-

ГОРНАЯ ВОЙНА В КАБИЛИИ
IV.

Военные действия, начиная с 1841 года.

Взятие ущелья Музайя в 1840 году принадлежит к числу самых славных подвигов во всю африканскую войну. Однако ж, после этого сражения, успехи Французов не подвинулись вперед не только вообще, но даже в собственной алжирской провинция.

В Митидже, как и прежде, туземцы захватывали французских отдельных солдат и нападали на обозы; как и прежде, надо было предпринимать экспедиции для освобождения отдельных французских гарнизонов, а для сосредоточения, сколько-нибудь значительного отряда войск — надобны были целые месяцы. Словом, предстояло еще придумать такую систему войны, которая наиболее представляла бы возможности [45] обеспечить господство Французов. Ограниченное известными пределами занятие страны делало войну по неволе оборонительною. В заседании палат, предшествовавшем назначению генерала Бюжо губернатором в Африке, вопрос о войне оборонительной произвел жаркие прения. Известно, что Арабы, точно так же как и Кабилы, не искусны и бессильны в атаках укреплений, что самое ничтожное из них было для них преградой неодолимою, и что никогда еще они небыли в состоянии овладеть даже простым блокгаузом.

Все это заставляло думать, что стоит только переменить роль, и успех склонится на сторону Французов. К чему, говорили некоторые, подвергать себя опасности, нападая на самое гнездо неприятеля, когда мы наверное разобьем его, предоставя ему аттаковать нас? К чему завоевывать нам целую страну, напр. Телль, когда нет ни возможности, ни даже намерения в ней утвердиться? Для чего эти отдаленные экспедиции, исполненные опасности и пустых последствий? Не лучше ли ограничиться удобным занятием некоторых приморских пунктов, где, по крайней мере, мы были бы уверены, что будем разбивать Арабов, каждый раз, как только они вздумают напасть на нас? Так рассуждали в 1840 году защитники ограниченного занятия страны; так рассуждал и сам генерал Бюжо в 1840 году; но договор заключенный в Тафне был для него окончательным доказательством противного, а опытность уничтожила односторонное его убеждение. В самом деле, какие были последствия договора в Тафне, принудившего Французов ограничиться занятием части страны? Неприятель, видя, что Французы не беспокоили его в горах Атласа, пришел вскоре [46] в Сагель. Без сомнения Французам оставалось только отбросить его подальше от укреплений и ждать пока он прийдет снова: таким образом они и действовали в Бужии; отбитый сегодня, неприятель появлялся на завтра, и завоевание всей Кабилии стоило бы Французам дешевле, чем эти ежедневные вторжения, продолжавшиеся с 1833 года. Но приобретен ли был этим успех? Нет, величественная равнина Сейбузы оставалась в запустении; Митиджа была необитаема. Десять лет длилось это ошибочное убеждение: Французы упорно держались принятой ими системы, потому что желали привлечь поселенцев, но колонизация в Африке не подвигалась, и единственно по той причине, что господство Франции было еще сомнительно. Наконец, Бюжо понял, что остановиться, значило — отказаться, и что не преследовать Арабов в пустыне, значило — неизбежно привлечь их на прибрежье; но еще недостаточно было понять условия истинной войны в Африке; следовало сделать ее возможною и применимою, — словом, ввести эту систему войны. В прежнее время, чем больше было отдельных гарнизонов, тем больше надо было предпринимать экспедиций для их освобождения. Теперь же колонны понесут необходимое для них продовольствие, будут двигаться от одного пункта к другому, маневрируя беспрестанно и производя таким образом занятие всей той страны, которую они пройдут. Неприятели, поддерживавшие войну до этих пор, в надежде на успех от нечаянных нападений на французские отдельные отряды, не отважатся более пойти даже на такой пункт, которым владели накануне, опасаясь в свою очередь быть нечаянно аттакованными [47] подвижными колоннами. Не более месяца надо было на то, чтобы образовать экспедиционный корпус; стоило только соединить две колонны вместе и корпус составлялся сам собою.

Прибывши в Африку, новый генерал-губернатор взялся за дело с тою деятельностию, которою он отличался. С Митиджы начал он свой объезд. Тут, увидел он всю эту безбрежную равнину, на которой скашивается сено три раза в год; он увидел ее покрытою развалинами и опустошенною во время последних военных действий; остались только дороги, рвы и плотины, построенные французскими солдатами. В Блиде не было уже очаровательных садов и апельсинных лесов. Несколько колоний, которые попробовали было поселиться на этой плодоносной почве, возвратились в город. Из Блиды он проехал в провинцию Константину, которая, будучи занята на неопределенное пространство, была открыта для колонизации; потом — посетил Бужию, где с 1833 года французские солдаты не имели ни одного дня покоя от набегов еще неусмиренных Кабилов. Затем Бюжо был в Боне, удивительные равнины которой могли кормить достаточное число лошадей для пополнения нашей кавалерии; в Филипвиле, небольшом европейском селении, которое уже вело торговлю с Кабилами; в Гельме, красивом лагере, построенном генералом Дювивье из развалин римских зданий; наконец — он достиг Константины, откуда удивлялся величественной панораме, отдаленных окрестностей города. После мирного объезда, продолжавшегося не более месяца, немедленно начались военные движения. Укрепления Медеаг и Милиана нуждались в [48] продовольственных запасах: генерал Бюжо сам должен был пройти под пулями Кабилов чрез страшное ущелье Музайя. Не ранее, как спустя 16 месяцев, в сентябре 1842 года, открыта была дорога, чрез ущелие Шиффы, сокращавшая на половину расстояние между Блидою и Медеагом. Главнокомандующий отправил свой конвой к Милиане чрез неизвестные горы Буалуанские. По другую сторону их, он увидел перед собою одну из самых красивых долин Алжирии, долину Шелифф; следуя оврагом, и зная наверно, что будет атакован Кабилами, он достиг Милианы. Гарнизон вышел из укрепления, услыша выстрелы, но прибыл поздно; Кабилы скрылись.

Притворным отступлением, подобно тому, как в долине Сикка, генерал Бюжо, хотел принудить неприятеля к решительной атаке, но это не удалось, по причине излишней торопливости, с какою солдаты открыли огонь: на поле сражения осталось только 400 неприятельских трупов. Оставалось напасть на самых верных в этой стране союзников Абдель-Кадера; Бени-Цугцуги были преданы на жертву опустошению (razzia). Абдель-Кадер принужден был сам защищать их; но Бюжо заставил его отказаться от этого намерения, с потерею 184 человек. Таким-то образом новый главнокомандующий разорил все племена Шелиффа, верные Абдель-Кадеру, но не успев принудить его к сражению, пошел к Блиде и разорил там Суматасов, которые изменили Французам в прошедшем году.

Многие упрекают генерала Бюжо за эту первую и за последующие экспедиции. «Жечь жатвы, говорили в Париже, угонять стада, опустошать край, — разве так [49] ведет войну народ образованный? Не этим ли средством думают привлечь туземцев?» Образованный ли народ или нет, ведет войну, отвечали мы с генералом Бюжо, но цель одна — завладеть страною. Что же делать с неприятелем, когда он не хочет ни покориться, ни сражаться? Надо принудить его к тому, но как? Когда овладевают его страною, он бежит, а бегство, не есть ни покорность, ни сражение. Когда — напротив — оставляют его в покое, он тотчас на вас нападает, отбивает ваши обозы и блокирует гарнизоны. Будучи не в состоянии настигнуть его, Французы принуждены наказывать его потерею собственности. Собственность же его состоит в жатвах и в стадах, но как только хлеб с полей убран, он угонит свое стадо далее, и там засеет поле; в земле недостатка нет. Если щадить его посевы и не угонять стад, он станет презирать вас и смеяться над вашею снисходительностию. В промежуток времени между посевом и жатвою, он преклонит голову и поклянется в покорности; но едва успеет он скрыть свои сборы в силосах, как уже садится на лошадь и берется за ружье. Преследуйте его; тогда вам придется каждый раз начинать войну снова.

Недостаточно было бы сжечь его жатвы и угнать стада один только раз, и напротив того — надо доказать ему, что где бы он ни засеял поле, везде вы найдете его, и как бы отдалены не были его пастбища, вы всегда в состоянии угнать его быков и баранов. Тогда только он принужден будет — или покориться, или сражаться.

Чтобы принудить Арабов выбрать одно что-либо из [50] двух — сопротивление или покорность, генерал Бюжо хотел лишить их средств к бегству. Для этого надо бы разрушить построенные Абдель-Кадером посты на границе пустыни; тогда — переселяющиеся из Телля племена не имели бы — ни пристанища на пути, ни продовольствия. Из городов приморских, штабы дивизий (Centres des divisions militaires.) были перенесены в Телль. В то время, когда летучие отряды будут действовать в степях, где Абдель-Кадер собирал изгнанные из Телля племена, подвижные колонны из Маскары, Медеага и даже из Константины, должны были пройти внутреннюю полосу по всем направлениям. Все эти действия были произведены с удивительною точностию. 18 мая 1842 года, генерал Бюжо начал действия движением к Текдемпту, который и был разрушен. В тоже время, генерал Бараге-д’Илльер направился из Медеага, идя для разрушения Богара и Тазы, находящихся на одном меридиане с Алжиром. В провинции Константине, генерал Негрие двинулся к югу, где овладел М’силою и Бискрою. Между тем генералы: Бедо в Мостаганеме, Ламорисьер в Маскаре, Шангарнье в Милиане, Лафонтень в Филипвиле — каждый с экспедиционною колонною обходил племена внутренней страны, подвергая опустошению земли тех, которые сопротивлялись или уходили, вводя порядок у тех, которые просили аман и изъявляли покорность. Собственно говоря, это было ничто иное, как род травли на неприятеля, то в горах, то по бесконечным волнам пустыни. [51]

Следствием этих первых движений было то, что все кочующие племена, остававшиеся непокорными, были отброшены в пустыню; но они не нашли там средств к существованию, и преследуемые неутомимыми французскими колоннами, с наступлением зимы, возвратились в свои дуэры.

Система подвижных колонн, введенная генералом Бюжо, в одну кампанию сделала более в отношении к утверждению Французов в Алжирии, нежели все прежние экспедиции в продолжении десяти лет. Не только был покорен Телль, но сверх того, степные племена наперерыв предлагали свои услуги для грабежа племен, загнанных в их степи, а караваны Туггурта, которые ежегодно ходят в Телль для добывания хлеба, принуждены были купить его у Французов. Состав подвижных колонн был определен с особою предусмотрительностью. Не только части, из которых должна была состоять колонна, но и самое число людей в ней, приспособлено было так, чтобы колонны соединяли в себе подвижность с достаточною самостоятельностью. В голове отряда шли всегда африканские конные егеря. — Если преследуемое племя находилось в виду отряда, егеря пускались в галоп и принуждали неприятеля остановиться для отпора; в это время подоспевали Зуавы и довершали дело. Если же Арабы отступали, то Спаги, расположенные по флангам колонны, бросались за ними вслед, а нестроевые подбирали покинутую бегущими добычу. В то время, когда кавалерия ходила на рекогносцировку, пехота приготовляла пищу и бивуаки. Составленная таким образом колонна, силою в 4,000 человек, делала в день средним числом по 12 льё (около 50-ти [52] верст), и первая кампания генерала Бюжо в Текдемпт продолжалась всего 53 дня. Сражения: при Зуилане (в июне 1842 года), замечательное наибольшею во всю войну добычею; при Тагине (15 маия 1843 г.), в котором герцог Омальский овладел смалою Абдель-Кадера; при Уед-Мале (11 ноября 1843 г.), где убит был страшный Сиди-Ембарек, шедший с последними своими силами на соединение с эмиром: словом — все замечательнейшие действия нашего оружия, которыми отличаются экспедиции в степи, были следствием введения подвижных колонн, приспособленных к наступательным действиям.

Арабы всегда нападают на колонну, когда она отступает, и потому арриергард составлялся из пехоты: она выдерживала неприятельские атаки, и не переходя к наступлению, оставалась в совокупности у обозов; когда же Арабы осмеливались приблизиться, тогда конные егеря, находившиеся в голове колонны, быстро устремлялись назад и нападали на фланги неприятеля. В горах распоряжения были совершенно иные. Кабилы, в отношении тактическом, гораздо выше Арабов. Искусные в военных хитростях и нечаянных нападениях, они умеют, отступая, выбирать самые удобные для защиты пункты. Одной минуты им достаточно, чтобы рассыпаться по крутым утесам недоступным для кавалерии. Французская пехота, тоже рассыпавшись в стрелки, идет вперед; кавалерия остается в долине при обозах, и при уменье Кабилов, действовать в горах, положение последней не всегда безопасно. Кабилы, вытесненные по одиночке из занятой ими позиции, собираются на высотах еще более недоступных. В это время, Французские [53] стрелки быстро выстраивались, держа ружье вольно, и не отвечая на неприятельские выстрелы, взлезали на высоты. К счастью — по причине большой длины стволов — Кабилы не могут скоро заряжать свои ружья, и потому французские солдаты всегда пользовались промежутком между выстрелами. Как машина, приведенная в движение, они устремлялись вперед, и ничто не могло остановить их. Хладнокровие французской пехоты всегда производило на Кабилов сильное впечатление, которое еще более увеличивалось при виде направленных против них штыков. Они оставались в каком-то оцепенении до тех пор, пока Французы уже настигали их и тогда лишь обращались в бегство. Кавалерия выжидала неприятеля у спуска с горы, чтобы нанести ему последний удар.

Абдель-Кадер покорился только для того, чтобы разразившаяся над ним гроза прошла мимо. Он думал, что французские экспедиции будут столько же мимолетны, как и прежние, и что перемена главнокомандующего вскоре изменит и самую систему войны. К концу 1841 г. он снова появился, обнаружив свое присутствие страшными наказаниями тех племен, которые не оставались ему верными; рассеивая о себе ложные слухи и делая беспрестанные передвижения, он вводил в заблуждение колонны, которые его искали; ему удалось восстановить прежнее влияние свое на жителей страны, демонстрациями наступательных действий и появлением своим в тылу Французов, на всех путях, по которым они действовали. Абдель-Кадер обнаружил такую же изумительную деятельность, какою отличался Сумалакарреги в Наварре против конституционных армий. [54]

После кампания 1841 года, племена, обитавшие на равнине и в долинах гор, были приведены в покорность, но горные племена были ограждены от вторжения Французов своими утесами. Генерал Бюжо понял, что против Кабилов надо было принять такие же меры, какие приняты были против Арабов. Немедленно колонны двинулись по различным направлениям, с тою же совокупностью, как и в предшествовавшую кампанию, но трудности и лишения, которые требовалось перенести им, были больше и продолжительнее. Распределение колонн мало изменилось. Генерал Ламорисьер оставался на границе степи, в готовности встретить неприятеля, вытесненного из Телля. Генерал Бедо производил движение от Тлемсена до Недромы, наблюдая марокскую границу. Генерал д’Арбувилль находился по другую сторону провинции на реке Мине, в соседстве Флиттасов, скрывшихся в соседние горы. В таком же почти порядке другие три колонны действовали в алжирской провинции. Если кампанию 1841 года можно сравнить с травлей, то кампания 1842 года была похожа на облаву. Генерал Бюжо распорядился так, что каждая из его колонн находилась в непосредственном сообщении с другими. В эту кампанию, продолжавшуюся сверх его ожиданий, целые два года, он находился везде и поспевал всюду. План, исполненный путь, был прост с первого взгляда, но требовал совершенного знания топографии страны, и главное, подробнейшего изучения всех средств для ведения продолжительных военных действий. План этот состоял в том, чтобы охватить горные страны одновременно с обоих склонов и постепенно стеснять неприятеля, со всех сторон. [55]

В самой средине Алжирии протекает река Шелифф; она направляется сначала от юга на север, и потом, дойдя до отрогов Малого Атласа, ниже Милианы, круто поворачивает к западу, орошает обширную долину, склоняется снова к северу, и не далеко от Мостагенема впадает в море. Долина Шелиффа служит чертою раздела между двумя большими группами гор: на левом берегу Шелиффа находятся горы Уэренсерис, прилегающие на юге к песчаным равнинам Серсу, а на правом берегу находится горная ветвь Дахра, которая идет на север до самого моря. Уэренсерис и Дахра населены богатыми и многочисленными племенами Кабилов. Из Дахры Эль-Беркани приводил тех бесстрашных горцев, которых так часто встречали Французы в ущельях Музайа и в Оливковом лесу. Уерансерис же доставил деятельнейшему из сподвижников Абдель-Кадера, Сиди-Эмбареку одновременно до 10-ти тысяч воинов.

В июне, горная война началась с той группы, которой центром служит Музайа, между Милианою, Медеагом и Блидою. Вслед за тем — генерал Шангарнье действовал в Уэренсерисе; он два раза прошел по этой стране, сражаясь беспрестанно. Славнейшее из этих дел произошло 21-го сентября 1842 года в бесконечном ущелье Уед-Фадга.

В то время, когда генерал Шангарнье делал поиск против Сиди-Эмбарека, генерал Бар пошел к востоку из Медеага на встречу Бен-Салему, в Себау, чтобы отбросить его к югу, где другая колонна уже ждала его, или к северу, откуда генерал Бюжо, двигаясь вверх по течению Иссера до долины Гамза, в октябре, дошел до гор Бибана. [56]

Едва лишь окончилась эта экспедиция, как неутомимый Бюжо, приняв начальство над другою колонною, пошел в Уэренсерис на соединение с генералом Шангарнье. Эта горная цепь быстро была охвачена тремя колоннами, подобно группе Музайа. Действия в Уэренсерисе кончились в декабре на горах Бени-Уракских. В соседних горах, куда ушли Флиттасы, были совершены такие же экспедиции. Генерал Ламорисьер заставил покориться это племя. Наконец, в последние дни 1842 года, генерал Бюжо покорил Дахру. Здесь, как и в Уэренсерисе, жители оказали геройское сопротивление.

Эти экспедиции открыли, что горы Алжирии населены воинственными племенами, которых существование до этого времени вовсе было неизвестно Французам. Среди этих неведомых скал были племена, как например Бени-Менассеры и Трарасы-Орана, которые занимали до 20-ти хорошо построенных деревень, в которых было до 200 тысяч штук скота, и которые могли выставить до 10 тысяч воинов.

В исходе 1842 года, война казалась окончанною: Кабилы, подобно тому как и Арабы, были покорены, либо изгнаны. Самые преданные эмиру племена, Гашемы и Флиттасы, близ Маскары, и Джефрасы на юге, перестали надеяться на его покровительство, а другие, как например Трарасы западной оконечности гор, совершенно от него отложились. Более 4-х тысяч вспомогательных войск, из числа собственных воинов Абдель-Кадера, действовали против него, под предводительством начальников назначенных Французами. Абдель-Кадер, беспрестанно преследуемый Ламорисьером, не мог долго держаться в пустыне. [57] Постепенно были отняты у него: Сайда, Текедемпт, где пытался он восстановить свое влияние; Френда, при соединении трех долин, ведущих из Телля в степи, и вскоре не осталось эмиру ни одного постоянного пункта, где бы он мог сохранять свои сокровища и найти убежище для своего семейства; даже и в Гуджиле, пункте лежащем среди пустыни, не мог укрыться он, потому что Арары и Улед-Катифы ссудили генералу Ламорисьеру своих верблюдов, чтобы отнять у эмира и это последнее пристанище. И так Абдель-Кадер был принужден бежать на северо-запад, не находя больше места, где бы он мог разбить свой лагерь; но он не имел средств скрыть избранное им, направление. Французские вспомогательные войска, а вслед за ними конные егеря и спаги настигли его в ущелье Лога, и преследовали по пятам на протяжении двух лье.

Абдель-Кадер, которого не могла поколебать никакая неудача, поступил подобно Митридату: он внес войну в те самые страны, в которых Французы его победили.

В Январе 1843 года, спустя несколько дней по выступлении французских войск из Уэренсериса и Дахры, Абдель-Кадер, возмутил эти провинции, с помощью беглых Кабилов, которые присоединились к нему в степях, под предводительством Беркани и Эмбарека: Это новое возмущение было подавлено решительными мерами; но если бы Абдель-Кадер своим присутствием поддержал одушевление инсургентов, вместо того, чтобы скрыться и возобновить действия на другом пункте, то может быть Уэренсерис и Дахра держались бы долго противу Французов. [58] Как бы то ни было, генерал Бюжо понял, что подавленное однажды восстание Кабилов, могло вспыхнуть с новою силою, и что, при действиях в горах, надлежало принять меры более действительные, нежели временные экспедиции. С этою целью, он решился блокировать неприятелей в горах, постоянными постами, соединенными между собою дорогами, что позволяло, во всякое время, поддерживать подвижные колонны, вступившие в блокируемую страну. И как у него исполнение всегда следовало непосредственно за мыслью, то он тотчас же взялся за дело. Шершель и Милианаг господствуют над выходами из восточного склона Дахры. Направляясь к западу от Шершеля, придете к порту Тенез, на другой оконечности Дахры, и здесь-то генерал Бюжо устроил свой первый военный пост. Надобно было отыскать на юге, в долине Шелиффа, другой пункт, который соответствовал бы Тенезу, как Милиана соответствует Шершелю. Таким образом мы достигнем Эль-Эснаука на пункте, господствующем долиною Шелиффа и проходом из Дахры в Уэренсерис; там генерал-губернатор учредил второй пост, названный Орлеанвилем. Отыскивая на юге, по другую сторону Уэренсериса, два пункта, соответствующие Орлеанвилю и Милиане, он нашел Тениет-эль-Гад и Тиарет. Генералам Ламорисьеру и Шангарнье поручено было учредить два непременных поста, и именно: в окрестностях Тегдемпта и Тазы, разрушенных два года тому назад. Таким-то образом вся Алжирия покрылась военными постами, на самых важнейших стратегических пунктах. Абдель-Кадер, покушаясь возбудить восстания, везде встречал колонны, которые [59] его преследовали на каждом шагу, и всегда подвергался опасности быть отброшенным к одному из этих постов. Чтобы связать эти посты между собою, надобно было проложить дороги и построить мосты чрез овраги, которыми изрезана по всем направлениям почва Алжирии; в знойную пору и в дождь, часто после усиленных переходов, приходилось Французам браться за кирку или лопату, устроивать блокгаузы, осушать болота, приготовлять пути для запоздалой колонизации края. Этими подвигами французская армия в Алжирии, командуемая просвещенным ее начальником, заслужила удивление.

На этот раз, война была действительно окончена; и равнины и горы находились во власти Французов. По очищения долины Шелиффа, устроено было управление провинций Дахры и Уэренсерис, где спокойствие охранялось движением колонн и военными постами. Абдель-Кадер был вытеснен из пустыни; его смола была захвачена Французами; его регулярные войска уже не существовали. Преследуемый в Оранской области, откуда думал он пробраться на марокскую границу, он был еще раз отброшен в степи, к стороне Ангада, за Тлемсен и Себау. Оттуда послал он приказание Сиди-Эмбареку, чтобы он вел на соединение с ним последние свои силы, но вскоре получил известие, что этот отряд был рассеян и сам начальник его убит. Тогда покоряясь необходимости, но все еще желая испытать счастия, он перешел границу Марокка. Таково было окончание кампании 1843 года. Алжирия была покорена Французами. [60]

Война в Кабилии.

Три кампании, нами описанные, доставили генералу Бюжо жезл маршала Франции. В то время, когда он принял начальство в Алжире, там было только 27 тысяч европейцев; спустя же три года, число это возросло до 65 тысяч и с этих пор увеличивалось более и более. Господство Французов в Алжирии было обеспечено от покушений туземцев, водворено совершенное спокойствие в стране, проложено 19-ть дорог и построено 22 новых селений. Все это было сделано в три года. Абдель-Кадер мог еще делать набеги на французские владения, но был уже только простым начальником шайки мародеров и значение его, как народного главы, имевшего право вести переговоры с Французами, подобно тому, как в 1834 и 1836 годах, было утрачено. Алжирия ему больше не принадлежала; он мог возвратиться только для грабежа и опустошений, как в неприятельскую землю. Только в горах Джерджеры он еще мог найти себе сподвижников. Туда удалился последний из военачальников Абдель-Кадера, Бен-Салем, изгнанный из долины Себау. В начале 1844 года, он волновал эти фанатические племена, с которыми знаменитый Бен-Замун, с 1830 по 1833 год, несколько раз проникал до самых ворот Алжира и которые ежедневно производили набеги на Бужию (Bougie). Уже в 1842 году фанатик Марабут, по имени Си-Зергзуд, уверил жителей Филипвильского округа в том, что будто бы он мог сделать их невидимыми. Легковерные Кабилы, предводимые им, согласились напасть на французский [61] лагерь, охраняемый небольшим отрядом, и открыли огонь только тогда, когда уже успели войти во французское укрепление, но к счастью выступившая оттуда колонна, услыша выстрелы, возвратилась, и Кабилы, считай себя невидимыми, подверглись истреблению. Тоже самое случилось, спустя некоторое время, в лагере при Сиди-бель-Аббасе с Даркуасами, независимым племенем Оранской области.

Когда узнали в Париже о намерении генерала Бюжо, вторгнуться в Большую Кабилию, для изгнания оттуда Бен-Салема, то многие полагали, что целью этого предприятия было новое завоевание, и что Джерджера многим отличается от Уэренсериса и Дахры. По этому было отказано в испрашиваемой для этой экспедиции сумме, и даже едва не был отозван Бюжо, как неспособный и безрассудный военачальник. С тех пор, как депутаты Конвента являлись в лагерь победоносного генерала, чтобы обсуживать его военные соображения, никогда еще не было выказано такое недоверие к главнокомандующему. Если бы палата ограничила права генерал-губернатора Алжирии, то это было бы, может быть, справедливо, но стеснять в соображениях главнокомандующего армиею, вмешиваться в его распоряжения, значило подрывать власть его над войсками и вредить успеху его действий.

Маршал Бюжо, обойдясь без испрашиваемой на военные издержки суммы, собрал семитысячный отряд, в состав которого вошли и союзные Французам жители Себау, предводимые Магиддином. Войска выступили в поход в первых числах мая. Пройдя плодородные долины Гамиса и Будуана и чрез [62] ущелье Бени-Айха, Бюжо вскоре явился перед Делли, где и учредил постоянный пост. С высоты гор, на которые взошел отряд, представилась великолепная панорама: впереди виднелись голубые волны Средиземного моря; на лево, шла лесистая полоса Сагеля до мыса Пескада и садов Алжира; на право, на восток, тянулись до самой Бужии холмы Амеруасские, покрытые в то время жатвами, а на равнинах лугов Уэд-Несских мирно паслись, бесчисленные стада и тянулись богатые деревни, окруженные фруктовыми садами.

После четырехдневной остановки в Делли, маршал поднялся по течению Уэд-Нессы и проник в землю Флиттасов. Флиттасы составляют самое значительное племя в Кабилии; оно разделяется на 19-ть округов и может выставить 20 тысяч воинов. Флиттасы умеют превосходно закаливать железо, доставляемое племенем Бени-Барбахским, и употребляют это железо на выделку сабель, называемых их именем. Порох они получают от Грабуласов, а Бени-Аббасы делают длинноствольные ружья. Все эти племена, обитающие на пространстве от Делли и Бужии до Сетифа, могут выставить 50 тысяч воинов (Генерал Дома считает, что действительное число вооруженных людей, которых может выставить Большая Кабилия, простирается до 70 т.). Кабилия имеет большое сходство с Уэренсерисом, но она богаче и населеннее. Главное затруднение для маршала Бюжо состояло не в одержании победы, но в том, чтобы совершить экспедицию против воли Палат. В первый раз встретил он Кабилов в [63] долине Таурга, разбил их и сжег деревни; потом, узнавши что все племена собирались на едва доступных высотах Уарез-Эддина, он притянул к себе две колонны генералов Жантиля и Корта, и расположился лагерем в долине, вблизи утесов, на которых находились Кабилы. Надобно было доказать неукротимым горцам, что нет неприступных высот для регулярных войск. Ночью, 16 мая 1844 года, в страшную непогоду, началось движение в горы. Порядок в войсках был сохранен до такой степени, что вся дивизия эскаладировала стремнину, следуя человек за человеком по одиначке; между тем — Кабилы, видя французский лагерь совершенно спокойным и безмолвным, в 800-х метрах (400 саж.) ниже их позиции, могли только догадываться, что он оставлен ночью; даже мулы, навьюченные гаубицами, находились при войсках. По утру Зуавы первые достигли высот, в авангарде началось дело, и в то время, когда французская кавалерия еще поднималась на гору и затрудняла движение пехоты, шедшей сзади, ружейные выстрелы раздавались уже далеко. Не большие части войск вступали в дело, одна за другою, по мере прибытия. Кавалерийская аттака довершила поражение Кабилов; они спускались по крутым склонам гор, где французская кавалерия не могла их преследовать и где снаряды из гаубиц перелетали им через головы. К несчастию, эскадроны генерала Корта, оставленные в резерве, не успели прибыть, в долину Уэд эль-Ксаб, чтобы отрезать неприятелю отступление. Надо было возвратиться назад, чтобы опять атаковать Кабилов с фронта. Сочтя движение это за отступление, рассеянный неприятель, снова [64] устроился. Маршал, находясь на небольшой открытой площадке и подвергаясь со всех сторон выстрелам Кабилов, рассыпавшихся кругом Французов в стрелки, приказал, находившемся близ него ротам, не отвечать на выстрелы и построиться в колонны. Ободренные Кабилы приблизились; но были сброшены штыками в пропасти. Сражение казалось уже оконченным, как, в это время, отряд в 3 тысячи человек, предводимый, по всей вероятности, Бен-Салемом, прибыл с юга в помощь неприятелю, и когда Французы уже располагались биваком у источника по другую сторону долины, Кабилы снова бросились в атаку. Рота 48-го полка выдержала первый залп этих войск в расстоянии пистолетного выстрела, и потерпев большой урон, устроилась снова под прикрытием баталиона прибежавшего к ней на помощь; артиллерия довершила дело. Сражение продолжалось 14 часов. Кабилы оставили до 1,000 тел; со стороны же Французов, потеря состояла в 130 убитых и раненых. Спустя несколько дней, Флиттасы покорились.

Такова была первая экспедиция в Кабилии, эта смелая кампания, которой боялись многие, как обыкновенно боятся того, чего не знают. Войска французские встретили в продолжение похода более ста деревень; двух сражений и 15-ти дней было достаточно чтобы водворить там господство Французов. Но едва маршал Бюжо возвратился в Алжир, как должен был спешить к марокской границе, куда происки Абдель-Кадера привлекли марокскую армию, готовившуюся поддерживать его. Не станем заниматься изложением этой кампании, так хорошо рассказанной самим маршалом. Если маршал придавал войне в Африке ту [65] важность, которую она имеет на самом деле, то с другой стороны он мало ценил победы там одержанные. Он говаривал и французские колонны могли доказать на деле, что сомкнутая и стройная сила, как бы мала она не была, действуя против вооруженных скопищ Арабов, всегда должна одержать успех.

Победа для него такое дело, на которое он мог рассчитывать с математическою точностию: накануне сражения при Исли, он издал бюллетень, и события слово в слово оправдали все, что он предвидел. В Африке, по мнению его, главная заслуга полководца состоит не в уменье выигрывать сражения, но в искусстве вести войну. Победить Абдель-Кадера, подавить восстание легко, но гораздо труднее обеспечить завоевание, и на этом-то маршал основывал свою славу. Едва успел он возвратиться из марокской экспедиции, как пришло известие, что генерал Комман в Кабилии сражался противу неприятеля в десятеро сильнейшего. Тогда Бюжо тотчас прибыл в Делли, и одного присутствия его было достаточно, чтобы подавить сопротивление Кабилов. Подчинивши своей власти непокорные племена, в ноябре он отправился во Францию, чтобы присутствовать в палатах на прениях, происшедших по случаю последних событий африканской войны. Особенно же занимала его мысль о большой экспедиции в Кабилию, которою он хотел довершить покорение Алжирии.

В начале 1845 года, все было спокойно. Завоевание, казалось, на всегда обеспеченным; французские купцы без прикрытий ходили на 80-ть льё во внутрь страны, и могли вверять — и себя, и свои товары, [66] гостеприимству степных племен, но тишина эта была обманчива, и многие племена были волнуемы тайными предсказаниями некоторых фанатиков-честолюбцев. Так же как и в 1839 году, пред нарушением договора заключенного в Тафне, ни что не обнаруживало таинственной этой пропаганды. Даже и те племена, которые устояли против возмутительных советов и остались верными, не предупредили Французов, не желая изменять своим единоверцам. Абдель-Кадер, скрывавшийся по прежнему, в марокских владениях, наводнил оранскую область своими эмиссарами. Бу-Маза, хитрый дикарь, волновал Дахру и Уэренсерис. При неудаче, он прибегал обыкновенно к фиглярским штукам, которые были принимаемы за чудеса суеверными туземцами.

18-го Апреля 1845 года, 370 венсенских стрелков были атакованы кабильским скопищем, на пути из Орлеанвиля в Тенес, и после двухдневного беспрерывного боя, едва могли от них избавиться; это геройское дело было началом славы полковника Канробера. В то же время, вся нагорная полоса, простирающаяся от Серсу до самого моря, пришла в волнение. Вооруженные полчища переходили от одного племени к другому, стараясь возмутить те из них, которые оставались еще верными. Маршал, прибывший в это время в Алжир, тотчас же направил в возмутившуюся Дахру три колонны, предписав им действовать с общею целью.

Одна из этих колонн, под начальством полковника Пелисье, шедшая на соединение с другою, неожиданно была встречена выстрелами Арабов, которые, вслед за тем, ушли в неприступные пещеры; это [67] было племя Улед-Риа (Ouled-Rhia). Эти пещеры, открытые только с двух сторон, были обложены Французами. Два парламентера, посланные с предложением о сдаче, были убиты. Полковник Пелисье не мог ожидать, пока голод принудит этих фанатиков выйти из пещеры; одна из рот заготовила фашины, набросала их в расселины скалы и зажгла, в то время, когда остальные роты, поставленные у выхода из пещеры, готовились встретить Кабилов, когда дым заставит их оттуда выйти. К несчастию, фашины были влажны и долго не загорались; наконец — густой дым заклубился между скал; а сильные порывы ветра вогнали его в пещеру. Прошло несколько часов, но ни один Кабил не показывался, и только слышны были внутри пещеры как бы вопли я шум. Наконец настало утро, и — по прежнему — молчание господствовало в пещере. Дым рассеялся, но там, куда он проник, не осталось ни одного живого существа; Французы вошли в пещеру и нашли там около 800 трупов. Спустя несколько дней, племя Сбеасов скрылось в пещеры, подобно Улед-Риям, но принуждено было покориться.

Восстание мало по малу утихло. Бу-Маза, изгнанный из Дахры и Уеренсериса, скрылся в горах Флиттаса, но покорность племен оставшихся верными, была весьма ненадежна.

Отбытие маршала во Францию, 4-го сентября, было в самом деле как бы сигналом общего восстания. Бени-Амеры, которые еще в 1843 году, сражались за Французов против эмира, и жители Трараса, встретившие его выстрелами, когда он искал убежища в горах их, первые, в 1845 году, после жатвы, [68] приняли его сторону. 22-го сентября 1845 года, племя Сугелиа прибыло в Джема-Газауат просить помощи у полковника Монтаньяка против Абдель-Кадера, который, говорили они, прошел чрез их страну для возмущения Трарасов (Traras).

Храбрый Монтаньяк, с 350 человеками 8-го баталиона венсенских стрелков и 60-ю гусарами, немедленно выступил, взявши проводников из племени Сугелиа, которые повели его на гибель. Небольшой французский отряд внезапно окружен был тучею арабских всадников; в рядах его оставалось наконец 80-ть человек, которые пробились штыками в соседний марабут (каменное строение) Сиди-Брагим, где и заперлись. Известно, что эта горсть храбрых, в продолжении трех дней, выдерживала атаки несметного множества неприятелей; наконец — Французы, уже не имевшие ни съестных припасов, ни патронов, вышли из своего убежища и проложили себе штыками путь сквозь толпы неприятельские, беспрестанно сгущавшиеся перед ними. Сражаясь целый день, наконец они, в числе 12-ти человек, достигли Джемма-Газауата.

Спустя несколько дней после этого геройского подвига, случилось постыдное дело: отряд в 200 человек, состоявший, правда, из едва выздоровевших людей, занимавший укрепление Аин-Тмухен, положил оружие почти без сопротивления. Генерал Ламорисьер тотчас же выступил в поход, но уже было поздо: вся Алжирия была объята пламенем восстания, которое, будучи подавлено в одном месте, обнаруживалось в других. Бу-Маза снова появился у Флиттасов; жители Дахры и Уерансериса вооружились в [69] ожидании его прибытия. Несколько офицеров было изменнически убито Арабами. Не подлежало сомнению, что вся Алжирия повиновалась одной воле, потому что, в одно и то же время, ожидали прибытия Абдель-Кадера — и в Джеббель-Амуре на границе пустыни, и в Джержере на поморье.

Французские колонны, застигнутые этим страшным восстанием, не могли подавить мятежа. В это время прибыл маршал. Первые известия о восстании наделали много шуму во Франции, где почитали войну уже оконченною. Маршал, никогда не умевший скрывать своих чувств, изъявлял негодование на целый свет, и в особенности на палаты; наконец — он отправился с подкреплением наскоро сформированным. В половине октября, тотчас же по прибытии в Алжир, Бюжо двинулся с отрядом в Уерансерис, но жителей там не было. Надобно было начать кампанию, подобную той, которая ведена была, в 1841 году, против Эмира, увлекавшего за собою все народонаселение страны. Началось настойчивое, безжалостное преследование в горах, в пустыне, от востока к западу, и с севера на юг. Пожары и опустошения следовали за битвами. До тех пор, пока туземные племена надеялись избавиться от вторжения Французов, войска Эмира находили убежище и получали продовольствие от жителей страны, но когда в след за Эмиром, явились французские колонны, то Абдель-Кадер был встречаем ружейными выстрелами, подобно тому, как и прежде.

Присутствие маршала придало необыкновенную быстроту французским колоннам. Абдель-Кадер не мог сделать шага, не подвергаясь опасности [70] встретиться с какою либо из колонн двигавшихся на театре войны по всем направлениям. Разбитый три раза сряду генералом Юсуфом, которому поручено было преследование, Эмир уклонялся от него, но за то — попадал на встречу Ламорисьеру, был разбит им, и принужден пройти в один раз пятьдесят льё (около 200 верст), чтобы избежать встречи с колонною маршала и уйти к Бен-Салему в Себау. Там надеялся он найти отдых, но генерал Жантиль снова опрокинул эмира, и едва не захватил его в плен. Изгнанный из долины Иссера, Абдель-Кадер искал убежища у восточных Кабилов в Джерджере. Маршал, находившийся в то время в Уерансерисе, двинулся тотчас же, и наказал Бени-Кальфунов, но пока он шел в обход Джерджеры, Абдель-Кадер спустился по западным склонам гор, прошел через Гамзу и скрылся, оставя на произвол победителя тех, которые приняли его сторону.

Наконец, 18 февраля, маршал возвратился в Алжир, где надеялся дать отдых своей колонне после 4-х месячного беспрестанного похода, но, спустя несколько дней, пришло известие, что Абдель-Кадер снова появился в Кабилии. Маршал двинулся туда с свежими войсками, но Кабилы, еще прежде прибытия его, изгнали Абдель-Кадера, который, не останавливаясь, бежал за 40 льё к юго-западу. Полковник Каму встретил его со стороны Богара, истребил большую часть его всадников, овладел всеми подставными его лошадьми, и отбросил его на отряд Юсуфа, который, в свою очередь, быстро преследовал его с бивака на бивак, настигал его несколько раз и наказал степные племена, давшие убежище эмиру [71] и остававшимся у него 14-ти всадникам. Преследуемый неутомимыми спагами Юсуфа, Абдель-Кадер оставил Улед-Наильсов, принявших его сторону, достиг Серсу, и покушался скрыться в Уэренсерис, но узнавши, что Бу-Маза и Эль-Сегир, преемник Сиди-Эмбарека, изгнаны были оттуда маршалом, направился опять к западу, и 5 мая 1346 года достиг Ститена, где соединился с Бу-Мазой и Эль-Сегиром. Но полковник Реньо, преследуя, в свою очередь, эмира, наконец настиг его, в первых числах июня, у Шелалов, истребил последних его всадников и отбросил его за марокскую границу.

Таков был конец этой жестокой и утомительной кампании, которой не понимали во Франции. Тем не менее однако же это была одна из самых искусным кампаний маршала в Африке, как доказали последствия.

И в самом деле, что было целью войны? Захватить Абд-эль-Кадера. Этого хотели во Франции, как дела почти невозможного, но если бы Абдель-Кадер и был захвачен, то остался бы Бу-Маза; взяли бы Бу-Мазу, — оставались бы еще другие честолюбцы, которые продолжали бы возмущать племена, так легко возбуждаемые к восстанию. Напротив того — главное дело заключалось в том, чтобы уронить Абдель-Кадера и его подражателей, в глазах тех самых племен, которые были ему преданы.

Для этого достаточно было постоянно нападать на племена, принимавшие бегущего эмира, который, будучи не в состоянии защищать их, предоставлял своих приверженцев в жертву мщению Французов, и убегал к другим племенам, которые, узнав, чему подвергало их это опасное гостеприимство, [72] отказывали в нем эмиру. В таком случае, Абдель-Кадер, побуждаемый необходимостью, принужден был грабить, и столь уважаемый в понятиях Арабов марабут делался мародером. Таким-то образом в Телле, племена, в голове прочих восставшие за Абдель-Кадера и Бу-Мазу, к концу кампании, первые проводили их выстрелами. Эмиру еще оставались степи, но маршал знал, что степные племена, лишась сообщения с Теллем, должны были отвергнуть Абдель-Кадера, чтобы не умереть с голода. Так и случилось. Племя Араров изъявило покорность генералу Ламорисьеру прежде чем он достиг его; Улед-Найли убедились в необходимости последовать их примеру. Эти два пустынные племени занимают полосу в сто льё (около 400 верст) от запада на восток по склонам Большего Атласа; плодородная полоса Телль снабжает их хлебом. Абдель-Кадер, отрезанный от Телля, отвергнутый племенами пустыни, не зная куда скрыться и где найти пристанище, без сомнения, по истечении известного времени, должен был покориться. Напрасно, эмир, отчаявшись в сопротивлении туземцев, проповедовал им оставление страны: оседлые жители гор вовсе не хотели следовать за ним в марокские владения, а степные, которые пытались достигнуть берегов Муйлы, частию настигнуты были на пути, а частию встреченные генералом Кавеньяком на границе, в беспорядке и с большою потерею в людях, принуждены были возвратиться.

Эта кампания длилась шесть месяцев, в продолжении которых французские колонны не имели ни одного дня отдыха, а восставшие племена — ни минуты покоя. Солдаты возвратились измученные трудами и [73] лишениями, но Алжирия была усмирена окончательно. Однако ж маршал считал завоевание еще не вполне оконченным: между провинциями Алжиром и Константиною лежала большая, разделявшая их, горная масса, которая для Французов была и вызовом, и угрозою; это была Джерджера. Маршал несколько раз вторгался туда, и даже в предшествовавшую кампанию, когда был обременен таким множеством забот, и тогда ни на одну минуту не выпускал из виду Большой Кабилии, которая была для него тоже, что Карфаген для Катона. При всяком случае, он твердил, что обладание Алжириею не будет обеспечено до тех пор, пока Джерджера будет незавоевана, что независимость этой страны всегда будет побуждением к мятежу для других Кабилов, подчинившихся Французам, и что, наконец, колонизация, цель всех пожертвований, сделанных ими в Африке, до тех пор будет невозможна, пока не будет подавлен зародыш возмущения.

Джерджера занимает самые удобные места для европейской колонизации: к западу — долины Иссера, обильные пастбищами, и Гамза, где зреют оливки и апельсины; к югу — Меджана и равнина Сетифа; к востоку и северу — плодородные холмы, которые от Сетифа до Бужии и от Бужии до Деллиса, опоясывают полосою жатв и лесов крутые ребра высоких гор. Не смотря на то, никогда Джерджера не будет удобна для колонизации, до тех пор, пока Кабилы будут владеть высотами. Казалось, что таинственные чары охраняли эту огромную массу против всех усилий оружия Французов. Каждый раз, как только маршал приближался к ним, крик неудовольствия [74] раздавался в Париже. Даже и в этот раз он принужден был сделать экспедицию скрытно. Можно ли было предполагать, что Палаты, давшие большую сумму для экспедиции в Дахру и в Уэренсерис, откажут в деньгах для экспедиции в Большую Кабилию, т. е. для окончания войны в Африке? Завоевание Кабилии, без сомнения, было гораздо важнее, чем завоевание Уэренсериса и Дахры.

Но представляло ли оно более затруднений? Все военачальники эмира, уже не существовали, либо искали спасения в бегстве; сам Бу-Маза, изгнанный отвсюду туземцами и преследуемый французскими колоннами, сдался полковнику Сент-Арно. Бен-Салем, единственный калифат, остававшийся у эмира, понял, что владычество его кончилось. Вместо того, чтобы, укрываясь в горах, ожидать неизбежного поражения, он прибыл сам, в последних числах марта 1847 года, в Алжир, просить аман. Маршал дозволил ему удалиться в Мекку; а брата его Си-Омари назначил на его место начальником кабильских племен, обитающих вдоль по течению верхнего Сумама к стороне Гамзы; это были племена Уледь-Азиз, Бени-Яла, Бени-Джаад, Меркаллы, которые могли выставить до 10-ти тысяч воинов. Бель-Казем-У-Касси, начальник племени Амерауас, опасаясь той же участи, какая постигла Бен-Салема, прибыл вместе с ним в Алжир, чтобы изъявить свою покорность. Маршал назначил его начальником племени, обитающего ниже Деллиса в богатой долине Себау, которое выставляет 22 тысячи воинов. Бен-Замун сохранил начальство над племенами соседственными с долиною Иссера, Флиссасов, Бени-Каль-Фунов и Нез-Лиуи, [75] выставлявшими 6 тысяч бойцов. И так на пространстве от Деллиса до укрепления Омаль, Французы владели половиною Большой Кабилии. Оставалось покорить только восточный склон Джерджеры, т. е., часть долины Аджеби и изобильно населенную долину Суммам.

В половине мая 1847 года, две колонны, каждая силою до 8 тысяч человек, отправились для вторжении в страну занятую непокорными племенами: одна, под начальством самого маршала, выступила из Омаль, а другая, предводимая генералом Бедо, из Сетифа. Они должны были соединиться подле Феллейского дефиле, разделяющего бассейны Аджеби и Суммам.

15-гоу мая, маршал расположился у Сиди-Мусса, на левом берегу Суммама. На противоположном же берегу находилось сильное племя Бени-Аббасов, которых селения расположены были амфитеатром по уступам гор. Самую высшую точку занимает Азру, почти недоступная деревня, на вершине горного отрога. Как только наступила ночь, то из французского лагеря, расположенного у подошвы этого амфитеатра, замечено было множество огней, мгновенно покрывших высоты. Мало-помалу эти светящие точки приблизились к лагерю, в виде огненного потока. Это были Кабилы вызывавшие на бой Французов.

Без всякого сомнения, к числу самых живописных и любопытных действий африканской войны принадлежат ночные атаки Кабилов. Когда войска, сражаются в темноте, тогда порядок и тактическое искусство становятся бесполезными. Французы, выходя из лагеря, неизбежно попадают в засаду устроенную горцами, и потому войскам запрещено вступать [76] в ночные схватки, в которых неприятель приобретает над ними все выгоды хитрости и нечаянности. По мере того, как свет нисходит с высот и приближается к французским войскам — огни в их лагере погасают; крики Кабилов усиливаются; напротив того — между Французами, которые ложатся на землю с оружием в руках, водворяется глубокая тишина. Это молчание всегда наводит страх на Кабилов; крики умолкают; они начинают прислушиваться, и не смотря на объявший их ужас, иногда решаются напасть на Французов. Тогда ослепительный и внезапный свет огненных ядер (des pots a feu) (Pot a feu есть железный сосуд, наполненный особенным составом, в роде пороха, которого горение продолжается 2 или 3 минуты. Генерал Дю-Вивье употреблял их с успехом при ночных атаках Кабилов Бужии.) освещает лагерь, гранаты лопаются в толпах Кабилов, и неприятель, приведенный в беспорядок, ищет спасение в бегстве. В то время, как передовые посты выдерживали ночную атаку Бени-Аббасов, в лагере, солдаты, привыкшие к подобным случаям, также готовы были встретить Кабилов, если бы главный караул был опрокинут; но неприятель принужден был отступить. На другой день, еще до рассвета, колонна подымается, переходит реку в брод и тотчас же идет в атаку. 8 баталионов, без ранцев, бросаются бегом, держа ружья вольно. Напрасно Кабилы с занимаемой ими высоты направляют убийственный огонь на Французов, которые, не отвечая на выстрелы, продолжают идти вперед, как машина, приведенная в движение. Удивленные Кабилы [77] отступают; французская колонна продолжает наступать, и постепенно вытесняет неприятелей из четырех селений, не обращая внимания на устроенные в них завалы. Жители этих деревень еще утром ушли со всем своим имуществом. На крутых тропинках и недоступных высотах начинается перестрелка. Колонна идет так быстро, что настигает жителей, покинувших деревни, прежде чем они могли скрыться на высотах Азру. Две деревни, обстреливаемые каждая с фланга башнею, усиливают оборону возвышенной позиции у Азру. Достигнув этого пункта, маршал тотчас же приказал войскам итти в атаку, чтобы не дать времени Кабилам опомниться. В южной Франции, встречаются древние римские башни, торчащие по вершинам скал; точно такая же позиция находится у Азру. На вершину этих возвышенностей можно вскарабкаться, не иначе, как цепляясь руками и ногами, и взлезая по ветвям кустарников. Единственною доступною точкою была узкая тропинка, извивавшаяся под выстрелами из домов; по этой тропинке взошел 6-й баталион венсенских стрелков, между тем как Зуавы взлезли на высоты справа, а 13-й легкий полк обошел их с лева, чтобы отрезать отступление Кабилам. Здесь еще раз французские войска выдержали огонь, не отвечая на выстрелы. Эта пальба, вместо того, чтобы остановить стремительность атаки, ускорила ее. Кабилы, медленно заряжают ружья, по причине большой длины стволов; французская пехота, пользуясь промежутками между выстрелами, преодолевала препятствия, одно вслед за другим, и, наконец, успела вторгнуться в селение. Густой и смрадный дым тотчас же поднялся из загоревшейся [78] деревни; этот дым происходим от большого запаса горевшего масла, находившегося во всяком доме. В тоже время, часть селения, взорванная миною, обрушилась с треском. Кабилы исчезли. Внезапно — из этого хаоса дыма, шума и невыносимого жара, выскакивает шейк; подобно одному из героев Илиады, важно и величественно приближается он к Французам, проходит под пулями, и подает знак, что желает говорить с маршалом. «Честь требовала — сказал он, повергаясь на землю, — чтобы народ мой испробовал пороха, но он видел его довольно: его глаз удовлетворен, и он просит пощады». И с этими словами, воин торжественно поднял руку к небу, как бы призывая его в свидетели своего чистосердечия. Многие не доверяли шейку, но маршал, пораженный гордым видом его, отвечал: «ступай и сдержи твое обещание; безопасность твоего народа будет порукою в твоей верности». Кабил удалился; тотчас же раздался сигнальный выстрел, ударили отбой, и солдаты, рассеявшиеся по деревням, обремененные добычею, спустились с высот и построились в порядке. Кабил сдержал свое слово; на другой день, союз Бени-Аббасов изъявил покорность и был отдан под управление калифата в Меджане, Мокрани.

В то время, как происходил обряд вручения начальства над племенем, на другом конце лагеря, французские солдаты продавали с аукциона забранную имя добычу. Бени-Аббассы, еще накануне жертвовавшие домами и имуществами для защиты своей независимости, торговали вещи, которые желали выкупить, [79] так точно, как будто эти вещи никогда им не принадлежали.

В самый день сражения при Азру, 16 мая, колонна, выступившая из Сетифа, расположилась лагерем среди союза Ребуласов или Соффа, у подошвы горы Гергура. Ребуласы, в ожидании прибытия французской колонны, изготовились к бою. Нескольких кавалерийских атак было достаточно, чтобы очистить занятые ими высоты, но колонна продолжала путь, как бы не решаясь вступить в бой; Ребуласы ободрились и выждали прибытие Французов; но колонна внезапно перешла к наступлению. Тогда Ребуласы, сделавши, все то, чего требовала от них народная честь, покорились подобно Бени-Аббасам. — Точно так же поступили и Бени-Уртиласы, встреченные на пути французскими войсками. За тем — обе колонны с различных сторон приблизились к дефиле Феллей, где должны были соединиться. Но весть об успехах французских войск предшествовала им, и они уже нигде не встречали никакого сопротивления. Казалось, что племена, чрез земли, которых проходили Французы, поручили Бени-Аббасам и Ребуласам испытать пороха, потому что все прочие племена покорились маршалу, не сделавши ни одного выстрела. Такова была эта страшная экспедиция, которою так озабочивались многие во Франции.

Маршал предполагал обезоружить Кабилию, подобно тому, как он обезоружил Дахру и Уэренсерис. В действительности — это было бы наивыгоднейшим последствием завоевания страны; но, чтобы обезоружить Кабилов, и расторгнуть этот воинственный союз военными постами и дорогами, для этого недостаточно было армия, назначенной для экспедиции; а [80] необходима была еще другая, для занятия края. Доведя своих солдат до самой Бужии, маршал простился с прославленною им армиею, и оставил, в последний раз завоеванную им Африку, предоставя своим помощникам заботу о довершении дела.

Если бы проект маршала приведен был в исполнение, то Французам не довелось бы в 1849 г. делать издержки на экспедицию в Заачу и оплакивать смерть храброго генерала Барраля, смертельно раненого, 21 мая 1851 года, при рассеянии скопища Кабилов в горах Бени-Гиммель. Вот в чем заключались идеи маршала: Кабил упорствует в сопротивлении владея ружьем, точно так же, как Араб находит понятие о независимости в обладании лошадью; следовательно — пока не будет обезоружен первый и спешен последний, они не покорятся чужеземному владычеству. Если Французы когда-либо вздумают довершить завоевание Алжирии, то им прийдется, может быть, выдержать самую тяжкую борьбу с туземцами; но только этою ценою может куплено быть совершенное обладание краем. Тогда зуавы и спаги, набираемые на половину из туземцев, будут обеспечивать, без посторонней помощи, безопасность Африки. В таком положении дел, восстания могут происходить только в пустыне, и для предупреждения подобных попыток, достаточно перенести штабы дивизий в Серсу, подобно тому, как маршал Бюжо перенес уже их в Телль. Чтобы ослабить пустынные племена, стоит только преградить им доступ в Телль, который служит им житницею.

Мы проследили с беспристрастием все фазы войны в Африке: и нерешительные действия в первые [81] годы, и наступательную войну в Телле, и наконец войну в Кабилии. Если предположенная нами цель достигнута, то каждый из наших читателей оценит вполне — какие трудности встречает европейская армия при ведении подобной войны. Маршал Бюжо победоносно преодолел их одну за другою, нашел тайну силы регулярных войск против африканских полчищ и действовал наступательно там, где предшественники его ограничивались обороною. Как только Арабы атакованы, то они уже вполовину побеждены; но если наступление предоставлено им, то как бы ни отражали их, они не перестанут возобновлять нападения и война сделается бесконечною. Но приискав лучший способ ведения войны в Алжирии, оставалось еще сделать многое. Главное дело состояло в том, чтобы сделать эти наступления действительными, направляя их в одно время повсюду и поражая туземцев на всяком месте и во всякое время. Образовавши подвижные колонны, надо было довести их до того, чтобы не было для них в горах таких недоступных позиций, на которых Кабилы могли бы укрыться; а в степях — чтобы никакое расстояние не казалось достаточным для укрытия скитающихся Арабов, пробегающих в сутки до 60-ти льё (более 200 верст). Если бы кавалерия не могла поспевать за пехотою в горах, а пехота за кавалериею в пустыне, то французские войска не годились бы для этой войны. Необходимо было, чтобы кавалерист мог атаковать неприятеля даже на таких местах, по которым едва может итти обыкновенный пехотинец; а пехотный солдат должен быть снаряжен так, чтобы он мог вознаградить, продолжительностью марша, превосходство [82] в скорости арабского всадника. Этой же военной системе должно быть подчинено и устройство обоза, предмет чрезвычайно важный. В такой войне, где неприятель всегда занимает пункты, командующие полем сражения, наступательные действия соединены были бы с большою опасностью, если бы артиллерия не имела возможности поспевать, во всякое время, в помощь другим родам войск. Надобно было сделать ее особенно подвижною, чтобы взвозить ее на самые крутые вершины гор, и чтобы она могла следовать за войсками при самых быстрых их движениях по степям Сагары. 12-ти фунтовая гаубица сделалась почти столь же удобоподвижною, как крепостное ружье. Орудие и лафет его могли переноситься на вьючных лошаках. 25-ти лошаков достаточно было для возки орудия с сотнею зарядов и с 30-ю тыс. ружейных патронов. Но усовершенствования, сделанные в горной артилерии, ни что, в сравнении с улучшениями ручного огнестрельного оружия: карабины Дельвиня, которыми вооружены Венсенские стрелки, по дальности и верности выстрелов, непременно должны произвесть переворот в военном деле (В настоящее время, многие из Европейских армий усвоили это усовершенствование в вооружении пехоты.).

Текст воспроизведен по изданию: Горная война в Кабилии // Военный журнал, № 2. 1853

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info