№ 89
А. А. Закревскому, 28 августа 1819
А. А. ЗАКРЕВСКОМУ
Кр[епость] Внезапная, 28 августа 1819**
** Пометы А. А. Закревского: «Получ[ено] 24 сентября», «Отвеч[ено] 29 сентября».
Почтеннейший и любезный Арсений Андреевич.
Последний фельдъегерь ваш привез мне многие разрешения, облегчающие меня в немалых затруднениях, но как я ничего столько не боюсь, как не угадать воли начальства, то хотя и буду казаться вам скучливым, решаюсь однако же еще сделать некоторые вопросы, о коих посылаю официальные бумаги.
По привычке уведомлять тебя обо всем случившемся я пишу обо всем, что приходит мне в голову.
Против меня в заговоре все возможные затруднения, и я не понимаю, как из некоторых я выпутываюсь. В прошлом году, как тебе известно, замерз мой [193] провиант при устьях Волги; теперь, по удивительной деятельности астраханского губернатора 1, провианта у меня множество, но от пристани развозить нечем. На линии скотский падеж ужаснейший, и нагайцы, которых сам я пригласил к перевозке, даже и то количество, которое они поставлять обязаны, перевесть не в состоянии, а мне надобно двойное. Тут я стал в пень! От сего может не состояться мой поход в Дагестан, который намеревался я сделать приходящими из России войсками до их по полкам распределения, ибо когда разойдутся по назначению, то опять трудно мне будет собрать достаточное для действий количество. Вот друг почтеннейший, досадные встречи и которых никакая не в силах отвратить деятельность, хотя ты во мне находишь оную
Посмотрим, что будет, если не злодейским Дагестаном, то займусь ближайшими соседями чеченцами, которые делают наглейшие шалости. Одна в прошедшем году построенная крепость Грозная, оказывая нам величайшие услуги, не может однако же смирить сильный народ и избалованный. Другая такая познакомит их с голодом, а левый фланг линии отдохнет от бедствий.
Я теперь в Андрееве. Неимоверною скоростию строющиеся укрепления в такое приведены состояние, что я ожидаю горцев спокойно и даже в малом числе моих войск нахожу излишество. Сообщения мои не самые только верные, но скоро придет 42-й егерский полк, тогда и о том заботиться не буду.
Лезгины соединились с чеченцами, и все почти подвластные андреевских владельцев с ними в заговоре. Жители самого города Андреева разбежались, боясь будто приближения неприятеля, тогда как достоверно знаю я, что они сами приглашали изменника хана Аварского прийти для их освобождения от русских.
Глупым народом, населяющим Андреев, управляют несколько злодеев старшин, и сии то желали бы весьма, чтобы нога русских не была на земле их. Я притворствую, что верю страху их, не удивляюсь, что жители разбежались, некоторых из главнейших возмутителей удерживаю особенными ласками ожидая, что, уверясь в простоте моей, соберутся они в большем количестве и тогда в одно прекрасное утро я их цапну. Увидят бедные и невинные, что наказаны возмущавшие их, и получат к нам привязанность.
Мадатов наш командует пречудесным войском, с ним собранные с ханств татары и весьма мало войск наших. Ему строго приказано не только не раздражать сильных неприятелей наших, но даже показывать, что ни малейшего о них не имеем помышления. Сделай одолжение, для общего приятеля, постарайся, чтобы граф Нессельроде вошел к Государю с докладом по моему представлению, в рассуждении имения, возвращаемого ему ханом карабахским. Мадатов служит похвальнейшим образом, и мне по обстоятельствам необходимо, что он приобрел доверенность хана. Я боюсь, чтобы граф Нессельроде, сердясь на меня, не повредил ему. Для тебя он все сделает, а меня крайне бы огорчило, если бы оставили мое представление. Я знаю состояние и нужду семейства Мадатова. У него жива еще мать старуха, о которой он заботится
Спроси князя, Петра Михайловича, где назначит он места, куда бы мог я посылать отсюда на службу разные народы? У меня здесь столько шалунов, возмущающих спокойствие людей, готовых быть добрыми подданными Государя. Хотел я чеченцев и кабардинцев отправлять в Сибирь в войска, но не знаю, почему оттуда посланные даже в работу уходят без больших затруднений. В одном ханстве шекинском имею я таковых недавно возвратившихся [194] из Сибири 22 человека. Есть в Персии и даже здесь в Андрее был один. Они проходят чрез киргизцев, а бухарцы как единоверцев принимают хорошо и дают всякое пособие-в прошедшем году несколько чеченцев отправил я в Камчатку из предосторожности от побегов, но я сам знаю, что это худое средство, ибо многие со временем могли бы быть годными, а не каждый вынести далекий путь может. Нельзя ли на остров Эзель, в Финляндии, или Архангельск? Здесь есть разные беки, беи-то есть владельцы, которые почитают храбростью и удальством собственными руками убивать своих подвластных. Нельзя наказывать их как преступников пока законы наши не будут распространены на них, особливо когда между здешними народами подобные деяния приемлются отличием; но нельзя вразумить их, что то преступление, иначе как некоторым смирением и таковых, по мнению моему, надобно определять в службу унтер-офицерами, как людей, принадлежащих высшему состоянию или здешнему дворянству. У меня теперь уже сидит один в крепости ребенок едва в 18 лет возраста и уже убивший двух человек, о чем никто не сказал ни слова, как о происшествии весьма обыкновенном. Он из владельцев и хорошей фамилии, отправится с кадрами в Россию. И так мне надобно разрешение, куда в дальние места отправлять простолюдинов в солдаты и куда не столько далеко отправлять людей лучшего происхождения в унтер-офицеры. Пригласи, сделай милость, князя подумать о сем обстоятельно.
В Имеретии происходит у меня величайшее смятение, благодаря распоряжениям главного здешнего духовенства, которое всякими и даже не самыми обстоятельствам приличествующими средствами хочет умножить церковные доходы. Едва было не дошло до оружия, и мы не могли бы угасить мятеж и скоро и достойным образом; а в таких случаях невыгодно показать недостаток способов. И так, я, соблюдая возможную умеренность, решился поступкам моим давать вид сожаления к заблуждению народа и всю наружность великодушия. Нельзя было в сем случае лучшего иметь поведения, как генерал-лейтенант Вельяминов 1-й, которые все распорядил в мое отсутствие из Грузии и до сего времени не было ни одного выстрела. По последним оттуда известиям начинают не с прежним жаром составляться скопища мятежников и некоторые из главных возмутителей не ту уже имеют силу в народе. Бог даст, все обойдется скромным образом, и точно мы обязаны сим Вельяминову. Между разговорами старайся довести о сем до сведения с хорошей стороны и упомяни о Сысоеве 2, который там употреблен теперь и командует войсками.
Я получил письмо от бывшего адъютанта моего полковника Фонвизина, которым убеждает он меня, чтобы я просил тебя, почтеннейший Арсений Андреевич, о переводе его в Грузинский корпус. Не знаю, почему надеется он на сих днях произведен быть генерал-майором, но признаюсь тебе, что в чине генерала он здесь еще более мне нужен. Постарайся, сделай милость, перевесть его, все равно будет ли он произведен или нет, я посылаю к тебе официальную о том бумагу, употреби ходатайство твое у Государя.
Вы совсем загоняли меня упреками, что я пишу очень резко, так что я уже и без желания писать резко не знаю как составлять мои по службе бумаги, а потому тебе только дружески скажу, что полки, идущие сюда из России, совсем не в том числе людей, как сказано в указе. Не знаю, кому было выбрать приказано полки, но выбор поистине чрезвычайный. Есть такие, что не сильнее [195] одного баталиона по здешнему новому положению, но идут со множеством офицеров, ведут лошадей и тьму нестроевых людей, которые фуражом и провиантом разорят меня совершенно.
В 45-м егерском полку какая-то дрянь из гвардии полковник, который беспрестанно пишет рапорты на офицеров, а они на него жалобы, и я, не видав еще на грош от них пользы, должен уже начинать арестами и военным судом.
42-й егерский полк, теперь у меня находящийся, точно весь выпущен из школы, начиная с самих офицеров, между коими три или четыре имеют вид человеческий; солдаты же все дети и только что довольно одеты чисто, но о настоящей службе понятия не имеют. Командующий им ожидает чина генеральского 3. Он точно старый офицер, но, кажется, нет в нем большой нужды.
Апшеронский полк хвалят и я его вскоре сюда ожидаю; когда прибудет, тебя подробно уведомлю. Я не сомневаюсь, что он в порядке, ибо брат Михайло доставлял командирам весьма большие выгоды, и стыдно было бы им не иметь полков в исправности.
43-й егерский полк, как я слышал, состоит весь из рекрут и пренесчастный.
Вообще в полках множество людей, неспособных к службе, некоторых надлежало бы освидетельствовать и сюда не засылать далеко понапрасну.
По большому в полках недостатку людей множество заручной амуниции должен я был приказать оставить в ведении комиссариата, и с тем вместе остались ружья, которыми бы нужно переменить негодные в здешних полках, но я не знаю, когда и как в состоянии буду их перевезть. Словом, я не понимаю, каким образом я укомплектуюсь и как слажу с ужаснейшими хлопотами собственно от образа укомплектования происходящими. Не прими, друг любезнейший, сие за жалобу, тебе одному говорю о том и в десятую долю не напишу официально. Увидите только, как велика погрешность ваша в исчислении людей и как затем велик будет в людях недостаток, который необходимо должно будет пополнять рекрутами. Не откажите мне их в будущем году, ибо мне и действовать и работать надобно!
Хотел еще продолжать письмо и отправить фельдъегеря, но останавливаю его до моего возвращения. Завтра иду против лезгин, которых собрал изменник аварский хан довольно в больших силах и, почитая меня слабым и занимающимся строением крепости, осмелился подойти довольно близко. Вскоре уведомлю я тебя о последствии, и до того фельдъегерь не поедет.
Не прощаюсь, буду писать более.
Верный по смерть Ермолов.
РГИА Ф. 660. Оп. 1. Д. 112. Л. 47-50.
Комментарии
1. Бухарин Иван Яковлевич (1772-1858)- действительный статский советник, в 1811-1814 гг.-рязанский гражданский губернатор, в 1819-1821 гг.-астраханский гражданский губернатор, в 1821-1822 гг.-киевский гражданский губернатор, в 1827-1829 гг.-архангельский гражданский губернатор, с 1830 г.-тайный советник, сенатор, с 1832 г.-в отставке
2. В. А. Сысоев.
3. Ляхович Алексей Федорович-полковник, в 1815-1820 гг.-командир 42-го егерского полка, с 1820 г.-генерал-майор, с 1831 г.- генерал-лейтенант.