” (года? лета?)

По поводу того же буддийского обычая профессор Позднеев задает мне еще другой вопрос:

2) “Где еще находил он (то есть, пишущий эти строки) когда-либо в объясняющих обряд летования буддийских легендах, чтобы будда предписывал созерцания в период летования?” (стр. 314). Не в интересах профессора Позднеева задавать такой вопрос, недостойно ученого монголиста, то есть, знатока одной из буддийских литератур, отыскивать библиографические указания именно таким способом.

По поводу Сочжина профессор Позднеев, по счастью, не задает мне никакого вопроса, но, Бог весть зачем, почел он нужным заявить: “Хурал Гаг-и... опять таки нисколько не походит на обряд Катина” (стр. 314). Точно для знающих значения тибетского и санскритского слов могло быть какое-нибудь сомнение в этом; оба слова обозначают два различные обряда. Заявление это показалось мне тем более странным, что после слов профессора Позднеева о его знакомстве с тибетскою литературою, на сколько это ему требуется, я, конечно, не осмеливался более сомневаться в его знании винаи и тибетского языка.

3) “Недоумеваю”, продолжает профессор Позднеев допрашивать меня, - “где и когда говорил я, что ламы рекомендовали мне чтение Пратимокши, да еще на монгольском языке” (стр. 318).

На стр. 348-349 своего сочинения профессор Позднеев повествовал: “Ламы рекомендовали мне сочинение Аяга тахимлиг’ун [326] сургал, знакомство с которым с первых же страниц убедило меня, что это есть не что иное как чтение известной сутры “Пратимокша”.

Теперь профессор Позднеев, после дальнейших разыскании и разъяснил, что памятник рекомендованный ему ламами, не есть Пратимокша, а ее пересказ. Предположение об этом уже высказано в моей рецензии.

4) По поводу описания молитвенников я позволил себе выразить некоторое недоумение и спросил автора: какие же тантры вошли в эти молитвенники? На это недоумение профессор Позднеев ответил вопросом: “Неужели непонятно было для г. Минаева, что я говорю о молитвенниках, а не о Канчжуре?” (стр. 320) Именно потому, что я понимал, о чем речь идет на стр. 307-308, я и позволил себе задать такой вопрос, и признаюсь, ныне, после разъяснений профессора Позднеева, я не отказываюсь от него, полагая, что краткое, общее описание содержания тантр не есть ответ на мой вопрос, а такие выражения, как: тарни (sic) выбраны из крия-тантры Канчжура, наводят на сомнение, заглядывал ли профессор Позднеев в эти тома Канчжура?

5) “Да разве!” восклицает профессор Позднеев, - “я писал, что-либо подобное слово андел?” (стр. 322) Увы! в книге много санскритских слов в разных искажениях: есть очир, вачир, вачжра, есть бадир, бадра, есть махаранцза и махарачжа, галаб и галбаварас, даян и диан, есть “монгольское” (?) слово сансар, есть другое еще “монгольское” (?) слово мусарага, есть и утбала, и уснир и т. д. Какое из этих искажение всего более похоже на русское искажение греческого слова - не беремся решать, да и нужно ли это?

В заключение, от души желаем, чтобы профессор Позднеев удовлетворился нашими ответами.

И. Минаев.

Текст воспроизведен по изданию: Заметка на ответ А. М. Позднеева // Журнал министерства народного просвещения, № 12. 1888

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info