СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ПЕРВЫЙ ОТЗЫВ БАБЕФА О РОБЕСПЬЕРЕ

Знакомо ли было Бабефу до революции имя Максимилиана Робеспьера?

Исследователи, интересовавшиеся вопросом о взаимоотношениях Бабефа и Робеспьера (А. Эситинас, А. Матьез и др.), полагали, что впервые Бабеф упоминает о Робеспьере только осенью 1791 г., накануне созыва Законодательного собрания, в известном письме к аббату Купе. Изучение архива Бабефа, хранящегося в Москве, позволило установить, что уже гораздо раньше, в 1789 г., Бабеф внимательно следил за выступлениями Робеспьера в Учредительном собрании ¹. Однако оказывается, что деятельность Робеспьера была известна Бабефу еще до революции.

Недавно в архиве Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС обнаружен черновик письма Бабефа от 22 июня 1786 г. секретарю Аррасской академия наук Фердинанду Дюбуа де Фоссе ². Это письмо не вошло в состав опубликованной В. Адвиеллем переписки Бабефа и Дюбуа де Фоссе ³. Между тем оно содержит первый отзыв Бабефа о Робеспьере, данный еще за три года до начала революции.

Как известно, адвокатская практика молодого Робеспьера, особенно «дело о громоотводе», очень быстро принесла ему известность ⁴. Уже в ноябре 1783 г. Робеспьер был избран членом Аррасской академии наук, в 1786 г. он стал ее канцлером (chancellîer), а в 1787 г. был недолгое время даже ее президентом. Одним из наиболее значительных выступлений Робеспьера в Академии явилась его речь 27 апреля 1786 г. по вопросу о законодательстве, регулирующем положение так называемых «незаконнорожденных» детей. Она привлекла к себе внимание. Недавно умерший известный (французский историк секретарь Робеспьеристского общества Луи Жакоб обнаружил в архиве Аррасской академии наук стихотворное послание к секретарю Академии с чрезвычайно лестными строками но адресу Робеспьера ⁵.

Однако у многих реакционно настроенных современников эта речь вызвала крайне враждебное отношение. Так, аббат Пройар писал о «жалких писаниях жалкого адвоката» и характеризовал речь Робеспьера как попытку «выступить в качестве защитника нравственной распущенности, вплоть до разрешения многоженства, и странной претензии на то, чтобы незаконнорожденные, даже прижитые в результате прелюбодеяния, допускались на равных правах с законными детьми к разделу наследства». По мнению Пройара и биографа этого периода жизни Робеспьера Пари (Paris), именно эта речь послужила началом изоляции Робеспьера в «общественных кругах» Арраса ⁶.

Тем интереснее отзыв Бабефа именно об этой апрельской речи Робеспьера. «На современных академиках, — писал Бабеф Дюбуа де Фоссе, — лежит великая и прекрасная миссия, и они достойно с нею справляются. Они должны распространять [121] просвещение и направлять нынешнее поколение к блестящему будущему; они должны указывать ошибки в прошлом и исправлять их в настоящем, в тех случаях, когда прошлое можно в чем-то упрекнуть, а настоящее — порочно. Они должны открывать новые пути, а если они не в состоянии исправлять злоупотребления, они должны стремиться к тому, чтобы сделать их менее возмутительными: запрещать безбрачие для духовных лиц, сопротивляться вмешательству родителей в тех случаях, когда они стремятся воспрепятствовать бракам по склонности, в известных пределах и с известными оговорками содействовать установлению отцовства (recherche de la paternité) и таким путем уменьшать число незаконнорожденных детей.

Наш канцлер, г. де Робеспьер, понял, что ому будет слишком трудно уже сейчас нападать на это зло, на самый его источник. Как и мы, он знает, что незаконнорожденные по большей части являются детьми бедных девушек и юношей из зажиточных семей (fils de famille), юноши эти будут лишены родителями наследства в случае, если они, не желая совершить подлости и запятнать себя преступлением, решатся вступить в неравный брак. Он знает, как и мы, что крупнейшей фабрикой незаконнорожденных (la grande fabrique des bâtards) являются монастыри, и что у обоих полов обет безбрачия не является обетом целомудрия. Он сожалеет о невозможности для них исправить свою ошибку, вследствие которой существа, созданные для того, чтобы повиноваться законам природы, после того, как эти законы их побеждают, несмотря на клятву противиться им вплоть до своей смерти, вынуждены отрекаться от своей собственной крови.

Робеспьер, убедившись в бесполезности выступать в качестве философа-реформатора, ограничился указаниями по поводу той части законодательства, которая устанавливает права и положение незаконнорожденных. Он не мог сделать ничего большего, не рискуя вызвать враждебность всех тех, кто пользуется этими предрассудками. Его речь является произведением ученого юриста, человека, наделенного душой и логикой. Г-н де Робеспьер, без сомнения, считается одним из светил вашего адвокатского сословия: я знаю, что это человек исключительной честности и редкого бескорыстия. Я слышал от маркиза Крени, аббата Сент-Андре и адвоката Демазьера (Desmazieres) ⁷ самые высокие похвалы его достоинствам. «Никого из наших коллег, — сказал мне последний (Демазьер. — В. Д.). — нельзя с большим основанием назвать защитником вдов и сирот; г-н де Робеспьер не стремится обогатиться: это защитник бедняков, и он им всегда останется» ⁸.

Бабеф по отправил письмо в приведенной редакции, — оно содержало слишком много чрезвычайно смелых мыслей. Но н в том письме, которое Бабеф послал Дюбуа де Фоссе (оно было недавно обнаружено, и текст его любезно сообщил нам директор Института истории Французской революции при Парижском университете проф. М. Рейнар), сохранилось положительное упоминание о Робеспьере: «Только великие вопросы должны занимать академиков, и, действительно, в заседании 27 апреля г-да де Робеспьер, Сулави и Лангле с успехом заполнили минуты досуга обсуждением чрезвычайно важных предметов» ⁹.

Приведенный нами первый отзыв Бабефа о Робеспьере свидетельствует о широкой известности и популярности, которые успел приобрести Робеспьер. Современники рано подметили одну из основных черт Робеспьера, снискавшую ему впоследствии прозвище «Неподкупного». Бабеф правильно вскрыл демократизм этой речи Робеспьера, — вспомним, что уже после буржуазной революции наполеоновский кодекс в вопросе о «bâtards» был неумолим: «установление отцовства запрещается».

Но этот отзыв о Робеспьере важен и для характеристики Бабефа. Его часто — даже Ромен Роллан — упрекали в неумении правильно судить о своих современниках. Но приведенный выше первый отзыв о Робеспьере, данный еще за три года до революции, свидетельствует об ином. Бабеф сразу же оценил все достоинства Робеспьера. Теперь понятно, почему Бабеф проявил столь большой интерес к первым выступлениям Робеспьера в Учредительном собрании.

Комментарии

1. См. нашу статью «Робеспьер и Бабеф». — «Новая и новейшая история», 1953, № 6, стр. 88-97.

2. Архив ИМЛ, ф. 223, д. 654. Письмо сохранилось в копии, сделанной, по-видимому, рукой В. Адвиелля.

3. V. Advielle. Histoire du G. Babeuf, t. II Paris, 1884.

4. Громоотвод являлся тогда еще технической новинкой. Попытка жителя С. Омера, Виссери, установить громоотвод на своей крыше вызвала сопротивление со стороны его соседей и привела к громкому судебному процессу, в котором защитником Виссери выступил Максимилиан Робеспьер.

5. L. Jacob. Un éloge inconnu de Robespierre académicien. — «Annales historiques de la Révolution française», 1950, p. 320-325; см. также рецензию Л. Жакоба на книгу М. Bouloiseau о Робеспьере. — «Revue du Nord», 1958, р. 127. Текст речи Робеспьера до сих пор не найден.

6. L. Jасоb. Un eloge inconnu..., р. 321.

7. Об адвокате Демазьере и его отношениях с Робеспьером см. М. Robespierre. Oeuvres complètes, t. I. Paris, 1910, p. XX, note.

8. Архив ИМЛ, ф. 223, д. 654. Курсив наш. — В. Д.

9. Письмо это обнаружено в личном архиве Дюбуа де Фоссе, сохранявшемся в его замке; разработка архива производится сейчас г-ном Бертом (Berthe).