№ 66
А. А. Закревскому, 31 мая 1818
А. А. ЗАКРЕВСКОМУ
Лагерь на р[еке] Сунже, 31 мая 1818*
* Пометы А. А. Закревского: «Получ[ено] 14 июня», «Отвеч[ено] 4 июля».
Почтеннейший и любезнейший Арсений Андреевич.
Последнее письмо твое получил с фельдъегерем Ивановым и рад чрезвычайно, что с таким человеком, который умел мне рассказывать некоторые подробности о твоей жизни. Не можешь представить, любезный брат Арсений, как в стороне такой, как я живу, радостно слышать добрую весть о хорошем приятеле. Он сказывал мне, что чудесное устройство управляемых тобою частей дает уже тебе возможность иногда после обеда быть свободным и помышлять о некоторых прогулках. Простое сие замечание имеет однако же основательность, ибо он же в продолжение многого времени мог видать тебя столько занятого что и на сон едва ли доставалось времени.
Всех лучше Ив[ан] Алекс[андрович] Вельяминов мог, как человек умный, рассуждать о том успехе в устройстве, которого достиг ты неимоверными трудами твоими и терпением. Он сказывал мне, что давши и быстрый и порядочный ход всему, ты даже не упустил из виду и самую типографию твою сделать общим удивлением. Желал бы я хотя минуту все это видеть и сему, любезный Арсений, надобно случиться, конечно, не будущую зиму, но следующий [132] год мне может быть необходимым взглянуть на вас хотя мигом. Сего может потребовать польза самой службы. Я обниму тебя, как истинного друга, и ты увидишь еще большее почтение, которое имею я к благороднейшим свойствам редкой души твоей.
Болтливая молва донесла и в дальний мой край слух о твоей женитьбе 1, и любящие тебя уведомляют меня о том, а ты скрываешь от меня и не говоришь ни слова. Мало у тебя близких, кого же можешь ты более меня тем обрадовать? Я забочусь об жене, но уверен, что и ты изберешь и судьба справедливая даст тебе жену достойную. Не менее знаю, что не бесполезно и хорошее состояние, ибо ты и нужное у себя отъемля, умел наделять нуждающихся. Прошу Бога, от сердца чистого о твоем счастии, но ты скрываешь от меня и не говоришь ни слова!
Теперь и я скажу тебе о том, что здесь происходит.
Переправясь чрез возвысившиеся весьма воды Терека, я с 24-го числа нахожусь на Сунже. Предшествовавший явлению ужасной рожи моей слух обо мне еще ужаснейший содержит чеченцев в страхе и трепете. Ближайшие из них, которых постигнуть может казнь, чрезвычайно покорны, возят мне в лагерь хворост и 500 повозок с Терека перевозят мне провиант безденежно. Живущие за Сунжею присылали уже старшин просить позволения жить безмятежно и в безопасности. Ответ мой: отдайте всех пленных русских, и тогда стану я говорить с вами и можете надеяться пощады и милости. Я успел уверить их, что не Сунжа есть главным моим предметом, но что в сердце земли их устрою я крепость. Между тем, бегут из-за Сунжи многие деревни, жен и детей увозят в горы, бросают хозяйство и в душе отчаяние. Я готов весьма на то, что мне пленных не отдадут, особливо таких, которые уже переменили закон, обженились и имеют детей и сему причиною будет надежда их на высокие в Сунже воды и на лес, густым листом покрытый; спадут и воды и листья, главнейшая их оборона, и я увижу их покорнейшими. Между тем, уже обещают продать мне строевой для крепости лес или по крайней мере до того дойти надеюсь, что допустят меня вырубать оный без большой опасности. Как бы переменили они мнение свое, если бы узнали, что мне нет никакой пользы идти за Сунжу и что я даже того сделать не могу, ибо три четверти людей моих так молоды и недавно в службе, что не видывали неприятеля и что таковых, не приуча несколько прежде, не поведу я против зверей, каковы чеченцы и которых самая крайность призовет к обороне. Я избрал вернейшую систему. Позволю им храбриться и между тем буду строить крепости. Во все продолжение лета простоят они под ружьем и в робкой осторожности, ни жать хлеба, ни сена возить нельзя будет и семейства их, скитаясь в горах, удалены будут от хозяйства. Настанет глубокая осень, у меня будут крепости, у них не будет хлеба, обнажится лес и не будет защиты,-осторожность утомит их; река Сунжа будет глубиною по колено и от крепостей моих до самых злодейских селений не далее 20 или 25 верст. Тогда я буду господствовать и заплотим за слезы и кровь русскую, пролитые разбойниками.
До сего времени с их стороны было несколько пустых выстрелов ночью по цепи лагеря. С нашей стороны один ружейный выстрел, сделанный молодым солдатом от робости. Далее что случится, буду тебе писать обстоятельно. [133]
Благодарю за исходатайствование командиров в поселенные казачьи полки. Казаки так нерадиво служат, что я такой мерзости не видывал. На пикетах спят как на квартирах, и все причиною негодные их чиновники, но у меня в большом действии плети. Ими наделяю казаков, а офицеров их приглашаю к себе в ставку по-дружески и там без свидетелей за святые и в потасовку. Им объявлено, что если кто из них будучи в должности найден будет ночью спящим, а паче еще в постели, то немедленно наказан будет плетьми, под видом будто денщик (драбант) 2, воспользовавшись отсутствием своего офицера, дерзнул влезть в его постель.
Сие счастливое изобретение весьма их устрашает и таково, что нельзя никак ко мне привязаться.
Шультен 3, о коем ты пишешь, есть славнейший храбрый и отлично благородный человек, словом достойный приятель Котляревского, но причины, по коим не может он с пользою быть командиром казачьего полка, объяснил я тебе в формальной бумаге. Я рад был бы душевно, если бы он избрал какое место в Грузии, ибо он сокровище, а так много мест, где бы он был нужен.
По приказанию твоему сообщать тебе обо всем, до здешнего края относящемся, я препровождаю тебе несколько копий с письма и бумаг моих к Государю. Ты из них увидишь план новой линии левого фланга 4, которую необходимо учредить надобно. Письмо же объяснит тебе состояние здесь гражданской части; о сем последнем не говори ради Бога никому, ибо мошенники легко могут предупредить и отвратить действие оного. Вот проклятая часть, отъемлющая у меня большую часть времени. Одна бумага, которою требую я права лишать чинов офицеров иррегулярных войск по приговорам военного суда, также равно иноверцев, чины офицерские имеющих. Я теряю сим преимущество, которое над многими начальниками я имею, то есть привязанность ко мне офицеров, но меня к тому понудила самая необходимость. Здесь без страха ничего не сделаешь, а надобно только весьма небольшое число строгих примеров. Верь, любезный друг, что сколько я ни строг, но не легко однако же мне делать несчастливых, ибо я сделал над собою самим полезный опыт, как тяжко переносить несчастье.
Старика Дельпоццо огорчило его назначение 5, ибо он принимает оное за неблаговоление Государя, и он меня весьма тронул, ибо прискорбно видеть старика слишком гораздо 70 лет, отчаивающегося в милости Государя в предверии почти гроба. Если по порядку, тебе лучше известному, возможно исходатайствовать ему рескрипт за собственноручным подписанием, в котором упомянут, что за бескорыстие жалуются ему, яко человеку недостаточному, столовые деньги, те, о коих я прошу, то ты отпустишь старика счастливым на тот свет и он еще при жизни будет в раю. Сделай сие благодеяние и меня успокоишь, ибо хотя скромный старик не говорит мне, но кажется обвиняет меня в несчастии, а я терплю за вас, ибо просил ему другого места!
Как благодарить тебя за Каховского? Он благополучен свыше моего ожидания. Я признаюсь, что я потому только поверил глазам моим, читая о переводе в Егерский гвардейский полк, что знал о твоем для меня старании.
Ты чрезвычайно тронул меня письмом твоим, почтеннейший Арсений, в ответ на то, которым благодарил я тебя за обрадование отца моего известием [134] о моем производстве. Скажи, благороднейший Арсений, как мне не любить и не почитать тебя как брата? Прочти в душе моей и, конечно, будешь мне другом!
За что убиваешь ты меня производством барона Вреде в генерал-майоры 6! Неужели недовольно горести и несчастия моего от кончины Загорского? Представь, что тот, которого в низких чинах не истребили палочные удары, в получении коих он хвастливо признавался; тот, которого в степенях вышних не сокрушила и самая язва, ныне пал под слабыми обыкновенной болезни усилиями. Боже, справедливый! Не страшусь, если падет и Дренякин, ибо вижу неистощимые твои запасы и в лице барона Вреде убеждать в оном! Взгляни на мое представление о сем последнем, и как я представлял о нем!
Поблагодари Марью Осиповну Марченкову за наливку. Я верю, что она должна была быть чрезвычайная, судя по одной оставшейся бутылке ибо прочие, к сожалению, разбились вдребезги. Какого лишен наслаждения человек, живущий в лагере! Однако же я не менее благодарю сестру. Брат Василий не забыл меня и писал из Варшавы.
Государя я не видал, ибо в то самое время переправлял я войски за Терек и не смел отлучиться, впрочем, он был в Черкасске 7 только сутки и, следовательно, в суматохе.
Верный и преданный по смерть А. Ермолов.
РГИА Ф. 660. Оп. 1. Д. 111. Л. 150-155.
Комментарии
1. Закревский вступил в брак с графиней Аграфеной Федоровной Толстой (1800-1879) 27 сентября 1818.
2. Драбант (трабант; от польск. Drabant, от нем. Drabant, Trabant-телохранитель)-представитель категории военнослужащих, в обязанности которых входило сопровождение, охрана или прислуживание. В русской армии в XIX в. драбантами называлась офицерская прислуга из нижних чинов в казачьих и милицейских частях-денщики или вестовые офицеров.
3. Шультен Осип Иванович (ум. 1848)-родственник П. С. Котляревского, с 1804 г.-капитан Грузинского гренадерского полка, участник русско-персидской войны 1804-1813 гг., в начале 1820-х вышел в отставку с чином подполковника.
4. Речь идет о перенесении левого фланга Кавказской линии с Терека на Сунжу и продлении ее далее через земли кумыков до Сулака. Таким образом, линия укреплений приближалась к Дагестану, откуда через Кубинскую провинцию можно было установить сообщение с Грузией, создав альтернативу Военно-Грузинской дороге. (Дубровин Н. Ф. История войны и владычества русских на Кавказе. Т. VI. СПб., 1888. С 287-288). См. также прим. 13 к письму А. А Закревскому от 26 января 1817 г.).
5. Дельпоццо в 1818 г. был назначен комендантом Астрахани.
6. Вреде Богдан Евстафьевич (ум. 1828)-барон, из лифляндских дворян, начал службу штык-юнкером в 1789 г., с 1818 г — генерал-майор, в 1820 г.-командир 1-й бригады в 21-й пехотной дивизии.
7. Речь идет о посещении в мае 1818 г. земли Войска Донского императором Александром I во время его поездки на юг. Столицу донских казаков Новочеркасск царь посетил на пути из Крыма в Таганрог. Результатом этого посещения стало создание в 1819 г. Комитета об устройстве Войска Донского, разработавшего Положение об управлении Донским войском, высочайше утвержденное 26 мая 1835 г.