-

Пушкин у А. П. Ермолова

(Этим рассказом о посещении Ермолова начинается рукопись известного «Путешествия в Арзрум», — любопытная страница, которая у нас до сих пор не была в печати. Ермолов незадолго перед тем получил отставку от командования войсками. Нельзя не обратить внимания на то, что Пушкин, едучи на Кавказ, нарочно делает 200 вёрст крюку, чтобы только увидать Ермолова, с которым он не был, кажется, до того знаком. Это не мешало ему ценить и уважать Паскевича. Выражение «Ерихонский», «Ерихонцы» почему-то у нас употребляются в насмешку. В оде Державина «На Счастие» говорится про подьячих:

В те дни, как всюду Ерихонцы

Не сеют, но лишь жнут червонцы.

О Грибоедове (родственник Паскевича) Ермолов отзывался пристрастно. «Когда он служил при мне, — говаривал Ермолов, — то мог отлучаться на 3 и на 4 месяца: я не чувствовал его отсутствия. Он, как Державин, не был способен ни никакое важное дело»)

«Из Москвы поехал я на Калугу, Белев и Орел и сделал таким образом двести вёрст лишних, зато увидел Ермолова. Он живёт в Орле, близ коего находится его деревня. Я пришёл к нему в 8 часов утра и не застать его дома. Извозчик мой сказать мне, что Ермолов ни у кого не бывает, кроме как у отца своего — простого, набожного старика, что он не принимает одних только городских чиновников, а что всякому другому доступ свободен. Через час я снова к нему приехал. Ермолов принял меня с обыкновенною своею любезностью. С первого взгляда я не нашел в нём ни малейшего сходства с его портретами, писанными обыкновенно профилем. Лицо круглое, огненные, серые глаза, седые волосы дыбом, голова тигра на геркулесовом торсе. Улыбка [442] неприятная, потому что неестественна. Когда же он задумывается и хмурится, то он становится прекрасен и разительно напоминает поэтический портрет, писанный Доу. Он был в зелёном черкесском чекмене. На стенах его кабинета висели шашки и кинжалы—памятники его владычества на Кавказе. Он, по-видимому, нетерпеливо сносить свое бездействие. Несколько раз принимался он говорить о Паскевиче и всегда язвительно: говоря о легкости его побед, он сравнивать его с Навином, пред которым степы падали от трубного звука, и называть графа Эриванского графом Ерихонским. «Пускай нападёт он, — говорит Ермолов, — на пашу не умного, не искусного, по только упрямого, например, на пашу, начальствовавшего в Шумле, и Паскевич пропал». Я передать Ермолову слова гр. Толстого, что Паскевич так хорошо действовал в персидскую кампанию, что умному человеку осталось бы только действовать похуже, чтобы отличиться от него. «Можно бы было сберечь людей и издержки», — сказать он. Думаю, что он пишет или думает писать свои записки. Он недоволен историей Карамзина; он желал бы, чтобы пламенное перо изобразило переход русского народа от ничтожества к славе и могуществу. О записках кн. Курбского говорить он con аmоrе. Немцам досталось. «Лет через 50, — сказал он, — подумают, что в нынешнем походе была вспомогательная прусская или австрийская армия, предводительствуемая такими-то немецкими генералами». Я пробыл у него часа два, ему было досадно что не помнит моего полного имени. Разговор несколько раз касался литературы. О стихах Грибоедова говорит он, что от чтения скулы болят. О правительстве и политике не было ни слова».

Текст воспроизведен по изданию: Пушкин у А. П. Ермолова // Русский архив, № 5-6. 1863

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info