№ 92
А. В. Казадаеву, 30 сентября 1819
А. В. КАЗАДАЕВУ
Крепость Внезапная, 30 сентября 1819
Любезный друг, Александр Васильевич.
Ты удивляешься, что я долго не писал к тебе, и удивление твое справедливо, ибо, любя тебя как истинного друга, странно мне и самому сие продолжительное молчание, но как причиною оного не есть забвение лучшего из друзей, то я, не затрудняясь опять писать, начинаю.
Гораздо более любопытно мне знать, что с тобою делается, нежели чем могу возбудить твое в отношении ко мне любопытство. Скажи, стою ли неужель и теперь жестокостию преследует тебя неблагоприятствующее щастье? Больно мне, друг любезный, и никогда прискорбнее не бывает для меня мое бессилие, как о твоем положении помышляя. Зная наклонность твою к занятиям и сколько деятельность твоя на основании прежних правил чести может быть полезною, удвояется негодование мое, что не знают цены тебе и достоинства твои мертвят бездействием. Напиши мне о домашних делах твоих и как учатся твои дети? О Владимире уведомь особенно! Надобно, чтобы из него вышло что-нибудь необыкновенное!
Скажу о себе: я опять на Кавказской линии уже более трех месяцов; живу в лагере между народами самыми гнуснейшими и зверообразными, у которых всякое коварство есть добродетель, измена и вероломства — обыкновенное действие. Обстоятельства налагают на меня тяжкую необходимость то грозить, то наказывать и весьма редко доставляют случаи щадить и прощать, и то делаю я, конечно, не по заслугам, а по расчету. Положение неприятное! Недавно дрался я с лезгинами, которые по обыкновенному вещей порядку должны были бежать и исчезли, как будто земля их поглотила. С ними вместе были народы, издавна признающие власть нашу и столько же давно делающие нам вред. Это последние их в сем роде подвиги и уже отнят у них труд делать набеги, а я сам хожу к ним и в соседстве с ними учреждаются крепости, которые [204] ту имеют уже пользу, что при всей скотской глупости здешних народов постигают они, что под стенами их должны они погрести зверскую свою свободу. Я сам не мог предполагать, что приступя к сему только с прошедшего года, в короткое время, произойдут довольно уже ощутительные перемены в здешних народах. Предместники мои были несравненно люди знатнейшие, нежели я, и любя жизнь, состоянию их приличествующую, не проводили восьми месяцев в год в лагере; а я кочующею жизнью и моею подвижностью привожу в отчаяние здешние народы. Они думают, что где главный начальник там и все силы, а как вместе с ними и ужас, я же сам повсюду, то и ужас объемлет всех. Просто сказать, мы пользуемся их глупостью, спеша вознаградить то, что мы упустили не пользовавшись. Государь, внимательный к состоянию здешней страны, дает мне все способы, и если я чего-нибудь не сделаю, то или я непризнателен к попечениям его, или совсем ни на что не годен!
Прощай! Принеси совершенное почтение мое Надежде Петровне. Поклонись Павлу Петровичу 1, он меня любил некогда, и напиши о Дмитрии Петровиче 2, он бывал начальником моим и мне приятно вспомнить о знакомых.
Верный по смерть А. Ермолов.
ОР РНБ Ф. 325. Оп. 1. Д. 33. Л. 73-74.
Комментарии
1. П. П. Резвой, брат Н. П. Казадаевой.
2. Резвой Дмитрий Петрович (1762-1823)-с 1799 г.- генерал-майор, участник наполеоновских войн, с декабря 1812 г. командовал артиллерией 1-й Западной армии, в 1813 г. переведен в Польскую армию, с 1815 г. -в отставке; брат Н. П. Казадаевой.