О ДИКИХ ШЕЛКОВИЧНЫХ ЧЕРВЯХ.

Хорхор даша куплю твою. Иезекиил. гл. 27. ст. 16.

Переводчики Священного Писания не знают как в точности истолковать слово Хорхор, присоединяемое Пророком Иезекиелем к словам же лен и шелк. Святой Иероним, по благоразумной несмелости, не отважился же на сие, хотя и с крайним тщанием учился Еврейскому языку, хотя превосходное имел знание Святой Библии, да и жил во времена, когда еще существовали предания и вразумительнейшими делали слова. Объяснители новейших веков испытывали дополнить молчание мужа сего, выдавали Хорхор одни за жемчужины, другие яхонты, третьи алмазы, четвертые карбункули: большая же часть драгоценностьми вообще. Ко всем таковым мнениям имеем мы достодолжное уважение; просим, да позволится нам сказать догадки наши. Пророк Иезекиль, приобщая слово Хорхор ко льну и шелку, дает, как кажется, подразумевать некое вещество драгоценнейшее пред оными, из коего подобно же делалися ткани. Полагая же после шелка, шелк после льна, можно думать, что именовал он три сии вещества постепенно. Следовательно наклонны мы верить, что Хорхор есть вещь паче прочих двух редкая, охотнее покупаемая и дороже ценою. Но чтобы мог быть паче редкостию и драгоценнее шелка, прежде всех иных краев вселенной стал [275] известен в Европе, да и продавался там чрез долгое время весом противу золота. В книгах наших находим, что в старину у нас называли Хохо шелк, собираемый с пихтовых древес по берегам пресных вод, как-то Кианга и Гана. В Шу-И-Ки стоит, что шелк сего рода, привозимой с южных морей, продавался всотеро дороже золота. Киа-Пе-Ю-Кин. И так видим правдоподобие, что Хорхор Пророка Иезекииля мог быть шелком с пихтовых древес, привозимых с моря, или берегов пресных вод. Шелк обычайный мало еще был известен на западе в четвертом столетии; то и не удивительно, что не ведал святой Иероним об нем, который сохранил странное свое назвище в языке Еврейском, как то находим и в нашем языке, в рассуждении новых вещей из стран отдаленных.

Приступим к другому вопросу о шелке, упоминаемом в нашем тексте. Откуда в тогдашние времена привозился шелк в Европу? Для чего был так редок? Нисшед даже да времен Естествослова Плиния, весьма не близких ко временам же Иезекиелевым, открывается пред нами, что не только в западных странах вселенной не умели воспитывать шелковичных червей листьями того же имени дерева, но и вовсе об них не знали. Тогдашний шелк (да и был оный крайне редок и дорог) составлялся из разнообразных червей, пускающих из себя волокна, коим они отвсюду прикрываясь росли и превращались в бабочек. Выходит самое простое заключение, что также доставали шелк чрез многие столетия и по том; что богатый город Тир, о коем вещает Пророк, производил оным [276] торговлю с местами, к коим приставали его корабли. По крайней мере труднее доказывать, что окроме Китая был где нибудь иной шелк, не от червей, или гусениц разного рода, плодящихся в некоторых странах преизобильно, так что собирая их волокна, составлялась знатная торговля. Сказали мы окроме Китая; ибо история свидетельствует, что предки наши умели вскармливать шелковичных червей шелковицею более нежели за тысячу лет до рождества Христова. Почему же бы Тирским кораблям, которые протекали все моря, не доставать шелк в Китае? Новейшие ученые люди слишком много написали догадок, своих понятий систематических, то не отваживаемся входить с ними в споры. Но оплывать около всей Африки есть дело неимоверное. Море Чермное пусть бы соединяло торговли восточные с западными рекою Нилом мимо Суетского морского перешейка, и так бы умствуя, находили трудность непреодолеваемую. Южная часть Китая была тогда почти еще не населена, держались в ней токмо беглецы из прочих областей. Тсин-Ши-Гоанг умер за двести десять лет до рождества Христова. Был первый из Императоров, который предприял просвещать народ, вводить художества и законы. Южный край государства его был для него тоже из области Шан-Сиской, что Галлы и Тейтоны для Римлян. Сначала посылал туда небольшие участки войск, после же одним разом более пяти тысяч жителей, которые однако не видали там шелку. Нет у нас сомнения, что чрез тысячу пять сот лет после был шелк там редок, да и привозился из иных краев Китая. И так какое бы ни производилось мореплавание во времена Пророка Иезекииля, не льзя помощию оного [277] было доставляться шелку Китайского в Европу: области, где вскармливалися шелковичные черви, весьма далеко отстояли от моря. Скажет ли кто: “...Может быть сухим путем возили шелк; ибо возят ныне даже до Тобольска?” Так; естьли бы предварительно имели доказательство, что тогдашний наш Китай сообщался торговлею с чужестранными, как ныне, и что посылалися в те времена с толикою же отважностию и столь людные караваны к нам в Китай. Но тогдашняя редкость шелка и дороговизна не совместны с мнимою сею торговлею. Приемлем правдоподобнее того: когда Жиды прибыли к нам под конец династии Тшеуской; а сие доказует, что бывали обстоятельства, коими пользуясь чужестранцы, достигали в Китай, а может и производили торговлю, сопутствуя послам разных орд Татарских, наполнявших, и ныне наполняющих, обширные пределы между Персии, моря Каспийского и отчизны нашей. Обмыслив состояние политическое западной Азии и Европы, во времена, о коих теперь слово; обмыслив, какие тогда имели нравы разные народы, и сколь мало сообщалися взаимно одни с другими: пусть вывозился бы шелк из Китая, но всеконечно не далеко, следовательно и не уменьшал редкости своей. Кто восхощет опираться о таковое подразумевание, подтверждать превозы шелков из Китая в Европу, следовательно и доставление ремесла, как вскармливать насекомых сих шелковицею: тому не инако отвечать удобно, что общие тогдашние о шелке сведения были так малы, что перенималися токмо тогда народами у народов работы самые простейшие и самые нужные. Доказательством тому служит наша Китайская севальня, которая удостоилась внимания [278] Европейцев после двух сот уже лет от начала торговли их с нами. Наши Философы да испытуют, чего ради утаевали оное пред ними так долго, а вместо того вперили охоту покупать наши куклы, лакированные вещи, потешные огни, фарфор, и тому подобное, совсем инако ими приемлемые. Таинство, как делать последние, вменяют они себе в честь.

Настоят и требуют: понеже Тириане находили шелк в Европе, и, по словам Пророка Иезекииля, составлял сей род товаров знатную торговлю. Какой же то был шелк? Но нам приличнее вопрошать о том ученых Европейцев... В древних писателях их нет ничего иного, кроме догадок и мнений: то скажем же и мы мысли наши, не утвердительно, а только по любопытству. Естьли бы подлинно ведали, каков был шелк в старину, можно бы было отыскать его; торговля бы наша паче тем воспользовалась, нежели граждане Тира, по крайней мере умножалися бы прибытки.

Вещаемое Естествословом Плинием о червях, или гусеницах, Кипрских, терепентинных, находящихся на деревьях ясеневых и дубовых, дающих шелк жителям острова Ко, послужило нам поводом приступить к розыскам. Находим, что в третие лето царствования Уэн-Тиа (за сто пятьдесят один год до Христова рождества) дикие шелковичные черви размножились по лесам и собрано было великое количество шелка. Во второе лето Юэн-Тиа, Императора той же династии (за сорок седьмь лет до Христианского леточисления), скорлупы таких червей величиною равнялися с яицами [279] (Та-Ю-Тан). Подобное же свидетельствуют летописи годов: двадцать шестого, двести тритцать первого, четыреста сорок первого, четыреста сорок девятого, шесть сот двадцать седьмого, шесть сот тритцать осьмого и иных после рождества Христова, и скорлупы столь же были велики; кроме шесть сот двадцать седьмого, тогда не меньше были абрикозов; собрано же единым разом шесть тысяч пять сот седмьдесят мер. Повествования древних писателей о червях сего рода, оных чрезмерное размножение, заставляет заключать, что во все иные годы давали шелку весьма мало. Положим то же самое и в рассуждении червей сих на острове Ко: следовательно легко понять, для чего шелк был столь дорог и столь редок.

Возвратимся к гусеницам Кипрским, терепентинным, на ясенях и дубьях, из коих сказанные островичи делали шелк. Франция изобилует сими древесами. Древесные гусеницы одинаковы везде. Не похвальное ли примышление пользоваться ими? Не льзя ли найти способ делать из них шелк?.. Благодарность наша к Милостивцу, коего имя не удалится никогда от сердец и устен наших, обязует нас к повествованию, как делают шелк в Китае. Благоразумию его и тщанию пред остается не отринуть слов наших, когда ему будут угодны. Просим токмо, дабы как сии строки, так и те, которые впредь осмелимся препровождать к нему, не издавал инако в свет, как токмо простыми запасами для рассуждения о шелковичных червях. Естьли бы покойный собрат наш, 2 Инкарвиль, не делал довольных опытов над червями, о коих пишем, никогда бы не дерзнули поступить [280] на сие, утверждаяся на свидетельствах книг наших. Но сей почтенный и ученый Проповедник веры, коего многие записки утратились, предпринимал ответствовать в рассуждении того на вопросы Министра и многих превосходной учености мужей. Сочинил примечания. Дневник его, основательной и достоверной, по случаю достался нам в руки. Живем мы не в такое время, чтоб можно было воздать нам должное его памяти; однако же чужды низости духа и предательства, следовательно не можем умолчать того, чем обязаны его трудолюбию.

Повествуемое Плинием о шелковичных червях острова Ко, в седьмомнадесять отделении одиннадцатой книги, трудно понимать и толковать, как нам кажется. Поврежден ли тексте? утрачены ли знаменования некоторых слов? ученый сей муж, в толикие входивший розыски и столько оставив нам сведений, не работал ли по запискам неисправным? Оставляем решить сие имеющим на то право. Для нас же представляется достойным внимания, что из трех родов диких шелковичных червей, вскармливаемых в Китае, двум родам служат пищею ясеневые и дубовые листья, как и на острове Ко. Не смеем сказать, что не так же ли вскармливаются на кедрах и терепентике? Не известны нам в точности образы вскармливания по областям: молчание же книг наших не есть повод к заключению. Станется, что ученые люди имеют некоторое предубеждение противу диких шелковичных червей, говоря об них токмо мимоходом; станется, что Правительство не хощет ни подпирать, ниже распространять хозяйство сие. В великом оном сочинении о земледельстве, изданном по [281] велению владеющего ныне Императора, приметное находим молчание о сем. Станется же, что такие шелковичные черви, быв презрены древностию, уничижают всякого искусного в науках входить об них в подробности. Но настоящее Министерство наше чуждо подобных предрассудков; ибо суть питомцы единые токмо школы Конфуциевой. Может быть дикие шелковичные черви появляются токмо временно, и труднее их вскармливать, нежели известных сего рода червей шелковицею: то верные прибытки от последних, яко дающих превосходнейшие волокна, первым предпочитаются.

Выше упомянули мы, что дикие шелковичные черви давно уже сведомы Китаю; но с которых времен начали их выкармливать повсягодно и доставать от них шелк, о том нигде и ничего не находим. Находим же, что прежде последней пред сею династиею, не платилась оным подать в казну из областей, ниже употребляем был на Императорских фабриках. И то возможно, что в особом искусстве вскармливать диких червей упражнялися скрытно по некоторым округам, не навлекая на себя внимания от Правительства. Из сочинения, изданного Гоанг-Минг-Ши-Та при Тинг-Тие, в тысяча четыреста пятьдесят шестом году, явствует, что Двор проведал о диких червях, начавши усильно стараться в доставлении обилия для жизни подданных, и не оставлять без примечания места, дающие шелк от червей, вскармливаемых шелковицею, или пеньку, или хлопчатую бумагу. Узнав, что область Кантонская имеет диких шелковичных червей, обложил ее взносом в казну некоторого известного количества. Размножение гадов сих представлено Императору, сетующему о [282] нищете народной, как о важном даре, ниспосылаемом с небес. Потом стали уже прилежать к распространению и усовершенствованию хозяйства сего: книги однако же наши молчат, кто бы был первый, возымевший в том успех.

Считают три рода диких шелковичных червей: на фагарах, или древесах, на коих растет Китайский перец; на ясенях, на дубах.

Перечное дерево, или фагара, по свидетельству Иезуита Инкарвиля, сомневаемся, чтоб вскармливало собою таких червей. Везде его много в Кантонской области. Пристают к ней корабли; то и легко бы было вывозить во Францию для разведения там. Семячки и скорлупы имеют вкус перца, следовательно не небрежение заслуживают. Черви на сих древесах дают наилучший шелк и в большем количестве. Но, по мнению знаменитого мужа Дюгамеля, невероятно, чтоб Китайская фагара могла быть разведена по северным частям Франции; разве в Провансе, Лангедоке и Русильионе. Простолюдин не видит ничего важного для отчизны своей в даровании ей нового рода древес; но особа Государственная, сын отечества, разумеет то преполезным, а притом и вечным наследием для всех земляков своих.

Ясеней в Китае два рода: Тшеу-Тшун и Гианг-Тшун. Тшеу-Тшун таковой же, как и во Франции; на них то зараждаются и дают шелк дикие черви. Гианг-Тшун весьма разнствует цветками, семянами, паче же запахом. Наших дней ученые, может быть, поторопились насмехаться словам Плиния о древе ясене. Не удивимся, естьли Гианг-Тшун [283] оправдает его. Циркуль Европы не так еще далеко досягает, чтоб измерять им вселенную. Колико еще растений и древес ей неведомых? Растущие в Китае бесчисленны. Множеству столетий миновать должно, когда все оные будут там известны.

Дубы, вскармливающие на себе диких червей, естьли не обманываемся, суть те, коих зовут Ботаники: Quercus orientalis castano folio glande recondira in capsula crassa et squamerosa. Есть они в саду Короля Французского, как помнится нам; без всякого же сомнения, близь Тулуза в саду же; а чьем, то наименовать для нас болезненно.

На фагарах и ясене такие же точно и также родятся и возрастают дубовые черви; разнятся тем, что инако за ними ходить должно.

Существенная разность между диких и шелковицею питаемых червей есть любовь, самою Природою вложенная к вольности, и совершенно непреодолеваемая необузданность. При всем нас Китайцев хладнокровии и примышлениях, не возмогли мы доныне учинить их зависящими от воли нашей; да и всякие вновь попытки останутся тщетны. Священные наши книги червей сих приемлют таинственным знаком воскресения мертвых, или соединены душ наших, по исходе из тела, с Божеством, телес же вечной жизни. Диких червей кажется должно сим предпочитать. Когда престанут пускать волокна, прячутся в них в конце лета, или при начале осени до весны грядущего за тем года. Долгое такое скрывание показует, для чего шелк их так крепок и плотен. Видали волокна, [284] забытые целой год, из которых в следующий выходили бабочки. Всякому известно, что в области Шанг-Тонге и иных многих, должно задолжать до наступления лета превращения червей в бабочек.

Китайцы умеют различать волокна, из коих должны выходить самцы, или самки, и из которых бабочки прочих сильнее и красивее. В сохраняемых волокнах состоит надежда будущего года, следовательно и выборе оных есть дело важное. Естьли распознаются также дикие черви, как и питаемые шелковицею, что и правдеподобно: то не имеем мы прибавить что либо к запискам о шелковице и червях, которые уже посланы в Европу. Дабы покойнее им лежать в прок, перевязывают концы шелковою нитью, и делают таким образом многие как бы четки. Чтоб были защищены от северного ветра, дождей и солнца, однако же висели бы на открытом воздухе. Китайцы не спорят, что можно их держать в горницах; наилучше лишать их свежести последнего, елико можно. Дикие черви, в чем никто не сомневается, вешают свои волокна на деревьях, коими питаются, не ища мест закрытых от ветров, дождей и солнца. Труднее способствовать вылуплению диких, нежели шелковицею питающихся червей. Разумею помочь им в превращении сем; ибо сами собою лупятся почти без всякой посторонней помощи. Иезуиту Инкарвилю не удалось первое его в том старание. Прошла половина лета: что бы он ни делал, не выходила ниже одна бабочка... “Подумал было, пишет он в своем Дневнике, что обманут от тех, кои снабдили меня волокнами; что получил я их с [285] мертвыми червями. Обезохотясь неудачею, запер в шкаф и забыл про них”. В Октябре месяце того же года нашел, что все вылупились и померли. Дабы вышли бабочки из волокон, надобно последние развесить в теплой комнате, в жаркую погоду часто поливать и смачивать. Многие держат их над сосудами с теплою водою: исходящий пар ближе уподобляется сырости воздуха, от которой вылупляются в дождливое время. Не отыскали мы нигде, во сколько дней превращаются черви в бабочек; а по сему заключаем, что нет оному точного срока. Поздают по причинам, по днесь недоведомым; редко заставляют дожидать далее осьмого, или десятого дня, особливо в погоду теплую и сырую. Задолжится ли таковое превращение, то всякий раз выходят все бабочки вдруг.

“Бабочки диких шелковичных червей, говорит Инкарвиль, имеют стеклоподобные крылья: суть пятой степени ночные бабочки. По расчислению Господина Реомюра. Распростертые крылышки держит прямо от тела, которое все видно сверху; не сжимают и сидя на месте”. Едва обсохнут крылышки, тотчас вспорхивают. Ловят самок, как скоро выдут из волокна. Привязывают на шелковую нить, нарочно долгую, чтоб могли перелетывать с одного конца на другой снопа крупной просы, называемой Ботаниками Milium arundinaceum. Самцы прилетают к ним. С первой ночи, как вылупятся, становятся полы, хотя самцов днем и не бывает видно при самках. Последние чрез сутки кладут яицы на просяную солому. И так продолжают неделю, или десять дней, с тою только разностию, что под конец несутся меньше: [286] вылупаются же только по четыре, или по пяти, не далее как в десятой, или одиннадцатой день.

Дикие шелковичные черви на деревьях разраждаются и вырастают на открытом воздухе, тогда же и посреди полей. Сие подало мысли, что почти не требуют за собою никакого присмотра, и легче с ними обходиться, нежели с питаемыми шелковицею. Однако же оное не так. Когда червята выдут из скорлупы, развешивают просяные снопы на ветвях фагоровых, так чтобы из гнезда своего могли выпалзывать на листья. Другие срезывают одну ветвь, кладут в сосуд полной воды, и привязывают к нему сноп просы с находящимися на нем новыми его жителями, коих число беспрестанно множится, а наконец становится равное с числом же яиц. Причинами разности сей суть крайняя слабость сих червячков, и их неприятели муравьи и иные гады тогдашнего годового времени; и потому-то так мало размножаются дикие черви. Лучший способ предохранения в первом их младенчеств, обкопывать, по первом великом дожде, малым рвом водяным. Но ветвь фагарова, или ясенева древа, положенная в сосуд, еще и того лучше. Не сыскивается ни одного муравья столь смелого, чтоб переплывал до них. Надобно, чтоб служили они им лакомою пищею, рассуждая по жадности и поспешению муравьев. Гады крылатые годового того времени еще паче алкают крови их, да и труднее от них защищать.

Сама Природа научает червячков сколько могут скорее выползать на листья дерева, пищу свою, и столпляться кучею, как бы в намерении [287] отстращивать неприятелей своих. К тому же стараются разместить себя на исподе листьев, где и действительно труднее их доставать. Когда обсохнуть и привыкнут сносить воздух, начинают есть листья фагаровые и ясеневые, прежде с концов. Жуют беспрестанно... “В первый день, как я положил нововылупившихся моих червячков на дерево, пишет Инкарвиль, пролил сильный дождь и крайне меня озаботил, чтоб не померли. Разведрилось; к несказанному моему удивлению нашел я их всех в целости упражненными пищею с великою жадностию, да и выросли уже между тем приметно”. Дождь не вредит их, но пользует освежением воздуха и прогнанием всякого рода неприятелей их. Тяжки для них засухи; ибо пища, древесные листья не так бывают сочны: от того страждут запором. Естьли помет пускают с трудностию, то свернувшись вытаскивают зубами вмиг, и опять принимаются есть. Чувствительно становятся крупнее чрез одну только половину дня.

Дикие черви линяют четырежды, всякий раз чрез четыре дня. Второе линяние за первым, третие за вторым, и так далее. В третий день перелиняв едят мало, но в четвертый день обжираются. И тогда-то видеть можно, как они растут час от часу. Перелиняв в первый раз, теряют охоту жить обществом, и расползаются искать уединенных мест. В противном бы случае скоро не стало листьев на дереве, где сидели кучею. Недостаток бы пищи мешал им перелинивать; да и пресеклася бы инако жизнь столь краткая. Сверх того, находяся бы соединенно все на одном месте, были бы пожраны шмелями, освами, муравьями, [288] воронами и иными мелкими хищными птицами, которые все без исключения алкают крови их. Удивительный промысл Творца всяческих! Червяки беззащитные, подверженные толиким смертным страхам, спасаются, множат род свой искони мироздании, посреди толиких врагов! Чудо, тем наипаче уразительное, что прежде, нежели шелк их обратил на себя старание человеков, большая часть червей долженствовали помирать тотчас по вылуплении из яиц в годы, не благопоспешные их приплоду.

К защищению от птиц придумано следующее: скружают маковицы деревьев фагаровых, или ясеневых, на которых сажают черней; накрывают деревья довольно плотною сетью. Убыточно сие, но нужно, да и сбереженный таким образом шелк награждает оное.

Шмели устремляются на червей, паче же еще на невыростших, раскусывают пополам и сосут их внутренность. Сеть прежде их отстращивает, но приятный для их вкус добычи заставляет выдумывать хитрости: надобно токмо пролезть сквозь сеть одному шмелю, то проберутся и все. Нужна примана: шесты, намазанные медом и сожигание плетеницы из соломы. Инкарвиль был очевидный свидетель: жаба, только что взглянула на одного шелковичного червя, то вдруг свернулся земертво. Жаба, пустив дыхание внутрь себя, привлекла червя в зев свой и проглотила.

Китайские книги о хозяйстве шелковичном не упоминают об одном верном способе к предохранению полезных сих насекомых. [289]

Несколько дней прежде, или после первого линяния, оставлены ли будут зародоши на ветвях фагаровых, опущенных в сосуд с водою, отнесутся ли черви на самые древеса, надобно соразмерять число червей величине дерева; инакоже или со временем недостанет пищи, или червя далеко расползутся. В последнем случае на всяком почти месте, а притом и быв незащищенны от дождей и солнца, открыты будут пред неприятелями их и от засух гибнут. Время, удобное к тому, день прежде первого линяния и вылупления их.

Перелинивают, как выше сказано, четырежды в шестнатцать дней. Дикие черви после того совсем уже выростут, становятся по малой мере вдвое крупнее червей, питаемых шелковицею, и суть то черви первой степени, во мнению Господина Реомюра. Иезуит Инкарвиль говорит: “...Зелены, с полосками белыми, несовершенно гладки, с шестью пупырьями, на каждой шесть кружков кольцом. Мох, или пух на шишках, как бы осыпан белым порошком”. После осьмнатцатого, или девятнатцатого дня лишаются вовсе на пищу позыва, становятся как бы задумчивы и почти недвижимы. Можно примечать, что беспокоятся крайне. Иногда из всей мочи бегают как бы недоумевая, которой листок избрать им для опускания волокна, и где приуготовляться к грядущему чрез год по том воскресению своему. Великое сие дело начинают обычайно между девятнатцатым и двадцатым днем века своего. Для того ли, чтоб найти место, к коему прицепить первые нити гроба своего, который замышляют строить; или для увеличивания толстоты и плотности оного, сжимают древесной лист, на подобие лодки, [290] вбираются в средину оного, пускают волокно клубом, величиною с куриное яйцо, ровной с оным жесткости. На одном краю волокна трубка продолговатая, как у воронки. Ею вытекая всякая накопляющаяся в волокне жидкость, смачивает ниши, которые напоследок споспешествуют выходу червей из темницы их.

Доселе писанное нами показует очевидно, что легче вскармливать диких червей, нежели питаемых шелковицею: следовательно и суть первые достойный предмет внимания Правительства. Дикие черви есть источник богатств для Китая, хотя великое же количество собирают там шеллу и от червей второго рода. Великое количество, повторяю. Некоторый новейший писатель удостоверяет, что можно наваливать сего шелку целые горы. Правда, что первый шелк далеко не так добротен и не берет в себя столь прочно красок; но 1) стоит меньше труда, или никакого на местах, где климат способствует сам собою приплоду диких червей. Самое хуждшее, что случиться может, есть собирание шелка не столь обильное. Однако и то заменить можно, размножив древеса для сих червей. 2) Шелк диких червей не мотают на мотовило, а прядут как у нас лен; почему меньше требуют времени и труда. 3) Шелк сей цветом серый с красенью. Ткани вдвое прочнее шелка другого рода: не так скоро линяют, пятна от чернил и сальные не расплываются и легко выводить их можно; моются, как холстина. 4) Шелк диких червей, вскормленных на фагоровом дереве, столь добротен на некоторых известных местах, что ткани не уступают в красоте тем, которые из первого рода шелка, хотя всякой раз бывают токмо гладкие и одноцветные. [291] Искусство и способности в примышлениях французов, может быть нашли бы способ, как разматывать сей шелк и красить лучше.

Инкарвиль позабыл некогда положить волокна свои в свежем месте. Многие вышли бабочки, одни в двенатцатый, другие в пятнатцатый день по заключении червей самих себя в оные, сиречь одиннатцатью месяцами прежде обычайного срока. Могут однако ж быть места, на которых или в противность течению природы, или хотя и соображайся оному, в обычае есть иметь два выхода диких червей: весною и под конец лета.

Приступим теперь к диким червям, вскармливаемым на дубовых и каштановых листьях. Дают им вылупаться, как на фагаре и ясене; но они в первом своем младенчестве более тех слабы; крайне вредят им ветры; а для того ветви, на коих находятся, кладут в сосуды с водою. Ставят в пустых комнатах, обращенных и югу, наплотно запирая, открывая токмо окна при хорошей погоде. Поставляющие вредом для них не приучать с самого начала к открытому воздуху, ветви с червями втыкают по берегам рек, или ручьев, одну от другой на полтора, или два фута, покрывая от ветров рогожами.

Жизнь сих червей, посажденных на дубовые листья, после первого линянья весьма скоро окончавается. Подвержены тем же опасностям, как и черви на фагарах и ясенях, и также от оных защищаются. Убивственны для них засухи. Инкарвиль, приметив томящихся жаждою, обмакивал соломины в [292] воду, опускал концы к ним: сосали, одна ко же не могли напиться до сыта. Китайцы для сей самой причины избирают дождливое время для вылупки червей, и чтоб вода была в близости. Инкарвиль еще замечает, что в недостатке известного рода дубовых и каштановых листьев, можно их кормить листьями же простого дубника. Дубы восточные весьма редки во Франции: то по сему станется, что можем находить диких шелковичных червей, на обычайных во Франции дубьях, которые дадут шелк второй руки, подобной Китайскому. Тот же Инкарвиль пишет: “...Черви сии, по расчислению Господина Реомюра, суть первой степени, как и вскармливаемые на фагарах и ясенях; имеют по шестнатцати ног, по шести чешуек, по осьми сосков, двух задних чешуек. На сосках концы обведены полукружием с крючками. Чешуйки блестят как самое чистое серебро. Некоторые черви имеют на верху по пяти как бы раночек, другие меньше, или и совсем не имеют, у последних на спине шишечки третией величины; а там, где как бы под пушком венок, или круг чертою, подобно самому чистому золоту”.

Черви на дубьях медленнее прочих пускают волокна и совсем иным образом. Не сжимают листьев в виде лодочек, сближают по два и по три листка, чтоб один закрывал другой. Прячутся под них, пускают волокно. Хотя крупнее прочих родов червей, однако шелк их хуже. Из шелка последних ткут так называемый Сиао-Киэн, ткань дорогая, прекрасная и в великой цене, добротна и прочна. Тсиао-Тсиэн ткут из шелка червей ясеневых, а Та-Киэн дубовых. Торговые наши люди, [293] желая покупать все сии ткани, должны иметь дело с верным человеком; инако же обманутся, и купят самого плохого шелка.

По уборке волокон берут прежде запасные для бабочек под конец лета, или в будущую весну, и увязав, как выше сказано, вешают в удобном месте. Надобно уметь, как отбирать волокна, пожимая пальцами, упругие более в себе содержат шелку. Отрезывают ножницами, две крайности и тех и других; кладут порознь в мешки из посконной холстины, перевязывают снурками, варят в большом котле со щелоком. Щелок составляют из золы жужубиеровой, или из соломы сорочинского пшена, или из просквинной травы, из которой делают в Китае краску индиго. Когда покипит час времени, развязывают мешки среднего шелка и смотрят, довольно ли уварился. Сие познается по тому, естьли легко прядь от пряди отстает. Варят в щелоку для того, чтоб отстала клейкая слизь. Европейцы может быть нашли бы лучший и скорейший способ. Волокна первой руки шелка, когда ко рассуждению варилися уже довольно, вынимают из котлов, а по том смотрят, не поспел ли шелк второй руки, дабы не дать ему перевариться. Выняв мешки, жмут их, чтоб вытекал щелок, и дают преть до другого дня. Увидев, что держали в котле более, нежели что должно по выжатии щелока из мешков, сушат на решетках, и по том, как еще не совсем обсохнут, вешают согнув на подобие скуфии; ежели же нужна поспешность в работе, то обмакивают по нескольку раз в горячую воду. [294]

Волокна опорожненные от так называемого третьего состояния возраста червей, в котором пребывают недвижимы и в плеве опрокинутые, на подобие головных нахлучек, весьма легко прясть, не много помачивая теплою водою, насовывая одну на другую мочку, как наперстки на пальцы; потом же, привязывая к пряслице по десяти и по двенатцати одним разом. Как прясть, то всякой знает во Франции. Китайцы весьма в том искусны. Глядя на их пряслицы, веретена и колеса, не льзя поверить, чтоб выходили у них нити столь тонкие, чистые и ровные. Сказать вообще о народе сем: младенчествует еще он, относительно ко всяким снастям и сбруям. Успевают в ремеслах год от году более, но снасти и всякая сбруя праотеческая. Примолвим еще слово о диких червях. Шелк вскармливаемых на дубах, годен для пряслиц с колесом; шелк с фагары и ясеня несравненно лучше будет, когда сдерется сырец с верху волокон. Во Франции, по введении единожды в обычай доставать такой шелк, всеконечно придумают превосходные средства обработывать его.

Видно то, с каким намерением мы советуем попытаться подражательно Китайцам, в рассуждении диких червей, фагаровых, ясеневых, дубовых и каштановых. Попытки, требующие токмо старания, внимания и терпеливости. Могут тем заняться по разным местам зажиточные любители отечества, которые проводят приятное годовое время по деревням. Что может уподобляться удовольствию, стать полезным и способствовать изобилию земляков своих? Уверены мы, что не будет недостатка в таковых сынах отечества, кои предпочтут упражнение сие толиким забавам, равно [295] убыточным и ничтожным, пожирающим досуги богатых людей в сельской жизни. Удастся ли нам сколько нибудь: целое государство перенимать то будет, и приводить в усовершенствование; напоследок произойдет общая польза. Кто ведает, не предоставлены ли таковые попытки некоторым особам, дабы обогатить Францию новым шелком, или учинить простые способы вскармливать червей шелковицею? Когда труднее питать их на деревьях, нежели диких червей: то не возможно сие в климатах, особливо в таких, где годовые времена оному благопоспешествуют. Кто ведает, не тем ли самим удобно учинить шелка наши добротнее и красивее, чего лишаются они принужденным вскармливанием червей?

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info