№ 299
П. А. Кикину, 15 апреля [1828]
П. А. КИКИНУ
Москва, 15 апреля [1828]
Любезный и редкий брат! Получил письмо твое и благодарю за уведомление о моей женитьбе, ибо мог бы я и совсем о том не проведать.
Женщина, точно весьма достойная и привлекательная для всякого желающего жениться 1. Я видел ее один раз, два месяца тому назад, встретившись на званом обеде. Ты знаешь, как я ловок между незнакомыми людьми, особенно женщинами, к которым я подойти не умею, и так я не знаю даже звука ее голоса! Не понимаю, из чего заключить возможно, что я ищу на ней жениться. Ты, любезный брат, желаешь сего, боишься порывов упрямства моего, а сестра 2 говорит: «Но где ему такое умное дело сделать». И вот мое рассуждение: всякий человек в 51 год есть весьма плачевный Адонис, и я не удержался бы от невыгодного заключения о том, кто в подобные лета вздумал бы жениться; а самого себя умел бы я видеть смешным. Как же добровольно породить такое в себе чувство Я боготворил бы жену, любящую пламенно, но не в мои лета человек удобен возжечь подобное чувство; меньшей степени любовью я не довольствуюсь! Благоразумие должно указать жену лет соразмерных. В таковой ли может быть священный огонь любви? Par convenance* (Из соответствия (фр.) я составляю только партию в вист. Итак, не знаю, более ли меня вы правы, делая мне приговор на женитьбу. Так же как и вы, разумею я ее естественным предназначением для человека; уверяют, что сладостно возродиться в детях, вижу, сколько в летах, клонящихся к старости, горестно одиночество, но хорошо, если бы о сем напомнили вы мне поранее. Долго увлекаемый любовью к военному состоянию, я страстен был к даме Славе. Долго кокетствовала она со мною и изменила. Пришло время помышлять о женитьбе, и в сей последней боюсь я равного счастия, как и на поприще военном. Может быть, жена не столько бы нашла меня негодным, как слава, но велик риск, и я не хотел бы видеть жену сетующею, что не так легко пленять меня и, ещё менее, владычествовать возможно. Хорошо тебе с сестрою рассуждать; вы в молодости любили один другого страстно, женились в лучшие лета; постепенно на старость запасались взаимною доверенностью, дружбою; слили, можно сказать, вместе бытие ваше; а от меня чего вы требуете? Любить страстно в мои лета смешно и едва ли возможно, и лет соразмерных красавица не будет понимать сего; свыкаться поздно, или, по крайней мере, бесполезно для кратковременного пребывания в сем мире, и так остается собрать единственный плод умедленной женитьбы: колики, спазмы, подагру и прочие подобные наслаждения, сопровождающие старость. Как сладостно заменять горячий поцелуй подогретою припаркою; объятия нежные, опоясанные пластырем! И вы, бесценные пиявки вы нередко способствовать будете к продолжению счастливого существования нежных супругов! Не пустим Вольского в храм любви, да не сократит блаженных дней наших! Здесь у места приноровить текст из письма сестры: «Но где ему такое умное дело сделать». Готов на ужаснейшие возражения и ожидаю тебя, любезный брат, со всею твоею диалектикою! Вижу во гневе сестру, раздраженную против меня описаниями красоты моей, особенной ловкости в новом костюме. Алексей Андреевич, в пользу твою, конечно, наклоняем был братскою любовью, [423] но он смущен был красотою моею и твоей не поставил впереди! Я не виноват в этом и, право, не тщеславлюсь, делая победы; я, может быть, и не приметил бы того если б о том сестра не написала из зависти. Меня всегда отличала скромность! Однако же и во гневе вашем я люблю вас, достойнейшая сестра, и целую ручки ваши. Не сердись, брат любезный, что не попал в посаженые отцы. Прощай! Душевно преданный Ермолов.
Дорога исправляется, и я чрез неделю еду. Как наскучила здешняя праздная жизнь!
Русская старина. 1872. Т. 6. С. 535-536.
Комментарии
1. О ком идет речь, установить не удалось.
2. Ш.А. Кикина.