№ 226
П. А. Кикину, 30 июля 1825
П. А. КИКИНУ
Владикавказ, 30 июля 1825
Любезный и редкий брат Петр Андреевич! Со мною должны встречаться все странные случаи и все, что неприятно.
Не в сем числе должно быть возмущение чеченцев и горских их соседей, ибо здесь это довольно обыкновенно, и если бы жив был отличный генерал-майор Греков 1, то все было бы приведено в порядок, и мне не нужно было бы самому туда ехать, следовательно, я застал бы тебя на водах, хотя один или два дня, но надобно, чтобы судьба во гневе дала мне генерал-лейтенанта Лисаневича, который, по чрезмерной ограниченности своей, думал, что он все лучше других знает, и потому, не следуя мнению Грекова, человека умного, дальновидного и опытного, взялся сам распоряжаться всем.
Правда, что как человек храбрый, он решился с горстью войск напасть на многочисленных мятежников, разбил их и рассеял, но не хуже его сделал бы то же и генерал-майор Греков, но вслед за сим совершенным успехом, который давал выгодный делам оборот, он умел бесполезно и без нужды попасть на кинжал злодея.
Вызвавши к себе жителей города Аксая, явно изменивших нам и участвовавших в нападении на укрепление Герзель-Аул, от коего с уроном отбиты были мятежники, он, выговаривая им в измене, вздумал взять главнейших виновников. Не мог отклонить его Греков, представлявший, что не прилична мера сия и не время еще употреблять строгость и розыскания, он не послушал. Двое преступников, вызванные из толпы, предстали с покорностию, но когда взяли третьего, он бросился на Лисаневича с кинжалом и его ранил смертельно, Грекова же убил одними ударом. Истребили убийцу, но это не заплата за достойного Грекова!
Увидя происшествие, прочие аксаевцы бросились бежать, но ожесточенные солдаты, возбужденные сверх того приказанием Лисаневича колоть их, истребили их наполовину, большею частью обезоруженных. Прекрасные и благоразумные действия Лисаневича. Я, в донесении Императору, ничего по обыкновению не скрывая, признался, что еще один на линии начальник, подобный Лисаневичу, и дела наши надобно будет исправлять немалыми пожертвованиями. Просил я сюда Дениса Давыдова, но мне не раз отказали, думая, что в сорок лет он такой же повеса, каковым был в молодые лета, хотя и тогда он им не бывал для того, кто коротко знавал его.
Государю нельзя знать всех генералов, и потому назначил он Лисаневича, которого, верно, хорошо ему рекомендовали. Если бы знал он, что могущественный Дибич, желая избавить друга своего, генерала Рота 2, от Лисаневича, [366] совершенно бесполезного, представил его для помещения на линию, думаю, не был бы доволен.
Желая мне вредить, не надобно вредить службе Государя!!!
Не станет меня, друг любезнейший, если бы даже и более был я способным, когда таких будут давать мне помощников и когда я только то и должен буду делать, что исправлять их ошибки. От меня нельзя требовать свыше сил моих, а я не стыжусь признаться, что мне, по неблаговолению сильных, делается затруднительным мое положение.
Ожидаю, что дела здешние будут разглашениями доведены до Государя в прекрасном виде и, конечно, далекие от истины, и во всем обыкновенно должен я быть виноват один. Государь также должен будет верить, как и добродетелям Лисаневича, и меня ожидает приятная перспектива
Надобно быть моего характера, чтобы не терять доброй воли к службе, и я могу уверить тебя как редкого моего друга, что зная вымышляемые на мои счет мерзости, я берусь всегда за дело с духом свободным и тою деятельностию, которую ничто не умерщвляет.
Иду к чеченцам, всюду бунт, все под ружьем и давно на меня готовятся кинжалы. Но со мною мое счастие и знаю, что Бог поможет мне все по желанию кончить.
Девять лет знакомства с краем, беспрерывная подвижность, знакомая здешним народам, дает мне большие средства. Не порадуются виновные моему посещению и знают, что тогда беда, когда появлюсь я кротким!
Смените меня другим начальником и увидите, что не те еще будут обстоятельства. Умнее меня недолго пробудет здесь, ибо надобен будет в важнейшем месте или будет чувствовать, что имеет на то право и не согласится по-моему мучиться здесь.
Если же мне подобный или, может быть, несколько и слабейший, то нет причины, чтобы лучше управил он делами.
Я, не шутя, ожидаю смены, которая, может быть, и потому нужна, чтобы дать место кому-нибудь из клиентов людей могущественных!
Как бесит меня то, что я тебя не увижу и, будучи в таком уже близком расстоянии, но в сем случае знаю, что мы одинаковых чувств, то есть, что, во-первых, должны идти обязанности по службе, а там друзья и дела посторонние!
Досадно также, что не увижу сестры моей, которой бесподобная жена твоя по дружбе и по милости, доставила случай быть на водах.
Поцелуй ручку Марии Ардалионовны. Прощай! Верный Ермолов*.
* Далее-особая записка.
Не найдешь ли ты за нужное сберечь письмо мое и показать его Самому 3, как ты то сделал один раз, когда писал я об аренде брата моего 4 и жаловался на министра Гурьева 5.
Уведомь меня, сделаешь ли или не почитаешь нужным?
Выставь на вид то, что я с тобою не видался!!!
Русская старина. 1872. Т. 6. С. 522-524. [367]
Комментарии
1. Речь идет о движении под руководством Бейбулата Таймиева, одного из авторитетных людей в Большой Чечне. Толчок этому движению, кстати сказать, дала совершенная в 1822 г. экспедиция Н. В. Грекова, назначенного командовать войсками левого фланга Кавказской линии. В ходе нее было уничтожено крупное селение Шали и проведена экзекуция в землях качкалыков. Немаловажным обстоятельством было и то, что по выражению А. С. Грибоедова, Греков был «человек способный, но грабитель»-он присваивал деньги, отпущенные на уплату чеченцам за участие в дорожных работах, и ценные вещи, выделенные для подарков чеченским старейшинам. Кроме того, Греков оскорбительно обошелся с Бейбулатом, ранее сотрудничавшим с российскими властями и даже имевшим чин поручика русской армии, в результате чего тот стал противником русских. С весны 1825 г. движение в Чечне приобрело особый размах. В частности, летом горцы осадили Герзель-аул. Спешно подошедшие российские войска под руководством Лисаневича и Грекова сняли блокаду с этого укрепления, а 16 июля Лисаневич потребовал собрать аксаевцев, наиболее активно участвовавших в блокаде Герзель-аула, и стал упрекать их в измене, требуя выдать зачинщиков движения. Во время этой сцены один из них, Учур-Мулла, бросился на генералов с саблей, смертельно ранил Лисаневича и убил Грекова. (См. Волконский Н. А. Война на Восточном Кавказе с 1824 по 1834 г. в связи с мюридизмом. // Кавказский сборник. Т. 10. Тифлис. 1886. С. 117; Блиев М. М. Россия и горцы Большого Кавказа. На пути к цивилизации. М, 2004. С. 185-193; Гордин Я. А. Алексей Ермолов. Солдат и его империя. СПб., 2012. Т. 2. С. 348-352.)
2. Л. О. Рот был известен современникам как храбрый и опытный генерал, но «...не пользовался... любовью и уважением подчиненных. Человек сухой, формалист, в высшей степени придирчивый даже в мелочах, он получил в армии прозвище «Рвот». «Запорю, закатаю!»-были самые любимые его слова. Неоднократно он служил мишенью для насмешек офицеров. Анекдотов о нем существует множество. На него писались стихи, одно из дел о которых восходило даже на высочайшее усмотрение, но за невозможностью открыть их сочинителя было прекращено. Мимо его окон однажды была направлена похоронная процессия с его же гробом, но виновников устройства ее также не удалось обнаружить. Лютая жестокость его по отношению к подчиненным нашла себе отражение даже в беллетристике» (Русский биографический словарь. СПб., 1913. Т. 16. С 317-321).
3. Александру I.
4. П. Н. Ермолов.
5. Д. А. Гурьев, покинув пост министра финансов, продолжал до смерти оставаться управляющим Императорским кабинетом и министром уделов.